— Пожалуйста, не смотри на меня так, — попросила она.

— На тебе есть клеймо? — спросил я.

Она повернулась ко мне левым боком и потянула тунику браслетами, которые связывали ее руки за спиной.

— О, какое оно красивое, — восхитился я, подойдя к ней слева. Оно было там, на боку, где завязанная туника лучше подчеркивала ее красоту. Метка свидетельствовала о том, что красота эта теперь является предметом купли-продажи.

— Ты изнасиловал ту девушку! — снова сказала она.

Мне трудно было отвести глаза от ее красоты. На бедре у нее была простая метка рабыни Гора. Она, как я понял, несмотря на все ее очарование, была обычной рабыней.

— Ты не рада увидеть меня? — спросил я.

Мне казалось невероятным, что она может не обрадоваться встрече со мной.

— Ты изнасиловал девушку, — злобно повторила она.

— Не совсем, — ответил я. — Рабыня платила мне за глоток воды, который я ей принес.

— Животное, — произнесла она.

Какое-то время я молчал.

Она стояла в ближайшей цепочке из одиннадцати девушек и была десятой в ней.

— Ты очень красивая, — сказал я, подойдя к ней ближе.

Она покачала головой.

— Не сомневаюсь, ты попользовался бы мной в подобной ситуации, — сказала она. — Я была бы подвергнута такому же унижению.

Я положил руки на ее тунику. При ходьбе, когда она следовала за паланкином, туника, очевидно, распахивалась, но, поскольку руки у нее были связаны сзади, она не могла поправить одежду. Я хотел быстро спустить тунику с ее плеч. Она поняла это и вздрогнула. Но я запахнул одежду плотнее, чтобы ее очаровательная маленькая грудь была лучше закрыта.

— Ты бы раздел и изнасиловал меня прямо на улице, если бы мог, не так ли? — спросила она.

Я хотел обнять ее, однако я не знал, как сделать это, ведь она была связана. В таком положении ее можно было бы обнять только как пленницу или рабыню. Это вряд ли было бы правильным в данном положении.

— Ты бы так сделал? — повторила она свой вопрос.

— Нет, конечно нет, — ответил я.

— О!

— Ты не горианская девушка, — объяснил я.

— Это правда, — согласилась она.

Я снова посмотрел на нее.

— Ты хорошо выглядишь, — заметил я.

Это было правдой. Я никогда не видел ее такой спокойной и красивой. А ведь она стояла передо мной закованная в цепи. Рабство, конечно, уменьшает напряженность в женщине.

— Ты и сам хорошо выглядишь, — сказала она.

— Я вижу, что ты предмет, выставленный напоказ, — сказал я.

— Да, — кивнула она.

— Если бы я владел тобой, — заметил я, — я бы тоже хвастался этим.

— Животное, — огрызнулась она.

— На тебе белая лента, — заметил я.

— И на тебе тоже.

— Я не раб белого шелка, — улыбнулся я в ответ на ее слова.

— Лента просто подходит к моей тунике. На самом деле я не рабыня белого шелка, — объяснила она.

— Хочешь поговорить по-английски? — спросил я. — Это было бы проще.

Она скованно оглянулась вокруг. Девушки не обращали на нас внимания.

— Нет, — ответила она по-гориански.

Мы оба разговаривали на языке наших хозяев.

Хозяева не хотят слушать, как их рабы говорят на языке, которого они не понимают. Рабы учатся говорить на языке своего хозяина, и учатся хорошо. Ее горианский был вполне приличен. Но мой, я думаю, был лучше.

Удивительно, но мы разговаривали на горианском, Даже не осознавая этого. Мне не кажется, что мы просто боялись вызвать раздражение у проходящих мимо горианцев, которые имеют обыкновение считать все другие языки, кроме их собственного, дикарскими. Мы делали это не потому, что рабы обязаны говорить на языке, понятном их хозяевам, а потому, что горианский, в сущности, стал нашим языком. Однако, я уверен, мы легко бы перешли на английский, если бы решили это сделать. После короткого периода привыкания мы снова легко заговорили бы на нем.

— На Земле я была рабыней белого шелка, — сказала она.

— Я не знал этого, — ответил я.

— Вряд ли это вещь, которую девушка станет публично обсуждать.

— Согласен, — проговорил я.

Такая информация, конечно, хорошо пройдет у покупателей на невольничьем рынке.

