А что ж они, так сидят семь лет без дела, смотрят видак? Раз пожаров нету?

Да нет, то и дело слышишь звуки их сирен и видишь летящие машины. Московские пожарные — народ занятой!

Во-первых, летом приходится выезжать на лесные пожары раз, а то и два раза в неделю. Ну, честно говоря, это не совсем пожары, а скорее, возгорания. Костер, допустим, кто-то не потушил, значит, дым, тревога, надо мчаться и спасать…

Во-вторых, пожарка тут еще и вместо "скорой помощи"; все кончили курсы, и летят по вызовам (это верных 2 — 3 раза в день, считая с автомобильными авариями), и увозят болезных в райцентр, в госпиталь. Или сами на месте укол делают.

В-третьих, еще же бывает, что сигнализация ни с того ни с сего сработает, и опять мчишься, нарушая и превышая, сирена орет, и ты сам чувствуешь себя героическим ковбоем…

А если не то что пожара, но даже и паршивого ложного вызова нет, так можно ж учения провести, кто запретит? Для поддержания боеготовности. А это значит опять катание и гонка!

Типичный московский пожарник — Эрик Томас, здоровенный румяный парень тридцати лет. Он серьезен, бывает даже насуплен, он весь наполнен сознанием важности выполняемого им долга. Эрик несколько занудно рассказывает, что отец его был пожарник (а в мирной жизни — молочный фермер), вот и он пошел. Что ему нравится помогать людям, делать полезное дело и еще чтоб уважали. Вообще он шофер грузовика, но если не в рейсе и получает на пейджер сигнал тревоги, так менеджер его отпускает — ему нравится, что его сотрудники участвуют в общественной жизни.

То есть пожарником быть куда веселей, чем простым шофером. Желающих хватает. Они пишут заявления, а общее собрание их рассматривает. Нельзя ж всех брать, не каждому ж можно доверить общественную деятельность.

Обратите внимание: деятельность — общественная! Денег за нее не платят, а люди все равно работают, и это, заметьте, в Америке.

— Ведь как люди живут? — рассказывает Эрик. — Идут вечером с работы, останавливаются в баре, потом домой, поел и телевизор, такая рутина! Как-то разнообразим мы тут жизнь, не знаешь ведь, что будет. То пожар, то авария, то "скорая". Вызов — сразу выброс адреналина, спасать кого-то, а так — похоже на спорт. Кто-то теряет имущество, тяжело смотреть на потери людей. (Но ведь и волнительно тоже. — Прим. авт.) Я уже все видел, — с гордостью продолжает Эрик. — Ну, кроме оторванной головы. И чтоб ногу отрывало, и руку, и обгорелые трупы, конечно. Меня спрашивают: как ты можешь на это смотреть? А я просто не думаю про это.

Ему даже в глуши жить не скучно, жизнь полна приключений и опасностей.

Если Эрик — типичный московский пожарный, то начальник пожарки Дэвид Хан человек очень странный, поступки его труднообъяснимы, он как будто намеренно эпатирует местную публику. Начать с того, что он служит в полиции штата (что куда выше скромного муниципала). И он не справки, допустим, какие выписывает, но ходит в штатском и ловит наркодилеров, прикидываясь отпетым наркоманом. Казалось бы, он не помощником продавца в деревенской лавке служит, как многие тут, и должно ему в жизни хватать опасных мужских чувств. Он даже побывал в двух перестрелках, никого, правда, не убив: один наркодилер застрелился, а другой пострелял в ментов и сдался.

Всего Дэвид поймал 150 наркодилеров. И посадил их на разные сроки максимум 47 лет.

Так вот, натерпевшись страстей на полицейской службе, он после идет в пожарку и там ей командует. Дошло уже до развода, жена, конечно, недовольна, но он не уступает.

Вот зачем ему это? Ответ, разумеется, страшно убедительный:

— Мне нравится быть пожарным, помогать людям.

В похожих выражениях он описывает и прочие сферы своей жизни:

— Люблю работу в полиции. А наркотики, они убивают нашу страну, наших детей.

Сам Дэвид уверяет, что наркотиков в жизни не пробовал.

Будучи полицейским, Дэвид сильно уважает Клинта Иствуда за роль Грязного Гарри — это просто любимый артист.

