– Не был. Но раз я находился под наблюдением МИ-шесть, значит, и ты тоже. Не сомневаюсь: твой звонок сэру Джозефу прослушали. А затем сэра Джозефа, ссылаясь на государственные интересы, убедили нанять Долтона, который, можно не сомневаться, прошел зубодробительный курс по реликвиям, Крестовым походам, средневековой нетерпимости и религиозному фанатизму.

Долтон зачерпнул ложкой мармелад и намазывал его теперь на свою булочку.

– Гадай я так, как теперь гадаешь ты, Гарри, я сказал бы, что, возможно, МИ-шесть уже нанимает на службу людей, разбирающихся в этих вопросах. Застарелая ненависть – серьезная вещь в наши дни.

– А какую роль играла здесь Кассандра?

– Еще одна сумасшедшая, разумеется. Вроде Хондроса, – ответила Зоула, намазывая маслом рогалик.

Ранняя колибри быстрыми радужными прыжками порхала вокруг мексиканского плюща на стене.

– Или ей были нужны деньги? Конечно, трудно что-либо утверждать. Но не будем компрометировать нашего «коллегу» из МИ-шесть. Он у нас птица высокого полета. Его карьера движется со страшной скоростью, он несется по быстрой полосе и не хочет ее никому уступать.

– Всех их подвигли на это убеждения, а не деньги, – сказал Долтон. – Я не должен этого говорить, но, как только вернетесь в Англию, вы обо всем прочтете в газетах. «Византийский круг» готовил эту акцию в течение двух лет – задолго до того, как всплыл Подлинный Крест.

– Когда же они узнали, что есть документ, ведущий к Подлинному Кресту… – продолжил я.

Зоула вытерла варенье в уголку рта:

– Узнали от…

– … дяди Роберта? – закончила предложение Дебби.

– Нет. Пока ты тут загорала, с твоим дядей Робертом побеседовали. Он догадался, что в дневнике сообщено что-то об утерянной семьей иконе, и подумывал заняться ее поисками сам.

– Украсть ее у меня!

– Но к «Византийскому кругу» он не имел никакого отношения. Гарри и Зоула были несправедливы в своих подозрениях по этому поводу. Мы полагаем, что Хондроса поставил в известность кто-то из работников ямайского юриста, Чака Мартина. Кто-то поинтересовался историей семьи, узнал о Де Клери и сообщил Хондросу с Кассандрой. Как именно это произошло – нам неизвестно. Похоже, те люди рассчитывали получить свой процент. Расследование ведет ямайская полиция.

– Кое о чем вы никто не знаете, – сказал я. – Долгота участка в Богуоке. Семьдесят семь градусов.

– Что? – ахнула Дебби. – Поразительно!

– То же верно и в отношении «Севилья-ла-Нуэвы», где была спрятана икона.

– Неужели ты считаешь, что Огилви… – начала Зоула, но я ее прервал:

– Подумаем об этом позже. Пока что нам нужно как можно быстрее убраться с острова. У нас на руках икона, которая стоит целое состояние, а новости распространяются быстро.

– Я уж было подумал, что до тебя так ничего и не дойдет, Гарри, – признался Долтон. – Скоро могут объявиться и другие претенденты, и они тоже будут давить на комиссара полиции. Есть свои соображения и у ямайского правительства. Не думаете же вы, что я вас разбудил только ради рассвета.

– Мы не можем ее лишиться! – сказала Дебби. – Только не теперь!

– Пока вы тут спали, я заказал билеты на двенадцатичасовой лондонский рейс, которыми мы не воспользуемся. Я также зафрахтовал яхту на Кубу, на восемь утра.

Он глянул на часы:

– Остался один час и девять минут.

– Вперед, вперед, вперед! – воскликнула Дебби.

Я одним глотком допил остатки кофе.

– Никогда в жизни не плавал на яхте. Мы перевернемся, и нас съедят акулы.

– Хватит ныть, Гарри! – сказала Зоула. – Думаю, править яхтой совсем несложно.

Долтон встал:

– Ходу! Соберите вещи и сдайте ключи.

– И не забудьте Крест, – добавил я. – Он дорого нам обошелся.

Происходящее напоминало детектив Агаты Кристи, когда все подозреваемые собираются в гостиной.

