— Потому что, — сразу посерьезнел веисталь, — Трис, все не так просто. Я не смогу справиться с системой. Они все равно повесят меня, потому что больше некого будет. Трис, война уже началась! Ты этого еще не понимаешь, но сейчас, где-нибудь на окраинах уже идут бомбежки, уже стреляют, уже гибнут. И только я могу все это исправить. Трис, меня давно вычислили, нашли. Так какой смысл прятаться?

— А если уйти куда-нибудь? Вдруг, не найдя тебя, они успокоятся?

— Трис, — Хэнеан чмокнул меня в щеку, тяжело вздохнув, — Они меня найдут везде. Магией, шпионами, как угодно. Думаешь, если бы они не получили твоей поддержки, не договорились с главой конфедерации, они бы не поймали меня? Еще сутки — двое, и обстрел пойдет по этим районам. Верхиль жестоко отомстит за смерть своей принцессы, он не остановиться, пока не сотрет наше королевство в порошок. Сотни невинных пострадают из-за меня, потому что я еще неделю или две пытался пожить перед смертью, спрятаться, как последний трус. Я не прощу себе этого. Я не смогу смотреть в глаза тем, кто будет проклинать меня. Пусть даже я не виноват в убийстве министра, я буду виновен в сотнях смертей.

Я почувствовала, как по щеке горячим огнем бежит слеза, как пальцы начинают судорожно цепляться в руку Хэна — такую надежную, крепкую и нежную. Все потерять за один миг? Оставить его, чтобы он умер неизвестно ради чего? В конце, концов, пусть будет наказан тот, кто все это заварил. Я подняла глаза на Хэнеана. Он смотрел на меня немигающим, долгим взглядом, в которой читалась безысходность и решимость, словно он уже сейчас шел на смертный одер. Медовые глаза его были сухие, а губы плотно сжаты.

— Хэн… послушай меня. Мне лично плевать на миллионы погибших и тысячи раненных. То есть, не плевать, конечно. Но я до конца буду сражаться за тебя. И если ты сдался, я нет! Хэнеан, черт бы тебя подрал, — я почувствовала, что сейчас впаду в истерику. Парень оставался таким же холодным и решительным, как горный поток, пробивающий себе прямую дорогу в тупик, — почему ты сдался, почему! За что ты так со мной? Неужели ты позволишь мне остаться здесь одной, в этом пустом мире, полном одиночества? Неужели в тебе нет ни капли любви ко мне, неужели у тебя нет сердца?! Хэн, я люблю тебя, будь ты проклят, упрямый балбес! Я не позволю тебе умереть ни за что. Хэн…

— Трис, какая же ты… — парень обнял меня так, что я полностью уткнулась носом ему в шею, чувствуя, как по моему плечу стекает маленькая капелька, — Трис, ты все еще веришь, что можно выбраться из этой банки с пауками?

— Да, — глухо произнесла я, вдыхая, ставший уже привычным, аромат трав и моря, — Только ты должен мне помочь, понял? Я не одна. Ты думаешь, что мои приятели меня не поддержат? Им надо только доказать, что ты не виновен. Но мы докажем. Плохо, когда человек один, но когда нас будет уже шестеро, мы сами кого хочешь, в порошок сотрем.

Хэн отстранил меня от себя, с нежной, грустной улыбкой вглядываясь в мое лицо. На щеке у него блестела мокрая дорожка, но я видела, как начали зажигаться надеждой его глаза. Еще немного, и он поверит мне. Я была сейчас уверена в себе и в нем, как никогда. И никогда так не была готова к борьбе, как сейчас. Потому что спасала не себя, а его.

— Кстати, а откуда ты знаешь про конфедерацию и меня? А?

— Да так, — хмыкнул Хэн, но я продолжала упорно молчать, все более грозно сощуривая глаза. Или он доверяет мне, как доверяю ему я, или у нас ничего не выйдет. Парень дернул носом и признался, — Я был агентом, который проводил слежки в вашем мире. Король Араиля искал людей, связи и средства, которые можно было использовать для своей страны. Именно тогда, когда мы подписывали мирный договор с Верхилем, я случайно увидел на улице, как ты стираешь с одежды пятно от мороженного с помощью своего дара.

