Идею помолвки наследного принца начали потихоньку реализовывать, умело избегая излишнего внимания прессы. Принц и Управление императорского двора дали поручение специальному посреднику, и тот поспешил связаться с Фудзико, которая после длительной командировки вернулась домой. Посредник получил судьбоносный приказ заронить в сердце Фудзико мысли о принце и вызвать ее на откровенность, но его специальностью были международные отношения, и он пока не имел дела ни с помолвками, ни с любовными историями. Посредник был выбран из тех, кто одинаково свободно входил и в императорский дворец, и в ООН, и в дом Асакава. Этим условиям удовлетворял бывший сотрудник Министерства торговли и промышленности Тадао Судзуиси. Он имел опыт работы генеральным консулом в Нью-Йорке и заместителем министра торговли и промышленности, к тому же он учился в одном вузе с отцом Фудзико, только старше на несколько курсов, – таким образом, его кандидатуру признали подходящей.

Соблюдая все предосторожности, как на секретных международных переговорах, Судзуиси написал сценарий, который должен был привести к помолвке, и, привлекая сотрудников Управления императорского двора, членов семьи Асакава и даже своих родственников, в соответствии со сценарием режиссировал тайную встречу его высочества наследного принца с Фудзико. Он был очень упорен в своей секретной деятельности, не жалел ни времени, ни сил. Он репетировал встречу, используя вместо Фудзико свою дочь, снимал охрану императорской полиции на время выхода наследного принца за пределы дворца, сам исполнял функции шофера, который отвезет принца к месту свидания.

Чтобы пригласить Фудзико во дворец, нужно было выбрать день, когда их величества уедут по государственным делам, к примеру на церемонию открытия национальных спортивных соревнований, и журналисты, дежурящие у дворца, покинут его. Помимо этого, опасаясь слежки за Фудзико, он собирался несколько раз пересаживать Фудзико из одной машины в другую. Встреча планировалась дома у Судзуиси или в «Стране детей»[18] в нерабочий день. Дворцовым служащим было велено подавать в пустую комнату принца фрукты и лапшу, чтобы никто не заподозрил его отсутствия.

Судзуиси старался предусмотреть все, чтобы его высочество и Фудзико встретились наедине, избегая глаз журналистов, и спокойно поговорили, но повлиять на решение Фудзико мог только сам принц. Сердце Фудзико нелегко было завоевать. Прошло уже три месяца с тех пор, как Судзуиси приступил к своим обязанностям посредника, но Фудзико не собиралась менять своего решения, о котором объявила в Нью-Йорке на пресс-конференции. Может быть, она была слишком привязана к своей работе в ООН? Судзуиси пробовал поговорить с ее отцом, но тот твердо держался позиции невмешательсгва: «Выходить замуж или нет – воля дочери».

Может быть, у Фудзико существовал тайный возлюбленный? Судзуиси счел необходимым окончательно прояснить причины ее упрямства.

«Берлога бездельника», где Каору обычно запирался, чтобы подзарядить свои аккумуляторы, севшие от постоянного пребывания на публике во время концертов, сейчас превратилась в «обитель печали».

Каору вернулся из турне по Европе в конце августа и, услышав о том, что Андзю ходила во дворец наследного принца, позеленел от досады. Узнав, что принц не отказался от мыслей о Фудзико, он потерял покой и набросился на сестру, упрекая ее за то, что она не рассказала принцу о его отношениях с Фудзико.

– Почему ты похоронила мое прошлое? Если мое прошлое с Фудзико исчезнет, то и настоящего у меня нет!

А может, Андзю хотелось лишить Каору его прошлого? Но, даже если она этого и хотела, ей были недоступны воспоминания, спрятанные в сердцах Каору и Фудзико. Андзю ревновала. Ее ревность становилась тем глубже, чем сильнее Каору держался за свое прошлое, к которому она, Андзю, не имела никакого отношения.

В памяти Каору должны были остаться приятные воспоминания, связанные с Андзю, но он гнал их прочь. Как будто все это время дышал, пел, жил только для Фудзико.

– Что же ты бросил на несколько лет свою дорогую Фудзико?

– Я сомневался.

– А что станет со мной? Ты же говорил, что любишь меня! Значит, это были просто красивые слова? Зачем ты занимался со мной любовью? Чтобы успокоить бедную старшую сестру, страдающую от одиночества?

– Я хотел забыть о ней. Но… как ни пытался, забыть невозможно.

