Опять и опять в самые трудные минуты жизни Филипа настигал все тот же кошмар: этот проклятый остров, это имя, ставшее для него источником терзаний, весь этот никчемный, вырождающийся мир, который ему хотелось уничтожить, растоптать, стереть с лица земли.

– Сицилия! Монреале! – сплюнул он с презрением. – Призраки, сказки для детишек. Мой единственный сын одержим бесплодной иллюзией. Да чего стоит состояние Монреале в сравнении с богатством Брайанов?

– Я верю в эту иллюзию, – со спокойной улыбкой возразил Бруно.

– Ты можешь себе это позволить, – саркастически фыркнул Филип. – Ты же не воевал, ты жил на всем готовеньком. Как сыр в масле катался.

– Вот и пора мне выбираться из золотой клетки.

Он мог бы рассказать, что ему пришлось пережить, когда умерла его мать, раскрыть тайну гибели деда, убитого у него на глазах, но сумел сдержаться, сохранив молчание и невозмутимость.

– Подумай хорошенько, – угрожающе заговорил Филип. – Наше состояние – плод трудов пяти поколений. И вот теперь ты отказываешься взять ответственность на себя. Это недостойное поведение.

– Мне очень жаль, папа, – ответил Бруно, поднимаясь из-за стола. – Уже довольно поздно, и, мне кажется, нет смысла продолжать спор, который ни к чему не приведет. Ты хочешь, чтобы я стартовал с пьедестала, построенного пятью поколениями Брайанов, я же хочу начать с нуля. Я уважаю твое мнение, хотя и не разделяю его, но надеюсь, что в один прекрасный день ты сумеешь меня понять.

Филип тоже встал.

– Хорошо, сынок. Это твое последнее слово? – спросил он.

– Это мое последнее слово.

– Я не одобряю твоего выбора, – подытожил Филип, – но мне придется принять его к сведению. Знай, однако, что с этой минуты ты больше не являешься членом семьи Брайан. – Его голос был пронизан горечью и гневом. – Что бы ни случилось, не проси у меня помощи. От меня ты больше ничего не получишь.

– Мне очень жаль, папа. – Бруно протянул руку, но Филип отвернулся, чтобы ее не видеть.

Мэри-Джейн обняла его.

– Опомнись, Бруно, подумай хорошенько, – прошептала она ему на ухо. – Я помогу вам помириться.

– Ты очень добра, Мэри-Джейн, – он поцеловал ее в обе щеки и ушел.

Репортер бросился к ближайшему телефону и с ходу продиктовал историю о полном разрыве отношений между отцом и сыном в семье Брайан. На следующий день сенсационное известие фигурировало на видном месте в разделах экономической и светской хроники.

Солнце садилось над заливом Сан-Франциско, окрасив бухту в золотые и пурпурные тона. Воздух был напоен дыханием Тихого океана. Юсеф, Бруно и Кало ехали на «Престон-Таккере» дяди Джорджа, построенном в Чикаго на заводе, выпускавшем двигатели для штурмовой авиации. Несмотря на горькое расставание с отцом, Бруно чувствовал себя счастливым. Перед ним была вся жизнь, в голове теснилось множество смутных планов, которые рано или поздно предстояло осуществить. Сенатор не стал ни критиковать, ни поддерживать его решение, он просто принял его к сведению, верный своему принципу, согласно которому каждый волен выбирать свою дорогу.

– Чувствуешь запах дома? – вопрос был обращен к Кало.

– Апельсины – они везде апельсины, – ответил великан, – но таких, как на Сицилии, нигде нет.

Они пересекали Орандж-кантри, красивый и радостный край апельсиновых рощ.

Мощный автомобиль уверенно держал путь на Беркли. За рулем сидел Бруно. Юсефу пейзаж казался неотразимо прекрасным: он никогда не видел Сицилии, этой жемчужины Средиземноморья, и ему не с чем было сравнивать, кроме как с морем золотого песка Аравийской пустыни. Вспомнив о ней, он ощутил тоску по дому и с радостью подумал о скором возвращении в Абу-Даби. Потом его красивое и серьезное лицо омрачилось. Ему было жаль, что друг так и не сумел прийти к соглашению с отцом.

К обсуждению главной темы, о которой молчали всю дорогу, друзья приступили, вернувшись в квартиру Бруно.

