На четвертый день он и младший из пяти сыновей Греста — Грон в кузнице на заднем дворе подковывали лошадь, когда в ворота постучали. Грон поглядел на Кирча и знаком показал ему, чтобы тот укрылся в сарае, а сам неспеша вытер холстиной руки и пошел узнать, кто там. Сквозь щель над дверью Кирч наблюдал за воротами, готовый в случае чего прийти Грону на помощь.

Но Грон безбоязненно распахнул тяжелые створы, и во двор, к удивлению Кирча, въехали пятнадцать всадников, и ксары у них были повязаны так, что скрывали лица до самых глаз. И когда они спешились, усталые и запыленные, и сняли ксары, Кирч узнал в одном из них Скильда Брандива, младшего брата князя Скаверы.

Стим Вер, охраняющий границу Скаверы от Армика до Имригда, редко бывал дома, Скильд Брандив не был дома уже больше года. Он со своими бойцами кочевал по захваченным землям, выслеживая и уничтожая отряды наемников. Бредув покидали тридцать бойцов, и половину из них потерял Скильд в жестоких схватках с Охотниками и степняками, и каждый горец взял с собой пять-шесть врагов. Славные то были воины, и мечи, закаленные кровью и яростью, венчали их могилы, и наемники эти могилы проклинали и обходили далеко стороной.

Кирч покинул свое убежище и вышел навстречу всадникам.

— Скронгир! — шагнув к нему, радостно воскликнул Скильд. — Вот не ожидал встретить тебя здесь!

Они пожали друг другу руки и присели на ступеньку крыльца. Воины тем временем расседлывали лошадей, Рона — жена Греста — увела в дом раненых.

— Мы проходили рейдом вдоль Согдивы, — сказал Скильд, снимая кольчугу, а за ней подкольчужную куртку. — Двенадцать раз за двадцать семь дней вступали в бой: девять раз с Охотниками и пять раз со степняками. Я потерял пятерых человек, но семь отрядов, пробиравшихся к границе Скаверы, мы положили там, где встретили. Долина умирает, Кирч. Я смотрел в глаза многих аврисков и не видел в них ничего, кроме страха, и множатся ряды наемников, а наши — редеют. Что может спасти нас? Я потерял половину своих людей и, быть может, уже никогда не увижу Бредув, но что станется с Долиной, если мы, последние ее защитники, уйдем навсегда?

Скильд сидел, устало уронив руки на колени, с поникшими плечами. Он гнал от себя безнадежность, сражался с нею, как с заклятым врагом, но сколько же надо сил, чтобы сражаться и с врагами, и с самим собой?.. Скильд Брандив — всего лишь человек, а человек подвержен сомнениям.

— Я скажу тебе, что станется с Долиной, — сурово произнес Кирч. — Черный Король будет владычествовать над аврисками и убивать их руками Баруша, своего наместника, ибо такая власть призвана не создавать, а разрушать и калечить. Многие смогут так жить, но их жизнь не будет долгой, потому что Черный Король продал душу эльму Ледяных Ночей, и Долину, как прежде Махагаву, убьет холод. Но даже сам эльм будет обманут, потому что Холмар Кахантар приблизил Ашгирм, дабы сравняться с богами, а быть может, и низвергнуть их, и сейчас он прикладывает все силы, чтобы сделать это.

— Нет. Не может быть. Я не верю, — Скильд сжал кулаки. — Тогда нас ждет небытие, и не будет никакой надежды на то, что хотя бы потомки смогут вернуть потерянное!.. Нет, он не сможет, — как заклинание повторил он. — Это… это перевернет весь мир, у него не хватит сил на такое! Ведь он всего лишь человек!

— Пока еще человек, — напомнил Кирч. — И до тех пор, сколько длится это 'пока', — мы можем его победить. После — нет. Не забывай, он еще и маэр.

Скильд заглянул в его глаза и все понял без слов.

— Ладно, — хрипло произнес он. — Не будем больше об этом. Ты был в Бредуве, Скронгир? Что дома?

— Князь держит оборону, ты знаешь. Степнякам через горы не пройти, а от моря — Тор Бран, высокая стена.

Кирч говорил о южной границе княжества, где земли Скаверы обрывались отвесными стенами прямо в море, и стены эти вздымались высоко. На их вершине стояли древние замки-крепости, и горцы несли там неусыпный дозор. Нет, оттуда степнякам в Скаверу не пробиться, там — владения Увелен и Кер.

— Из рейда вернулись… все?

