— Вы хотите обладать этим знанием?

— Да.

— Кто хочет еще обладать каким-то знанием? Кто пытается здесь получить некое знание, которым потом он может владеть? Что вы вообще хотите здесь получить?

— Наверное, каждого сюда привела какая-то проблема. Проблема, которая привела меня сюда и которая заставила что-то искать, — это зрение. У меня произошли некоторые события, после которых как следствие возникли проблемы с глазами, с частым морганием, веки закрываются и очень тяжело их бывает открыть. До того доходило, что я натыкался на людей. Вот такая чисто медицинская проблема.

— Является ли она чисто медицинской?

— Когда у меня такое стало проявляться, я стал ходить по врачам. Они пропускали электротоки, а я чувствовал, что это ерунда и никто не сможет мне помочь. Я понял, что эта проблема не на физическом уровне, а совершенно на другом. И я почувствовал, что мне никто не поможет, если я сам себе не сумею помочь.

— Что это такое: человек не может видеть, у человека закрываются глаза? Ведь именно это является основной темой наших встреч. Это вопрос нашей способности к ясному видению.

Можем ли мы видеть? Все или только то, что разрешаем себе видеть.

Когда маленькому ребенку объясняют что есть что, называя все определенными словами и понятиями, его обучают видению мира и себя. Ему говорят: "Вот это — хорошо, а вот это — плохо". Что это как не обучение видению? Потом он, сталкиваясь с жизнью, переживает какое-то страдание и боль, и как результат нежелания пережить ее снова запрещает себе видеть что-то, что было связано с ней. Очевидно, у вас эта боль была настолько сильной, что привело к частичному отключению физического зрения.

Обусловленный ум устроен так, чтобы заботиться только о собственном выживании. Его интересует только собственное выживание, больше его ничего не интересует. Истина его на самом деле не интересует. Его интересует только одно: самосохранение. И если возникает угроза для него, то он может сделать все что угодно: например полностью или частично отключить какие-либо из ваших функций, и тогда вы будете неспособны видеть, слышать, чувствовать целостно. Это будет частичным, неполным: частично слышать, частично будете видеть и т. д.

Почему так происходит? Возникла какая-то угроза для вашего обусловленного ума, для вашей ложной личности. То есть то, что с вами произошло, имеет не физиологические причины.

То, что вы увидели, услышали, потрогали, принесло вам большую боль. Все это в вашем уме зафиксировалось как нечто, к чему нельзя больше прикасаться ни взглядом, ни слухом, ни телом. Но тогда к чему мы приходим? Мы приходим к тому, что в конечном счете не хотим уже ничего видеть, потому что все вокруг доставляет боль. И на самом деле, если вот так посмотреть, то вы увидите, что все вокруг будет доставлять боль. Ум стремится к удовольствию, но удовольствие приводит к боли.

Может быть, вам удастся когда-нибудь увидеть одновременно боль и удовольствие вместе и сразу. Например, вы что-то хотите, вас влечет какое-то удовольствие, но вы одновременно видите и ту боль, которая придет вслед за этим удовольствием. Вы видите удовольствие и боль, порожденную им одновременно. Если вы увидите это одновременно, ваше восприятие себя и мира изменится.

Главным является целостность видения. А какова наша возможность видеть целостно? Именно об этом мы говорим все время только в разных вариантах. В Евангелии очень часто повторяется одна и та же фраза: "Кто может видеть, да увидит, кто может слышать, да услышит". Вы никогда не задумывались о том, для кого написано Евангелие? Его читает сейчас много людей. Вообще эта книга, можно сказать, — одна из самых распространенных. А для кого она написана? Для кого пишутся такого рода книги? Вы когда-нибудь задумывались над этим?

— Ну, наверное, для тех, кто может видеть и слышать, что там написано.

— Это написано теми, кто понимает, для тех, кто понимает. И это не просто рассказ, это руководство к действию.

Итак, что же вы слышите, когда слушаете? Пожалуйста. Это не риторический вопрос. Я прошу ответить на него.

