Она взглянула на меня. На ней была короткая легкая серая туника. Я рассматривал ее бедра и икры.

— Я для свободных мужчин — сердито сказала она. — А не для таких, как ты, раб.

— Ты хорошо отдаешься им, рабыня? — спросил я у нее.

Она отвернулась, кусая губы.

Я изучал ее тело. Оно было возбуждающим и привлекательным. Я не отказался бы овладеть ею.

— Надеюсь, ты хорошо отдаешься, рабыня — повторил я.

Она залилась краской с головы до ног. Я увидел, что моя догадка была верна, и улыбнулся. Ее плечи вздрогнули от рыданий.

Я подошел к фонтану и, опустившись на колени, нагнув голову, утолил жажду из нижней емкости, предназначенной для питья рабов и животных. Затем вернулся к лавке Филебаса, чтобы ожидать возвращения моей хозяйки.

Услышав барабаны тарнов в небе, я поднял голову. Эскадрон тарнской кавалерии Ара пролетел над головой, и хлопанье крыльев сливалось с барабанным боем. Их было, должно быть, больше сорока, птиц и всадников. Формирование казалось слишком большим для обычного патруля.

Я рассматривал платья свободных женщин, проходящих по улице, фургоны, увеличивающуюся толпу, паланкины богатых людей, некоторые в сопровождении красивых рабов в коротких туниках, прикованных к носилкам, что было проявлением показного шика.

Моя хозяйка уже долго находилась в лавке. Я предположил, что придется нести много пакетов. Затем увидел проходящую кайилу. Она была очень высокой, величественной, блестящей, с клыками. Я уже слышал об этих верховых животных, но увидел первый раз. Ее шерсть была желтой, струящейся. Наездник находился в высоком пурпурном седле, с клинками в ножнах у седла. Он держал длинную гибкую черную пику. Множество цепочек свисало с его шлема. Я догадался, что он был одним из народа фургонов, скорее всего тачаком. Его лицо было отмечено разноцветными шрамами, согласно примитивным обычаям этих диких наездников.

— Раб, — услышал я женский голос.

Я немедленно опустился на колени и нагнул голову, увидев при этом сандалии и край одежды свободной женщины, стоявшей передо мной.

— Где лавка Таброна, того, который изготавливает серебряные украшения? — спросила она.

— Не знаю, госпожа, — ответил я, — я не из этого города. Простите меня, госпожа.

— Невежественный зверь, — проговорила она.

— Да, госпожа.

Повернувшись, она ушла.

Я снова поднялся на ноги и прислонился к стене лавки Филебаса, чувствуя на горле ошейник из крепкой стали. Он был с белой эмалью и гравировкой, сделанной женским наклонным почерком, крошечными темными буквами. Госпожа мне сказала, что на нем написано: — «Я собственность леди Флоренс из Вонда». Замок на задней стороне ошейника имел два запора, однако оба открывались одним ключом. Я был босой, в тунике из белого шелка.

Я выпрямился у стены, потому что услышал отбивание строевого шага. Мимо меня по улице прошла колонна мужчин в четыре ряда. В каждом из четырех рядов, как я успел сосчитать, было по пятьдесят человек, одетых в алые туники. За левым плечом виднелись плоские ножны. На головах были надеты алые головные уборы с желтыми кистями. Над ножнами висели стальные шлемы. В ножнах покоились короткие мечи. На правом плече воины несли длинные бронзовые копья с узкими наконечниками. На ногах у них были тяжелые сандалии на толстой подошве, которые заплетались кожаными шнурками высоко на икрах ног. Звук этих похожих на ботинки сандалий по каменной мостовой был четким и ритмичным. Легкие ранцы свисали с древков копий. Мужчины покидали город.