– Ты хоть знаешь, с чего начать? – по-американски, прямо в лоб, без предварительной подготовки спросил Юсеф.

– Нет, – ответил Бруно с напускным равнодушием.

– Ты выбрал самый трудный путь, – заметил арабский юноша.

Кало налил виски для Бруно и апельсинового сока для Юсефа.

– Я тоже так думаю, – согласился Барон, кивнув головой, – но я верю в древний лозунг моих предков: «Каждый сам кузнец своего счастья». Я должен сам знать, чего я стою.

– От скромности ты не умрешь, – усмехнулся Юсеф. – Будем надеяться, что судьба проявит к тебе благосклонность.

– Многие начинают, имея за душой гораздо меньше, и добиваются успеха.

Бруно знал, что может рассчитывать на безоговорочную поддержку дяди Джорджа, у него был диплом по экономике, а на Сицилии – состояние, способное обеспечить ему приличный доход.

– Да сохранит тебя Аллах, – торжественно провозгласил Юсеф. Он говорил грустно, словно прощаясь. Друзьям действительно предстояла разлука после стольких лет, проведенных вместе. Адмад Юсеф должен был вернуться в Абу-Даби, Бруно с помощью Кало уже паковал чемоданы, чтобы ехать на Сицилию. Он заслужил короткий отпуск, хотя и отказался от сказочного путешествия через семь морей, предложенного ему Филипом.

– Мне жаль, что ты поссорился с отцом. – В голосе Юсефа слышалась особая горечь.

– У него это пройдет. – За окнами сгущался мягкий теплый сумрак. – Я люблю его. Я его очень уважаю, – поправился Бруно.

– Но я хотел бы, чтобы ваша размолвка не зашла так далеко.

Сквозь легкие занавески проникал океанский бриз.

– Брось ты эти арабские штучки! – воскликнул Барон. – Если тебе есть что сказать, говори, и дело с концом.

– Я рассчитывал на твою помощь для решения одной проблемы, – он колебался между смущением и досадой.

– Ты рассчитывал на меня или на моего отца? – Бруно прижал его к канатам.

– На обоих. – Юсеф отпил глоток свежего апельсинового сока. – Но ты уже сделал решающий шаг. – Прекрасно зная Бруно, он понимал, что его друг никогда не изменит своего решения.

– Честно говоря, ты меня разочаровал, – проговорил Бруно с обидой. – Неужели ты думаешь, что я сам, без помощи отца, не смогу тебе помочь? О чем речь? – Его любопытство было задето.

Юсеф виновато улыбнулся в ответ.

– Добрый совет ценится на вес золота, – сказал он, решив посвятить друга в свою тайну. – Моему отцу требуется оборудование, чтобы пробурить и запустить пятьдесят нефтяных скважин.

Барон воззрился на него в изумлении, словно его попросили составить план экспедиции на Марс.

– Все, что я знаю о нефти, – честно признался он, – так это то, что она служит горючим для автомобилей, а еще, что на ней зарабатывают миллиарды те, у кого она есть. Но в любом случае, чтобы поднять ее на поверхность, если она вообще имеется, нужны капиталы, которых у меня нет.

– Тебе не требуется особых знаний, – объяснил Адмад Юсеф, – но мне-то уж следует знать о нефти все, что полагается. Если то, что утверждают эксперты, – правда, «черное золото» может изменить лицо моей страны. Но, чтобы узнать, верны ли их оценки, необходимо пробурить пятьдесят скважин.

– И ты хотел, чтобы я в этом тебе помог? – Бруно почувствовал, как в душе нарастает волнение решающей минуты.

– Нужны деньги, Бруно, – уныло вздохнул Юсеф. – А чтобы получить деньги, необходимо доверие. Предприятия, производящие оборудование для нефтедобычи, не примут в качестве гарантии кусок пустыни со стадами коз. Они требуют доллары, доли в будущих прибылях, но главное, им нужно ручательство человека, пользующегося доверием и авторитетом.

– Мой отец был бы как раз таким человеком, – с горечью признал Барон. Сам он теперь, совершив свой решительный шаг, не получил бы в кредит даже гамбургера в университетской столовой.

– Да, мистер Филип Брайан был бы идеальным человеком для этой цели. – Юсеф примирился с потерей и решил прекратить разговор, безнадежно махнув рукой.

Кало перестал возиться с чемоданом, никак не желавшим закрываться. Он не упустил ни слова из разговора друзей.