— Лично я слышу две вещи: мысли и их структуру. Это не одно и то же, потому что под структурой я понимаю некоторое предвидение того, что будет сказано дальше, а не саму мысль, которая может на этом закончиться. Вот эти две вещи я слышу.

— А услышали вы что-нибудь новое, слушая таким образом?

— Слушая таким образом, ничего нового услышать нельзя. Это мое глубокое убеждение, может быть, оно неправильное.

— Значит, вы не услышали ничего нового?

— Нет.

— И вы будете продолжать так слушать или вы это делаете просто потому, что не знаете ничего другого?

— Нет, а что, продолжать?

— Продолжая таким образом слушать, вы ничего нового не услышите.

— Нет. Просто здесь необходимо дать определение словам, а то мы запутаемся.

— А необходимо ли давать определение словами?

— Тогда как же мне донести до вас свой ответ? Кстати, я мог бы ответить на тот вопрос, с которого мы начали. Зачем каждый из нас пришел? Вот я совершенно точно знаю, зачем я пришел. Мне не нравится воспринимать мир в виде одной-единственной интерпретации. Мне хочется воспринимать его в разных интерпретациях и при этом еще иметь возможность ни одну из них не абсолютизировать. Вот за этим я сюда пришел.

— Вы говорите: "Я хочу видеть шире, чем я вижу".

— Я не скажу шире, скажу по-другому.

— Хорошо. Вы очень привязаны к словам.

— Ну, профессия.

— Хорошо. Дальше вы сказали: "Я точно знаю, зачем я сюда пришел".

— Да.

— А вы не предполагаете, что если вы точно это знаете, то вы только это и сможете получить?

— Сейчас я услышала для себя очень важную вещь. Это то, что мне необходимо: перестать цепляться за ту информацию, которая идет, запоминать и копить ее.

— Кто может высказаться по поводу того, как я слушаю?

— Ну, это вам лучше знать, как вы слушаете.

— У меня такое ощущение, что когда человек что-либо говорит о себе или думает с помощью образов, которые содержатся в его уме, вы видите сквозь эти образы. Я это несколько раз замечал, то есть вы как бы видите суть. Но это я не сейчас заметил, а когда прослушивал аудиокассеты наших встреч. Это ощущение тогда у меня начинало возникать.

— Пожалуйста, кто еще может сказать по этому поводу.

— Когда вы задали ваш вопрос, я вспомнил классика: "Люблю я родину, но странною любовью". Вот так я воспринимаю то, как вы слушаете. Я думаю, что мы говорим о том, что мы хотим сказать, а вы слушаете не то, что мы хотим сказать, а то, как мы это делаем.

— Я думаю, что вы пытаетесь отвлечь нас от монолога и подключить если не к диалогу, то к какому-то групповому общению.

— Так все-таки: как я слушаю? Или я вообще не слушаю? видение того, как я слушаю?

— Ну то, что вы слушаете, это точно! Но вы не дослушиваете до конца. И пытаетесь как-то переключить на что-то другое.

— А почему я не дослушиваю до конца?

— То ли вы знаете просто, что разговор идет об одном и том же, что называется каждый о своем, то ли еще что-то.

— А что еще, если еще что-то?

— Не знаю.

— А как часто у вас бывают состояния, когда вы искренне не знаете?

— Довольно часто.

— У меня нет мнения сейчас по этому вопросу.

— А я и не прошу высказать мнения. Я просто предлагаю поговорить. Есть разница между разговором и высказыванием мнения? Является ли общение высказыванием мнений и убеждений или это что-то другое?

Это может быть другим, но часто ли вы встречаетесь с общением, когда это не просто высказывание мнений, а что-то другое?

— По поводу того, часто ли встречается общение, когда идет не просто обмен мнениями. Я думаю, что редко, потому что люди, как правило, высказывают друг другу какие-то мнения; если они находят подтверждения в чем-то, то разговор продолжается, если они натыкаются на несогласие с другим человеком, то разговор прерывается и на этом общение заканчивается.