— Но! — подчеркивает Дэвид. — Это ТВ, а не настоящая жизнь. А в жизни так нарушать законы нельзя.

Дэвиду сейчас сорок. Что он собирается делать с оставшейся жизнью?

— Буду ловить наркодилеров и служить в пожарке.

— А потом?

— А потом уйду на пенсию, буду ловить рыбу и кататься по стране на своем "Харлей-Дэвидсон"…

Однажды я провел рейд-проверку абсолютно всех без исключения заведений общепита города Москвы.

Логично было начать с центрального московского бара Doc's Hard Rock Cafe. Еда здесь простая и здоровая, как-то: вареные мидии, говяжьи равиоли, куриные крылья, а также жареная картошка. Тарелка еды стоит в среднем пять долларов. Вкусовые качества еды и напитков никаких нареканий у меня как у проверяющего не вызвали. Однако оставляет желать лучшего обеспечение отдыхающих граждан закуской в вечернее время: то есть кухня в два часа дня закрывается. Потому что поварихе Сэнди, которая в свободное от работы время является женой хозяина бара Джима Кеноски, пора ехать домой и делать с детьми уроки. Сам Джимми продолжает трудиться до четырех дня, но занимается только напитками — не может же он действительно разорваться между стойкой и кухней.

Нанять дополнительных работников Джимми не может ввиду кризиса, который переживает общепит последние лет десять. Начиная с того исторического рубежа, когда американские власти — видимо, по примеру советских — решительно взялись бороться с пьянством. Это было слегка похоже на гонку вооружений: кто кого. Стороны изматывали друг друга бессмысленным противостоянием… Хотя в Америке борьбу развернули только с теми пьяными, которые за рулем, за неимением пеших мера приобрела тотальный характер. Так вот, полиция тогда начала решительно преследовать пьяных водителей и создавать для них нестерпимые условия. Водителей довели до того, что они резко снизили доходы общепита. Джимми Кеноски, к примеру, вынужден был сократить одну барменскую ставку и лично стал за стойку… Только к вечеру его сменяет кто-то из девиц. Второго повара уж некем было заменять, жена же у Джимми одна. А дети еще не подросли. Но уже довольно много времени проводят в баре. Джимми считает, что это имеет большой воспитательный эффект. Во-первых, дети получают жизненный опыт, приучаются к общественно полезному труду и подготавливаются к тому, чтоб унаследовать папашин бизнес. Во-вторых, они одновременно с этим отучаются от стеснительности и делаются, напротив, общительными. В-третьих, по убеждению Джимми, они так развивают в себе чувство юмора, полезное как в баре, так и во внешнем мире.

Очень ловко решил Джимми и проблемы наглядной агитации. Он в туалете над писсуаром привесил доску наподобие школьной и на подставку уложил кусочек мела. То есть свободной рукой человек может белым по черному выразить какую-то умную мысль, или слово, или желание; впрочем, чаще это что-нибудь насчет fuck кого-нибудь.

Лирическое отступление. По части наглядной агитации с нашим баром может соперничать только ресторан Round Ground, что в райцентре Скрэнтон (и по этой причине нами органолептически не исследуется). Там, не могу смолчать, в мужской restroom всегда вывешиваются — в рамках, под стеклом — полосы свежей местной газеты. Над левым писсуаром — первая полоса с международными и главными районными новостями для интеллектуалов. Над правым — спортивная страница, для средних американцев.

В пяти минутах ходьбы от Джимми размещается китайский ресторан China delight. Как правдиво сообщала одна рекламная заметка в местной газете, заведение размещается в downtown, то есть в самом центре Москвы. Это оттого, что в пенсильванской Москве отсутствует свойственный многим городам chinatown, китай-город (в переводе на русский — площадь Ногина).

Китайский ресторан — полная противоположность бару Doc's. Еда тут подается всегда, а выпивки, наоборот, нет. Это происходит не от злого умысла! Просто в американском сознании еда и выпивка не связываются в одно целое — как, например, первобытные люди не видели связи между половым актом и рождением ребенка. Однако китайская администрация готова пойти навстречу самым неожиданным пожеланиям клиента — например, потребности и пить и есть одновременно. И неустанно повторяет: приносить и распивать разрешается.