Мы набились в маленькую кухню гринвичской квартиры Зоулы. Сэр Джозеф, со стаканом молока в руке, уселся на высокий стул. Дебби, в темной юбке и свитере, сидела на шкафчике рядом с кухонной раковиной.

Ее лицо так и горело. Долтон, Зоула и я заняли стулья вокруг маленького круглого стола. Моя огнестрельная рана более или менее зажила, и я надел рубашку с коротким рукавами, показывая всем «дуэльный» шрам: он будил во мне что-то героическое. В ведерке со льдом ждала нераспечатанная бутылка с шампанским. Были приготовлены бокалы. Подлинный Крест ненадолго забрали из хранилища Английского банка. Зоула, Долтон и я отщепили от него по кусочку, после чего вернули предмет на место.

– Меня проконсультировали по вопросам собственности, – объявил сэр Джозеф. – Хотите послушать?

Все одобрительно зашумели.

– Все очень непросто. Имеет значение, как давно вещь утеряна, искали ли ее последующие поколения, и если искали, то как.

– Как можно искать что бы то ни было, если не знаешь даже, где начать? – спросила Дебби.

– Однозначного ответа тут дать нельзя. Важно, как действовали предыдущие поколения. Если, скажем, пара поколений – или даже одно – прекратило поиски, хотя бы лет на десять, то потомку могут отказать в праве на собственность. Если же кто-то еще нашел эту вещь, то он вполне может заявить на нее права.

– Подлинный Крест, где-то спрятанный, передавался в нашей семье из поколения в поколение. Икона всегда рассматривалась как часть наследства. Мои пикардийские предки лишь укрыли ее… Она была спрятана, а не утеряна. То, что Мармадьюк Сент-Клер взял ее с собой на Ямайку, подтверждает мою правоту. А Мармадьюк – мой предок.

Сэр Джозеф кивнул:

– В точку! И еще одно очко в вашу пользу. Указания, где его искать, были переданы вашему отцу – пусть и косвенные, но прямым потомком Мармадьюка.

– Значит, икона принадлежит Теббитам.

– Но если вы передаете что-либо по наследству, недостаточно сказать: «Я все завещаю тебе». Вы должны упомянуть конкретный предмет. Огилви просто-напросто закопал Крест и оставил зашифрованное сообщение для потомков. Нам совершенно ясно, что последующие поколения не смогли его расшифровать, и поэтому у ваших противников есть основания утверждать, что Крест был семьей утерян.

– Почему вы так решили? – возразила Дебби. – Они могли держать его в тайнике. А если он и был утерян – все равно, вы можете не сомневаться, что сообщение пытались расшифровать. Это ведь и называется «искать Крест», не так ли?

– Тем не менее Крест не упомянут ни в одном завещании. Кроме того, существуют другие претенденты.

– Ямайский бедняк?

– Например. Откуда у него икона? Он и вправду ее выкопал? Она действительно принадлежала его семье не одно поколение? Тогда он может заявить на нее свои права. Кроме того, если икона была закопана в ямайской земле, особенно на территории, принадлежащей государству, – а именно так нынче обстоят дела с «Севилья-ла-Нуэвой», – то правительство Ямайки вправе объявить ее «кладом, переходящим в собственность государства». Если в действие вступят законы, регулирующие отношения отдельных граждан и государства, то сложности вас ждут, уж вы извините, поистине византийские.

– Дебби ее купила, – напомнил я.

– Значит, икона ей, возможно, вообще не принадлежит.

– Однако это лишает прав на нее того парня. Он ее продал.

– Вас могут обвинить в мошенничестве. Вы предложили ему триста долларов за вещь, которая стоит тридцать миллионов.

– Это ровно на триста долларов больше, чем ему причиталось, – решительно сказала Дебби.

– Возможно. Если он выкопал икону, усиливаются позиции ямайского правительства. Впрочем, есть еще одна сложность.

– Еще одна? – воскликнула Дебби.

– Кто сказал, что крест принадлежал Де Клери по праву? В конце концов, он выкрал его во время одного из Крестовых походов. Кража не дает права на владение.

Церковь может заявить, что Крест принадлежит ей.

– Какая именно церковь? – спросила Зоула.

Сэр Джозеф нахмурился:

– Мы ступаем на опасную почву. Константин (или один из его фаворитов) обнаружил Крест в Иерусалиме в триста двадцать седьмом году и забрал его в Византию. Следовательно, Крест может принадлежать Греческой православной церкви, чем она тогда и воспользуется.