Только жаль, что не в силах Менискуса помешать вирусам живьем заглатывать его кожу.

Поначалу Менискус даже не замечает, когда четвероклассницы из школы «Пискатауай» отправляются дальше, а также не видит отставшего от остальных ребенка, по сравнению с другими просто крошку. Но вдруг звон колокольчиков доносится от лотка, соединявшего Менискуса с внешним миром, словно раньше обычного доставили обед. Он поворачивается на своих седалищных костях, и в поле его зрения попадает маленькая девочка, которая не сводит с Менискуса пристального взгляда. Она положила какой-то предмет в лоток, где тот подвергся стерилизации и затем был доставлен Менискусу.

Менискус ощущает смутное беспокойство, с трудом подавляет приступ паники. Слегка поправляет планеты, чтобы вернуть утраченное спокойствие духа, Молл чутко реагирует, немного смещая фокус, и на несколько мгновений Менискус почти забывает о Лаз79. Затем встает и направляется к девочке. Теперь он ее узнает. Она есть на той фотографии, которую доктор Бальдино хранит в лаборатории. Девочку зовут Бонус, она клонированная дочь доктора Бальдино, и Менискус сильно сомневается, что она вообще учится в четвертом классе школы «Пискатауай». Доктор Бальдино обладает предоставленными ей Хайбриджем привилегиями обучения — Серебряный Класс, означающий, что обучение Бонус проходит через дорогущую познавательную систему от «НоуСистемз» — «Кид трикс адвенчерз», приложение МУЗЫ.

У нее широко расставленные коричневатые глаза и белокурые волосы, которые к периоду полового созревания бесповоротно потемнеют. Зеленая тенниска с небрежной надписью «Спунфэд» и фотографией группы на рукаве. Тенниска свисает до самых коленей. От одного лишь взгляда на ее лицо Менискуса внезапно охватывает дрожь, когда же девочка прислоняется к стеклу и заговаривает, ему являются звезды.

— В Медоулэндз потерялся волк.

Тот тоненький голосок принадлежит ей. Его звучание эхом отдается в теле Менискуса, под завязку наполненном нейрохимией. Его планеты дрожат. Невидимые глазу волны напряжения прокатываются сквозь колонии засевших внутри вирусов, притягивая Менискуса к земле наподобие силы тяжести.

Когда он не отвечает, девочка упирается плечом в стекло, словно пытаясь приободрить Менискуса, хотя они не касаются друг друга, а он даже в самом страшном сне не мог бы и помыслить о чем-то подобном.

— Я услышала об этом в утреннем выпуске новостей. А потом обхитрила свою программу «Веселый учитель» и смылась пораньше. Вообще-то мне здесь быть не полагается.

Подобная откровенность вызвала в Менискусе чувство неловкости. С какой стати Бонус заявилась сюда без матери? Зачем вообще кому-либо захочется прийти сюда, если нет на то прямой необходимости? Его ноги нестерпимо зачесались, а едва ощутимая боль в позвоночнике усилилась. Пожалуй, от взгляда девчонки не укрылось состояние Менискуса. Ее бровки слегка сморщились над проницательными глазенками.

— Ты и впрямь синий. Это такая татуировка? Менискуса затрясло. Вопросительные интонации в голосе девочки напомнили ему щебетанье пичужки.

— Я тоже клон, — деловито сообщила она. — Так что размножаться не смогу. Несправедливо, правда? Менискус, ты здесь, случаем, мышку не видал? Они все не прекращают попыток ее уничтожить, но я намерена найти ее первой и выпустить на свободу.

Менискуса охватила невыносимая боль. Во что бы то ни стало он должен вновь настроиться на Молл, где его страдания трансформируются в нечто более абстрактное, менее физическое. Станет отвлеченным. Таким, с чем он сумеет справиться. Но Бонус завладела его вниманием столь же прочно, как если бы приколола его кожу к одному месту пневматическим молотком.

— Решительно намерена найти эту мышку. Но будь добр, не поднимай шум, лады? А то меня схватят. — Она уже собирается уходить, но затем что-то вспоминает. Голос девочки звучит почти обвиняюще, а глаза вспыхивают, когда она задает новый вопрос: — Почему ты позволил моей маме сотворить с собой такое? Почему просто не взял и не убежал?