Горианский пехотинец обычно передвигается налегке. Обнесенные стеной военные посты, в которых находятся припасы, встречаются через равные промежутки по всем основным дорогам. Что на самом деле удивительно на Горе, так это наличие качественных и прямых дорог, которые аккуратно ремонтируются и, что кажется парадоксальным, проходят даже по малонаселенным территориям. Происхождение этих дорог и их качество кажутся странными, пока не посмотришь карту, на которой они обозначены. Тогда становится ясно, что большинство из них ведет к границам и рубежам. Понятным делается их военное предназначение. Тем более четко понимаешь это, когда узнаешь, что посты с припасами встречаются через каждые сорок пасангов. Сорок пасангов — это обычный дневной марш-бросок для горианской пехоты. Интересно, подумал я, почему войска покидают город? К тому же такие войска, как я представлял себе, обычно выходят из города ранним утром, чтобы успеть выполнить марш-бросок.

Я наблюдал, как отряд уходит по улице. Его вели двое пеших офицеров. С флангов колонну также сопровождали двое офицеров, очевидно ниже рангом. Колонна шагала в ногу. Гармония была простой, но одновременно волнующей и драматичной. Чувствовалось, что в данный момент идет не просто толпа мужчин, совокупность отдельных индивидуумов, а нечто целое. Это, как я понимаю, результат тренировок.

Во главе колонны, позади офицеров, в шаге или двух от правофлангового первого ряда маршировал солдат, держащий знамя, на котором был изображен серебряный тарн. Большинство таких знамен имеют столетнюю историю. Горианский солдат обычно профессионал. Как правило, он происходит из касты Воинов, то есть рождается для этого ремесла, что в определенном смысле является результатом жестокого отбора, который прошли предыдущие поколения. Война у него в крови.

Колонна уже исчезла. Такие войска сопровождаются фургонами, запряженными босками или тарларионами. Фургоны везут припасы, когда колонна уходит с основной дороги. Снабжение возможно и с воздуха, при помощи тарнов. Вполне обычно для таких отрядов, как правило малочисленных, выживать за счет дичи, которой богата сельская местность. В некоторых местах на деревни возлагается дань с целью прокормить солдат.

Мобильность и неожиданность являются приемами ведения войны на Горе. Быстрые рейды здесь более привычны, чем осада или военные действия большого количества солдат на обширной территории. Для горианского города-государства совершенно нетипично иметь в армии более пяти тысяч человек, одновременно участвующих в походе.

Я беспокойно дотронулся до ошейника на горле. Как я уже говорил, на нем было написано: «Я собственность леди Флоренс из Вонда». Конечно, мне нельзя снять его, поскольку я раб, к тому же ошейник застегнут.

Я смотрел вдоль улицы Центральной башни в том направлении, куда исчезло войско. Совсем недавно я случайно слышал слова леди Мелпомены о том, что между Аром и Салерианской конфедерацией назревал конфликт. Леди Мелпомена сказала, что собирается покинуть Ар сегодня вечером. Леди Флоренс, безусловно, будет опознана как жительница Вонда по моему ошейнику, если установят, что я — ее раб. И когда ее захватят в плен, мы вполне можем быть проданы с одного подиума. Интересно, как бы она выглядела в ошейнике? Конечно, я знал, какова она нагая, поскольку являлся ее шелковым рабом. Свободные женщины так же мало стыдятся своей наготы перед шелковыми рабами, как женщины Земли стеснялись бы своих домашних животных.

Вне всякого сомнения, женщине из Ара также было бы небезопасно находиться в Вонде, разразись открытый конфликт. Немедленное обращение в рабство — вот наименьшее из того, что могло бы случиться с такой женщиной. Я думал, что наилучшим, с точки зрения моей хозяйки, было бы покинуть Ар в самое ближайшее время и отправиться в свой дом в курортном местечке Венна. Я начал чувствовать тревогу. Мне казалось, чем раньше мы покинем стены Ара, тем лучше. Мое беспокойство было связано, конечно, не просто с тревогой за судьбу моей хозяйки, но и за свою судьбу. Горианские мужчины, как я узнал, нелюбезны с шелковыми рабами. Я бы не хотел ползти на животе по камням под ударами хлыста несколько пасангов на ближайший невольничий рынок.

В пятидесяти ярдах от меня носильщики пронесли паланкин, за которым, прикованные за шею к бортику носилок, шли очаровательные рабыни в коротких туниках, их руки были скованы за спиной. Может быть, вид их был слегка откровенный, но я не возражал. У девушек оказались стройные бедра и красивые груди.