Скильд невольно замер в ожидании ответа. Между людьми, что не раз сражались бок о бок, не должно быть недомолвок, поэтому Кирч ответил прямо:

— Янгары возвратились все: Ривс, Хальдив, Шел, Октав, Чермик и Серебряк, Тадив Умантир и Крийстен, но не всех бойцов привели с собой. Стим Вер по-прежнему на границе, и у него есть потери.

— Что князь?

Скильд был моложе Тима Брандива на два года, но никто ни разу не слыхал, чтобы он обратился к нему по имени. Минуты, когда, ломая преграды положения, родная кровь сближала их, выдавались очень редко, но тем ценнее были эти минуты и для них самих, и для тех, кто рядом.

— Князь отвечает за всех, — сказал Кирч, — и эта ответственность забирает у него больше сил, чем если бы он просто сражался с оружием в руках. Ему почти не пришлось учиться правлению рядом с отцом, и он учится сам, на своих ошибках. Но время против него, а страх за сына сжигает его сердце.

Скильд опустил голову. У него не было своих детей, и он любил Искера, как если бы он был его сыном, и сполна переживал боль брата, как собственную.

— Искер — это все, что осталось у князя от Альими — его жены. Я понимаю его страх. Такой страх убивает.

Подошел Грон.

— Ужин готов, Скильд. Пойди, подкрепись с дороги.

В большой комнате был накрыт длинный стол. Уставшие и голодные воины набросились на еду, и у них еще находились силы на шутки и смех. Да и что могло заставить плакать людей, коим прачи — собиратель душ — стал так же привычен, как наемники, которых он на них натравливал?..

К вину подоспели вернувшиеся с дальних угодий Грест с сыновьями. День медленно угас, и воины ушли спать на сеновал. За столом остались двое: Скильд Брандив и Кирч Скронгир.

— Когда вы уходите? — спросил Скильд.

— Сегодня ночью.

— Что возьмешь ты с собой?

— Лошадей, если дашь.

— Дам. Что еще? Оружие? Людей? Я дам тебе все, что смогу.

— Надежду. Это то, что я никогда не забываю взять с собой.

— Не один ты, многие, если не все, живут сейчас только этим. Выпьем за твою удачу, Скронгир.

— За нашу удачу, — поправил его Кирч, и они подняли чарки с золотым вином.

Запретень осталась позади, начинались обжитые земли. Рилг и Дарк свернули в леса и большую часть пути преодолевали ночами. Территория Лигрии звалась захваченными землями — опасными, гиблыми, в этих землях хозяйничали наемники. Дарк и Рилг почти перестали разговаривать и все чаще прибегали к языку жестов. Так уж получилось, что все надежды Долины воплотились в них двоих, и попасть в лапы Охотников или под копье степняка означало гибель этих надежд. Им не простили бы смерть, пусть даже геройскую.

Нужно было думать о том, как пройти враждебные земли. Опасаясь нападения, костров ночью не разжигали, ели сухой хлеб и вяленое мясо и запивали родниковой водой. Оба с юных лет кочевали по Долине каждый своим путем и могли порой обходиться вообще без еды, и к тому времени, как их дороги пересеклись, уже были закаленными воинами и опытными следопытами и знали, что поодиночке не пропадут.

— Через день мы будем у озера Синего, — сказал Рилг, когда они остановились у ручья наполнить фляги. — Два дня понадобится, чтобы его обогнуть. Поспешим.

С каждым днем солнце пригревало все сильнее. Они сняли сначала кольчуги, потом подкольчужные куртки и остались в одних рубахах, это было небезопасно, зато не так жарко.

Отчужденность Дарка постепенно таяла. Только в деле познав мудрость советов друга и верность его плеча, он понял, как устал от одиночества. Теперь Рилг оставлял его одного и не боялся, что ормит наделает глупостей, они делили хлеб и вино и часто засыпали бок о бок.

У берегов озера их встретили разоренные селения, зарастающие дороги да одичавшие сады. След войны еще не изгладился в сердцах людей, они стали недружелюбными и осторожными, молча отказывая в помощи. Рилг и Дарк не осуждали их за это, но уважали за мужество остаться в живых, не покинуть свои дома и, стиснув зубы, ожидать часа, когда можно будет посчитаться с наемниками. В захваченных землях люди продолжали верить, что придет Высокий Огонь и выжжет всю нечисть с их земель и всех нелюдей в облике людей. Эта вера — последнее, что у них не смогли отнять.