Утренний воздух был прозрачен и свеж, как горный ручей. Издалека доносился лай собак и петушиные крики, там находилась та самая деревня, в которую Риэл до сих пор запрещалось ходить. И вот настал день, когда все запреты пали. В просвет между деревьями показалась дорога. Риэл крепко зажмурилась, вдохнула холодный ветер и тронула поводья.

Это была первая дорога в ее жизни.

Вскоре впереди послышался скрип, и из-за поворота выехала повозка, которую тащила сонная лошадь. На повозке клевал носом закутавшийся в овчину дед. Заслышав топот копыт, он открыл глаза и махнул рукой двум всадникам — мужчине с мечом за спиной и женщине, лица которой из-под капюшона не разглядел.

Возле заросшего пруда дорога разделялась на две: одна поворачивала в деревню, а другая, мимо прошлогодних стогов, — к озеру.

— Езжай на пристань, Риэлин, — сказал Кирч. — Мне нужно наведаться в деревню. Я тебя догоню.

Потом подумал и добавил:

— Иди-ка лучше пешком. Дойдешь до пристани — поднимайся на корабль с темно-синим парусом, поняла?

Он помог ей спешиться и уехал, а коня с собой увел. Риэл осталась одна. Не помня себя от страха, она пошла вперед.

Дорога постепенно наводнилась людьми, и вскоре Риэл оказалась в середине шумного потока, который подхватил ее и понес, как песчинку. Со всех сторон звучали разговоры, смех, окрики и ругань, все толкались, но не нарочно, а потому что несли, везли и тащили узлы, корзины, мешки и прочий скарб.

Риэл, оглушенная и растерянная, беспомощно озиралась вокруг. Что принесла ей встреча с людьми, которой она ждала столь долго, с надеждой и нетерпением? Люди оказались безразличны к ней, они не смотрели ей в глаза и ни разу не заговорили. Они поступали с нею, как с зазевавшейся собачонкой, что путалась под ногами, — отталкивали, прикрикивали, осыпали ругательствами. Людской поток вынес ее на пристань и рассыпался, притих. Риэл испуганно огляделась.

У причала лениво покачивались четыре корабля, впервые она видела их так близко, и оттого они показались ей огромными. Темно-синие паруса были спущены, по палубам прохаживались вооруженные воины, у бортов отдыхали и подкреплялись гребцы. На какой же из этих кораблей нужно подняться, если он все с темно-синими парусами?..

Риэл нерешительно обратилась к сидящей на узлах женщине:

— Скажите, куда идут эти суда?

— В Бредув, милая, куда же еще? Подальше от границы, — охотно откликнулась горянка. — Да ты, никак, не здешняя?

— Нет-нет, я здешняя! — торопливо возразила Риэл и отошла в сторону.

Она чуть было не сказала, что принадлежит к роду Блэдов, но вовремя спохватилась. Кирч предупреждал ее, и тетка Флу говорила, что авриски ненавидят ормитов за войну, что закончилась девять лет назад, за то, что открыли путь степнякам, за то, что их короля сменил Черный Король. За это с нею могут сделать все, что угодно, даже убить. Но где же Кирч?..

— На корабли! — прозвучал чей-то зычный голос. — Стоянка закончена!

— Пошли, милая! — горянка подхватила узлы и ринулась к сходням.

Добрая половина тех, кто находился на пристани, хлынула к кораблям. Поднялся невообразимый шум. Крики и ругань оглушили Риэл, ее отшвырнуло куда-то назад, она чуть не упала в воду, закрыла голову руками, чувствуя, как слезы обиды обожгли щеки. В эту минуту она возненавидела мир, которому была призвана служить, потому что этот мир оказался грубым, пугающим и жестоким.

— Что с тобой? Тебе плохо?

Кто-то пытался отнять ее руки от лица. Риэл отшатнулась. Перед нею стоял высокий горец в легкой кольчуге, он чем-то походил на Кирча — такой же широкоплечий и темноволосый. Его лоб охватывал кармак с вышитыми на нем гербами, но Риэл не знала таких. По правде говоря, она не знала вообще никаких.

— Тебе нужно на корабль? — спросил воин, и Риэл осмелилась взглянуть ему в лицо — открытое и спокойное, вот только во взгляде нечто, похожее на сочувствие, и что-то еще, может, любопытство?

