— Ты довольна тем, что стала рабыней? — спросил он у нее.

Она промолчала, затем тихо прошептала.

— Да, господин. Я рада, что я — рабыня.

Все три женщины ахнули от удивления.

— Вот почему вы не удовлетворены, моя дорогая леди Флоренс, — сказал Теналион.

— Я не понимаю, — проговорила она.

— Вы освободили в ней рабыню. Теперь она свободна быть той, кем является, то есть рабыней.

— Я не понимаю! — повторила леди Флоренс.

— Она узнает чувства и радости, о которых вы, свободная женщина, не можете даже мечтать. Вы вернули ей ее врожденное право.

— Врожденное право?

— Женщина рождается для ошейника и любви. Вы надели ошейник на нее. Теперь она должна без посторонней помощи искать второе, — сказал работорговец.

— Спокойной ночи, Теналион, — сердито ответила леди Флоренс — Я желаю вам всего хорошего.

— И вам тоже спокойной ночи, — проговорил он. — Я тоже желаю вам всего хорошего.

Затем он обратился к Мелпомене. Его голос, когда он заговорил с ней, сильно отличался от того, каким он говорил со свободной женщиной. В конце концов, теперь он обращался просто к связанной девушке.

— Иди к черному ходу, Мелпомена, — сказал он, — моя повозка там. Попроси возницу запереть тебя в клетке для рабов.

— Да, господин, — ответила Мелпомена.

Потом она внезапно губами дотронулась до моего колена. Я почувствовал ее поцелуй и слезы.

— Рабыня! — крикнула ей леди Флоренс.

— Да, госпожа, рабыня, — ответила Мелпомена. Затем, опустив голову, на четвереньках она покинула зал. Ей не дали разрешения подняться. Цепь, прикрепленная к ее ошейнику, волочилась за ней.

— Я хочу поблагодарить тебя за чудесный вечер, — сказала леди Лета.

— Все было изумительно, просто великолепно, — добавила леди Перимена.

Теналион и Роналд, его компаньон и слуга, тоже двинулись к выходу. Роналд нес шкатулку с цепями, кольцами, наручниками и ошейниками для рабов.

Дамы тоже собрались уходить. Я услышал, как леди Перимена сказала леди Лете:

— Какая из женщин не стала бы рабыней в руках такого варвара?

Леди Флоренс дала знак музыкантам уйти. Памела и Бонни стояли на коленях у стены комнаты, ожидая разрешения начать убирать со столов.

— Я отведу раба на конюшни, — сказал Кеннет, — уже поздно.

— Конечно, — согласилась леди Флоренс.

Я повернулся, чтобы уйти.

— Джейсон, — вдруг произнесла она. Я повернулся к ней.

— Ты хорошо справился сегодня вечером, я очень довольна.

— Спасибо, госпожа. — Я снова повернулся к выходу.

— Джейсон!

— Да, госпожа?

— Ничего, — ответила она. — Ничего.

Затем она сердито посмотрела на меня.

— Уходи. Проваливай!

— Да, госпожа, — ответил я.

— Можете убирать, — приказала хозяйка Памеле и Бонни.

Я еще раз оглянулся, перед тем как покинуть зал. Госпожа стояла в одиночестве. Внезапно со злостью она схватила тарелку и швырнула ее через комнату. Памела и Бонни не подняли головы, делая вид, будто ничего не заметили. Потом леди Флоренс покинула комнату.

— Пошли, Джейсон, — сказал Кеннет.

— Да, господин, — ответил я.

Я стоял в абсолютной темноте туннеля. Этот туннель был центральным в целой сети подземных переходов, лежащих под владениями госпожи. Через них можно попасть в сарай для припасов, в инкубатор, в некоторые конюшни и питомник для тарларионов.

У меня болела спина. Дважды за эту неделю я был сильно выпорот.

Прошлой ночью, прикованный за шею в своем закуте, я по очереди разговаривал с двумя визитерами. Одним из них была Тафрис, другим — Кеннет.

— Теперь видишь, какой властью над тобой я обладаю? — спрашивала меня Тафрис.

— Да, — отвечал я, лежа на соломе, страдая от побоев.

— Я — любимица госпожи, — продолжала Тафрис — Я могу устроить, чтобы тебя пороли так часто, как я захочу.

— Это правда, — признал я.

— Теперь ты будешь встречаться со мной в туннеле? — спросила она.