— Кто первый взял тебя? — спросил я.

— Я не знаю, — ответила она. — На меня надели капюшон и бросили нагую охранникам. Я была изнасилована, и затем меня передавали из рук в руки от одного бандита к другому. Они делали со мной все, что хотели.

— Понимаю, — сказал я.

Ей здорово досталось от горианских мужчин. Я от души позавидовал тем негодяям, что наслаждались ею.

— После этого я была готова для обучения как рабыня, — сказала она.

— Конечно, — проговорил я и не стал расспрашивать ее об этом дальше.

— Меня обучали в доме Андроникаса и затем продали в Вонд.

— Я тоже был в доме Андроникаса, — проговорил я. — Потом меня купила Тайма, женщина-работорговец, хозяйка дома Таймы. Я был продан на рынке Таймы. Это тоже в Вонде. — Я посмотрел на нее. — Тебя продавали с аукциона, нагую?

— Да, — ответила она, — а тебя?

— Меня также, — сказал я.

— Мы только рабы, — сказала она, вздрогнув.

Я понимал, что ее научили доставлять удовольствие мужчинам. Она была красива и, должно быть, делала это хорошо, что нравилось мне. Я завидовал ленивому дикарю в паланкине, который владел ею, потому что хотел владеть ею сам. Но тут я, конечно, напомнил себе, что она не горианка, а девушка с Земли.

— Эй, ты! — услышал я. — Что ты там делаешь?

Я быстро попятился от девушки и обернулся. Один из слуг с хлыстом в руках, находившийся рядом с паланкином, жестами приказывал мне отойти. Затем он повернулся и продолжил разговор со своим приятелем.

— Кто твой хозяин? — спросил я у девушки.

Она испуганно взглянула на меня и встала очень прямо, глядя на паланкин.

— Трусливая рабыня, — сердито сказал я.

Она боялась говорить.

— Кому ты принадлежишь? — задала вопрос белокурая девушка, та, что стояла последней в цепочке.

— Моя хозяйка — леди Флоренс из Бонда, — ответил я.

— Ты принадлежишь женщине? — удивилась она.

— Да, — сказал я.

— Я не верю.

— Это правда.

— Ты — шелковый раб? — снова спросила она.

— Да, — ответил я.

— Когда-то я была свободной, — заявила она, пожав плечами, передвигая наручники на запястьях.

— Теперь ты хорошо служишь мужчинам, — заметил я.

— Конечно.

— Кто владеет тобой? — поинтересовался я.

— Осторожно, — предупредила девушка. — Страбар идет сюда!

— Стой на месте! — услышал я и повернулся. Слуга с хлыстом в руках приближался ко мне.

Он остановился в нескольких шагах от меня и сказал:

— Не двигайся.

Я стоял спокойно. Слуга повернулся к девушкам.

— Кто из вас осмелился говорить с ним? — спросил он.

Девушки молчали.

— Это она, так ведь? — Он ухмыльнулся, трогая хлыстом маленькую, изящную, темноволосую девушку, с которой я беседовал. Она вздрогнула.

— Я ее поприветствовал, — вмешался я. — Если здесь есть вина, она — моя, не ее.

— Наглый раб, — улыбнулся он.

— Мы с планеты под названием Земля, — объяснил я ему. — Там мы были знакомы.

— Тебе не разрешается заговаривать с ней, — сказал он.

— Я не знал этого, — ответил я. — Простите, господин.

Он уставился на меня, затем снова взглянул на девушку.

— Она хорошенькая, правда? — спросил он.

— Да, господин.

— Оставайся, где стоишь, — приказал он.

— Да, господин.

Я удивился, что он приказал мне стоять, а не опуститься на колени. День был жаркий, возможно, ему просто не хотелось бить меня. Он не выглядел слишком злым.

Я заметил, что привлек внимание мужчин, которые сидели в паланкинах. Это насторожило меня. Затем я увидел, что рабы-носильщики развернулись и оба паланкина двинулись ко мне. Потом, следуя жесту хозяев, рабы опустили паланкины на землю. Носильщики не были прикованы и свободно встали рядом с паланкинами.

Я оказался в центре группы людей, мужчин в паланкинах, различных слуг, рабынь и носильщиков. К тому же рядом остановились несколько прохожих, чтобы посмотреть, что происходит.