— Да, мне нужно на корабль, — эхом откликнулась она.

Несколько мгновений воин рассматривал ее. Под бесформенным дорожным плащом его взгляд угадал стройное тело, увидел собранные на затылке в тяжелый узел длинные волосы, и глаза — странные глаза — только что они были черны, как лесной омут, и вдруг из них хлынула прозрачная синева, словно облака разошлись на небе. От женщины исходило тепло, совершенно необъяснимое в холодный весенний день, и еще какая-то сила, природу которой он тоже объяснить не мог, но никогда бы не прошел мимо — она остановила бы любого.

— Ковчень! — обернувшись, крикнул он.

К ним подбежал воин, один из тех, кто следил за погрузкой.

— Помоги даме подняться на борт корабля.

— На борт нашего корабля, Ульмах?

— Да, именно так.

Воин, чье имя было Ковчень, предложил ей руку и помог подняться по шатким сходням на палубу.

— Быть может, хочешь спуститься вниз?

Но Риэл наотрез отказалась. Она нашла укромный уголок, забилась в него и оставалась там, пока не пришел Кирч.

Когда солнце поднялось над лесом, корабли один за другим отчалили от пристани. Ветра не было, и гребцам пришлось сесть на весла. Убаюканная мерным скрипом уключин и дружным 'э-эх! за спиной, Риэл стояла у борта и смотрела, как бегут прочь от острого носа корабля тяжелые волны.

В этом месте река была узкой, и деревья подступали к самой воде. Вскоре темный лес высоких елей вперемежку с соснами уступил место с запада — скалам, а с востока — пологим холмам, на которых то тут, то там виднелись деревни. Земля вокруг них была ухоженной, и ровные вспаханные поля походили на коричневые заплатки, пришитые к новой зеленой куртке. В Скавере не хватало земли, пригодной к пахоте, поэтому каждый ее кусочек возделывался бережно и с любовью. А на севере, подпирая небо, таинственно синели в далекой дали недосягаемые прекрасные вершины Сильявалы. Идти до них, наверное, целую вечность, ведь там обитают бессмертные. А рядом — казалось, рукой достать можно — отвесной стеной обрывались в Лучну островерхие скалы, и венчали их окутанные туманом замки-крепости. Давно заброшенные, они безмолвно взирали с высоты на проплывающие мимо корабли. Бессменные стражи, продолжающие нести свою вахту даже тогда, когда эхо человеческого голоса давно покинуло седые стены, они стояли, открытые ветрам и солнцу, неприступные, как орлиные гнезда. Каким великим и бесстрашным должен быть народ, почти под самыми облаками воздвигший такие твердыни! Так думала Риэл, а корабль, влекомый течением, медленно скользил по реке, и древние крепости, одна за другой, выступали из вечерних сумерек, как дозорные, которых никто никогда уже не сменит.

— Их построили наши предки в Элдорит — эпоху холода.

Ульмах подошел неслышно, как это всегда делал Кирч, и окутал плечи Риэл меховой накидкой — с вершин дул ледяной ветер.

— Это были черные времена. Светлые силы проиграли Ашгирм — великую битву, и несколько веков миром правили холод и ночь. Между людьми поселились злоба и ненависть, утолить которую можно было только кровью, и крови было пролито много. Тогда погибали целые родовые кланы.

— Как жаль, — вполголоса произнесла Риэл, не желая нарушать тишину, в которую так гармонично вплетался сильный глубокий голос Ульмаха — сына этих гор и потомка тех, о ком он говорил. — Разве можно оправиться от такой потери?

— Наши пращуры — те, кто пришел в Долину вместе с Эрлигом на заре времен. Каждый из них был великим воином, и от них пошли Торвалы, Умантиры, Редмиры, Веры, Брандивы и сотни других. Не знать имени предков — позор.

— А к какому из них принадлежишь ты, Ульмах?

— Я — Скантир. Лис. На моем кармаке — знак лисьей лапы.

Подошел Кирч, Ульмах поклонился и вернулся на нос корабля.

— Сколько времени займет плавание? — спросила Риэл, кутаясь в накидку от пронизывающего ветра.

— Две недели.

— Так долго?!

— В другое время этот путь занял бы всего пять дней. Но людям, находящимся в такой тесноте, необходимо спускаться на берег.