— Нет, — ответил я.

Тафрис стояла у открытой двери в стойло, я не мог достать до нее. Она была зла.

— Завтра я увижу, как ты схватил Клодию в свои объятия, прижал ее и принудил целовать тебя, словно господина, — заявила она.

Я удивленно уставился на нее.

— Конечно, я случайно обнаружу твое недостойное поведение и закричу, чтобы заставить виноватых и уличенных рабов отпрянуть друг от друга.

— И меня снова изобьют, — предположил я.

— Конечно.

— Понятно, — сказал я.

— Теперь ты встретишься со мной в туннеле?

— Нет, — был мой ответ.

— Очень хорошо, — проговорила она.

Я молчал.

— Тебе не интересно узнать, что я задумала в отношении тебя? — поинтересовалась Тафрис.

— Что? — спросил я.

— У меня ошейник, — объяснила она, — я — рабыня. Я должна подчиняться. Но я бы хотела стать госпожой.

— Госпожой? — не поверил я.

— Ты будешь моим в тайниках туннеля, когда я захочу, моим шелковым рабом. Там ты будешь подчиняться мне и делать то, что велю я, — откровенничала Тафрис.

Я молчал.

— Твое тело мне не противно, Джейсон.

— Я рад этому, — ответил я.

— Но ты сильный, мощный мужчина. Я ненавижу таких, как ты. Ты мужчина, в чьих объятиях женщина рыдает, как рабыня. Я ненавижу таких мужчин! Будет особенно приятно сломать и запугать тебя.

— Понимаю.

— Встретишься со мной в туннеле? — предложила она.

— Нет, — снова сказал я.

— Очень хорошо, — промолвила Тафрис и ушла.

Ожидание в абсолютной темноте туннеля длилось долго. Я ничего не слышал.

— Я видел, как Тафрис выскользнула из конюшни, — сказал Кеннет, пришедший повидать меня прошлым вечером.

— Да, господин, — ответил я, пытаясь подняться на колени, с цепью на шее. Мне не хотелось быть убитым за проявление неуважения.

— Не беспокойся, — присаживаясь рядом, проговорил Кеннет.

Я сел на соломе.

— Как твоя спина?

— Болит, — ответил я, ухмыляясь. — Барус на славу постарался.

— У нас не было выбора, — объяснил Кеннет. — Тафрис наблюдала за нами.

Он посмотрел на меня.

— Тафрис была здесь. Что она хотела?

— Ничего, — ответил я.

— Говори!

— Она хочет встречаться со мной в туннеле. Она хочет заставить меня стать ее шелковым рабом.

— Самка слина, — засмеялся Кеннет. — Что ты ответил ей?

— Я отказался.

— Не сомневаюсь, что она снова подведет тебя под наказание.

— Не сомневаюсь, — согласился я, кивнув головой.

— Все это может сделать тебя негодным для схваток, — заметил Кеннет, — и что еще более прискорбно, это не нужно и не рационально. Это мешает дисциплине.

Кеннет снял с пояса фляжку и протянул мне.

— Это вино.

— Спасибо, господин, — сказал я и сделал пару глотков. Это было вино Та, из винограда Та с террас Косы. Такая мелочь свидетельствовала о тесных торговых отношениях между Вондом и Косом. В последний год высший совет Вонда ввел высокие пошлины на ввоз вин из определенных городов, в особенности на вина из Ара. Я протянул фляжку Кеннету.

— Я уже не хозяин на конюшнях, — проворчал Кеннет. — Это касается не только тебя. Тафрис вмешивается во многое. Люди больше не могут так же долго и хорошо тренироваться перед схватками, как раньше. Конюшенные девицы боятся ее, потому что из-за лживых донесений этой девки могут лишиться ушей или ног. Даже Барусу и мне приходится следить за собой.

Откинув голову, Кеннет допил вино и снова прикрепил фляжку к поясу. Затем встал.

— С каждым днем она становится все более наглой и дерзкой.

— Она решила добиться своего, — сказал я.

— Но она рабыня в ошейнике! — заметил он.

Я пожал плечами.

— Я думаю, мы должны найти способ напомнить нашей маленькой Тафрис, кто она на самом деле, — сказал надсмотрщик.

Я взглянул на него.

— Завтра назначь ей встречу в туннелях, около соединения центрального с боковым, который ведет к сараю с припасами номер четыре, на пятнадцать часов.