Через переговорное устройство ее голос кажется высоким и шепчущим одновременно: металлические нотки усиливают девчоночий тоненький голосок до такой степени, что мужчина почти не в силах вынести этого грохота. Менискус не хочет, чтобы она уходила. Но ведь он не разговаривает. Ни с кем. Вообще никогда. Одно из свойств его патологии, закон, который он всегда считал физическим.

Теперь же он удивляется самому себе. Он отвечает, и хотя голос его звучит сдавленно, приглушенно и до смешного глубоко, всякие сомнения отпадают. Оказывается, говорить он умеет. Менискус неловко проговаривает слоги.

— К…уд-дд-а м-м-м-не б-б-ыло идти?

— Ты мог бы поселиться в горах. С животными. — Она проводит пальчиком по стеклу. — Люди — единственные животные, которые контролируют своих мужских особей. Мой «Веселый учитель» говорит, что раньше мы были единственными представителями животного мира, которые вели войны, но сейчас мы те, кто поработил своих самцов. Хотя с муравьями тоже не все в порядке, по-моему. Полагаю, животные лучше нас.

— Я не животное. — Голос больше походит на драконий рык. Это не тот ответ, на который надеется девочка. Ее взгляд замирает на лице Менискуса — внезапно облачко страха на несколько мгновений затуманивает радужную оболочку ее глаз. Скорее всего она вспомнила то, что известно всем и каждому: Менискус не разговаривает. Он думает, что Бонус умчится прочь в ту же секунду, но она не убегает. Девочка словно приросла к полу, застыв в солнечной полусфере, слегка наклонив вбок головку.

— Мы с тобой оба клоны, — наконец произносит она. — Ты и я. Но я свободна, а ты нет. Так нечестно.

Теперь ее голос едва слышен. Внутри Молла вирусы замерли в ожидании. Вот-вот что-то произойдет.

— Поэтому я тебе принесла это. Я знаю, что ты собираешь булыжники и всякие подобные штуки, но это необычный камень. Когда-то он был живым. Он один из самых моих любимых.

Менискус опускает взгляд в лоток, и вулканическая дрожь поднимается вверх по позвоночнику. Там лежит продолговатый предмет желтого цвета, с одного конца закругленный и заостренный с другого. Мужчина берет его в руки. Внутри взрывается многоголосьем Молл, но Менискус не хочет больше находиться там, он страстно желает быть здесь. Он прилагает нечеловеческие усилия, чтобы не дать им заглушить трогательно тоненький голос Бонус.

— Это волчий зуб. Волки свободны. Вот почему люди так их страшатся. Потому что они — загадочные и свободные существа.

Теперь нет пути назад. Там, в Молле, боль стремительно вырывается из потаенных уголков и ее нельзя больше обуздать. Хаос взбухает словно опухоль и взрывается. Он пытается не дать Моллу проникнуть в себя, но все тщетно. Менискус мертвой хваткой сжимает подаренный зуб, отчего тот вонзается в ладонь. Его нейрохимические клетки приходят в волнение и посылают по телу судорожные волны. Кровь и лимфа беспорядочно меняют направление. Буйный каскад странных ощущений расцветает в нем от смертельного мельтешения лазурных вирусов, Менискуса словно охватывает шелковая паутина и сплетает внутри него гобелен мучительных реакций. Менискус сопротивляется изо всех сил, чтобы не потерять себя в чужеродной вселенной вирусов — сражается, чтобы сохранить осознание собственного Я. Они жаждут овладеть им, но — волки загадочные и свободные существа.

Простодушное лицо Бонус говорит о том, что она даже не догадывается, какое воздействие ее присутствие оказывает и на самого Менискуса, и на его вирусы. Наверное, ей и в голову не приходят возможные последствия того, что она тут стоит и разговаривает с ним. Смотрит на него так, как никто еще не смотрел.

Как именно?

Словно он такой же ребенок, как она, или как-то похож на нее.

Словно он — не просто одна из достопримечательностей образовательно-развлекательного парка.

Сетчатка человеческого глаза столь чувствительна, что в состоянии различить один лишь квант света. После стольких лет слепоты Менискуса, когда миновала всякая надежда на возвращение зрения, его мозг все же ухватил отблеск светового кванта девочки по имени Бонус и сумел расширить его до ослепительного сияния солнца. Солнца, которое взошло на небосклон в мире слепца.