– Мне грустно. Я-то думала: с ее отъездом в Нью-Йорк все кончилось.

Каору закрыл глаза, шумно вдохнул и сказал нараспев, будто читал стихи:

– Конца нет и не будет.

Их любовь никогда не закончится? Такое бывает только в сказках. Андзю сказала как можно более невозмутимо:

– Все кончено. А наши с тобой отношения только начинаются. Она выйдет замуж за наследного принца.

– Этого не может быть. Ты что, встречалась с Фудзико? Она сама тебе об этом сказала?

. – Встречалась. Пока она не говорит о замужестве. Но Фудзико знает о том, что я полюбила тебя. И о том, что ты ответил мне взаимностью. Этого не зачеркнешь. Уже поздно, Каору.

– Я хочу увидеться с Фудзико. Она сейчас в Нэмуригаоке?

– Сейчас за ней следят пуще прежнего. С ней никто не может встретиться. Не может даже приблизиться к ней. А потом, как бы тебе ни хотелось повстречаться с ней, не факт, что она захочет видеть тебя.

– Нет, я еще могу успеть. Ты же встретилась с ней, сестра. Я должен поговорить с ней сейчас, чтобы не раскаиваться потом.

– Не называй меня сестрой.

– Прости. Андзю, я умоляю тебя, устрой нашу встречу с ней один только раз, как ты помогла мне перед ее отъездом в Нью-Йорк. Иначе я не смогу петь. Андзю, ты похоронила мое прошлое! Ты зачеркнула наши отношения с Фудзико. Пришла пора ответить по счетам. Мне ничего не нужно, только узнать, что чувствует Фудзико, спросив это у нее самой. У меня нет никаких тайных планов. Я тоже не останусь перед тобой в долгу за то, что причинил тебе боль. Поэтому…

– Нет. Это слишком опасно. И думать забудь.

– Ну уж нет. Если и отказываться от нее, то лучше сперва разослать в газеты письма, рассказывающие о нашей с Фудзико любви. А Ино напишет скандальную статью.

– Что ты несешь? Тебе тогда больше не жить в Японии.

– Да какая разница? Я всегда был чужаком. Могу жить где угодно.

Сколько бы Андзю ни противилась, Каору ее не слышал. Острым, колючим взглядом он смотрел на то, что было видно только ему. Его не смущала опасность, он хотел встретиться с Фудзико во что бы то ни стало. Андзю читала решимость в его глазах. Ей стало страшно: сценарий, нарисованный ею, по воле одного из героев неминуемо катился к катастрофе, перечеркивая благополучную развязку, которую она сама придумала.

Андзю глубоко вздохнула и со словами: «У меня есть условие» – уступила его натиску. Ей ничего не оставалось делать, как стать режиссером тайной встречи, чтобы удержать Каору от безрассудства и избежать катастрофы.

– Вам нужно встретиться вдали от людских глаз. Это понятно. Дом Токива не подойдет, потому что вашу встречу следует скрыть и от отца и от мамы. Если вдруг станет известно, что я пытаюсь устроить твое свидание с Фудзико, отец посадит тебя под замок.

– Хорошо. Я сделаю так, как ты говоришь.

– И еще одно. Проверив чувства Фудзико, ты не будешь с ней больше встречаться. Если ты не пообещаешь мне этого, я и пальцем не шевельну.

– Ну а если Фудзико…

– Никаких «если». Даже если она ответит на твое желание, ваша встреча будет последней. Нарушишь обещание – и тебе на самом деле не жить в Японии. Я не могу смотреть, как ты плюешь на свое будущее. И из-за меня убиваться не стоит. Ты можешь мне пообещать?

Как поверить молча кивающему Каору? Она не могла избавиться от охватившего ее беспокойства. Почему-то она вспомнила книгу, в которой прочитала историю о птице. Кажется, там говорилось о мужчине, который никак не мог забыть сбежавшую от него женщину. «Надо было поступить так; нет, лучше было сделать это; наверное, она тогда на самом деле думала то-то и то-то» – поток терзающих его мыслей превратился в широкую реку. Андзю забыла, как называлась та книга, но она вспомнила историю о странной птице. Об альбатросе, который летит через океан, повторяя имя женщины, которую любил, когда был человеком. Но теперь он птица, и имя его любимой стало птичьим криком. Никто не может распознать в этом крике женское имя, только сбежавшая любимая понимает его.