Я хмыкнула. Дело было зимой. Как только природа хоть немного обленилась замораживать до состояния трясучки людей, землю и дома, делать дороги непроходимыми из-за снежных сугробов и устраивать дополнительные каникулы школьникам в связи с морозами, мне захотелось мороженого. Как всегда, возвращаясь домой в хорошем настроении, я решила немного побаловать себя, купив-таки самое обычное эскимо. Шла я, естественно глядя на него и не замечая ни проходящий народ, ни колдобины на дороге. Вот за это и поплатилось. Какой-то дядечка, случайно задев меня, толкнул под локоть. Рука дернулась, и на шубе осталось пятно от лакомства. До дома было еще очень далеко, да я и не знала, как можно с меха стереть такое жирное "украшение". Пришлось по старинке, магией. Стоило мне повернуть часики на минуту назад, вовремя увидеть того мужчину и чуть отклониться, как пятно тут же пропало. Похоже, что рядом в этот момент проходил Хэн. Самое нелепое, что мороженое так и не было доедено. Оно оказалось слишком холодным по погоде, так что половину эскимо я принесла домой, да так и забыла на столе, пока оно не пропало.

— Конечно, я не упустил случая доложить о тебе начальству, — продолжал рассказ веисталь, — А так как ты мне понравилась с первого взгляда, то я решил, что буду теперь охранять тебя, как зеницу ока. Нет, следить за тобой было бы слишком аморально и как-то неудобно. Поэтому я и подложил тебе мое колечко. Оно досталось мне от матери и является семейной реликвией. А так как у нас сильная аура, так во всяком случае, говорят люди, то мне ничего не стоило ее часть запихнуть в кольцо. Теперь я чувствовал тебя и, если бы случилось что-то серьезное, то бы пришел на помощь. Правда, кольцо само по себе охраняло тебя. Любая нежить его очень не любит, некоторая от него мрет мгновенно. А уж все мелкие неприятности должны были обходить тебя за версту.

— Кольцо? — поразилась я. Парень только осторожно приподнял мою правую ладонь, показывая на маленькое, изящное колечко, так часто спадавшее с пальца. Душа дьявола. Теперь я поняла, почему мне казалось, что кольцо хранит меня, что оно является моим продолжением.

— К тому же, Трис, я сразу почувствовал в тебе Veistaler.

— Кого? — не поняла я, ясно ощутив, что уже слышала это слово. Лежа на камнях, истекая кровью и проклиная моего неведомого спасителя, который не дал мне спокойно помереть. Веисталь осторожно провел рукой по моей щеке, плотнее прижимая к себе. Я все также непонимающе смотрела на него. А парень глядел куда-то вдаль, словно искал заветные строчки легенды, которою начал рассказывать через секунду.

— Когда-то давно, один веисталь полюбил девушку. Но она умирала от болезни. И тогда он стал просить богов, дать ему дар, чтобы вернуть любимой жизнь. Прошло тысячи лет, а потомки того веисталя все живут на земле. Правда, никто не знает, что кроме мужчин-веисталей существуют еще женщины. Они не похожи на мужчин, они не имеют того дара, который у них есть. Поэтому все думают, что веистали только сильного пола. Но есть женщины, что хранят их дар и душу, потому что иначе, зачем веисталю его дар, если не для той, единственной? Я видел многих из нашего рода, они не нашли тех, кто близок им по крови, по родству и по духу. Они умирали, и душа их становилась лишь тенью, улетающей ввысь. А те, кто находил так называемых веисталер, становились сильнее в тысячи раз. Когда-то давно, души таких, как они становились песком, золотым песком, который указывал путь девушкам, чтобы те шли правильно, шли к тому, кто всегда поможет им. Этот кулон — не просто камень, не просто легенда. Надев его, ты связала свою душу с моей. Я стал чувствовать тебя еще сильнее, я стал чувствовать, как ты движешься с каждым часом к водопаду. Я ждал тебя.

— А разве кулон не мог привести к тебе девушку, которая не является твоей половиной? — изумилась я. От рассказа Хэна начинала кружиться голова. Я сама с каждым часом ощущала, как приближаюсь к чему-то новому, словно кто-то звал меня, ждал. Несколько раз этот листик давал мне понять, что я иду не своей дорогой, он вел меня к Хэну, как путеводная нить.

— Нет. Кулон связывает только две нити из тысяч. Ты просто должна их увидеть, Трис. Именно сейчас, когда мы стали одним целым не только душой, но и физически, ты должна увидеть нити. Я ведь тоже их вижу.