В тот миг, когда казалось, что все они вот-вот умрут, Гэндзи встретился с ней взглядом и улыбнулся прежней, знакомой улыбкой. Но теперь он снова принялся избегать ее. Он старался этого не показывать, но Хэйко это почувствовала. Она вообще очень хорошо улавливала всяческие нюансы и оттенки.

Что же такого Каваками сказал Гэндзи во время их встречи?

Лежавшая на носилках Ханако смотрела на Хидё. Она очень гордилась им. С каждым критическим моментом он совершенствовался и становился все храбрее и сосредоточеннее. Он даже на коне теперь сидел по-иному. Хидё постепенно становился прекрасным самураем. Ему теперь не хватало лишь одного — подходящей его статусу жены.

Я освобождаю тебя от супружеской клятвы, — сказала Ханако и отвернула голову. Ни единой слезинки не скатилось по ее щеке. Ханако старалась дышать ровно, чтоб не выдать своей боли.

Хидё повернулся к едущему рядом Таро.

Она бредит.

Я больше не гожусь тебе в жены, — сказала Ханако.

Да, совершенно явственный бред, — согласился Таро. — Но ведь даже самые могучие воины, страдая от ран, в бреду часто бормочут какую-то нелепицу. Наверное, причиной тому потеря крови и сильное потрясение.

Тебе нужна здоровая спутница жизни, — сказала Ханако, — а не калека, вызывающая насмешки или жалость.

Хидё и Таро продолжали игнорировать ее слова.

Ты видел, как она бросилась под меч? — спросил Хидё.

Это было потрясающе! — отозвался Таро. — Я видел такое только в пьесах кабуки, а в жизни — ни разу!

Всякий раз, увидев ее пустой рукав, я с благодарностью буду вспоминать, как она спасла мне жизнь, — сказал Хидё.

Я не смогу ни удержать поднос, ни правильно взять чайничек или бутылку с сакэ, — сказала Ханако. — Кто захочет, чтобы ему прислуживала однорукая калека?

К счастью, ее правая рука цела, и она может держать оружие, — заметил Таро. — Мало ли — вдруг опять случится такое, что ей придется встать рядом с тобой.

Да, верно, — согласился Хидё. — И одной руки вполне хватит, чтоб поднести к груди младенца и чтоб поддержать малыша, который учится ходить.

Ханако не могла больше сдерживаться. Она дрожала от переполнявших ее чувств. Из глаз ее хлынули горячие слезы любви и благодарности. Ей хотелось поблагодарить Хидё за постоянство, но рыдания мешали ей говорить.

Таро поклонился, извиняясь, и перебрался в хвост отряда. И там, среди бывших вассалов Мукаи, он тоже дал волю слезам.

И лишь Хидё не плакал. Со стальным самообладанием, приобретенным в бою, он не позволил себе лить слезы. Увечье Ханако глубоко печалило его, но эта печаль была ничтожна по сравнению с почтением к ее истинно самурайскому мужеству и всевозрастающей любовью.

Безжалостность войны и радость любви. Воистину, они едины.

Покачиваясь в седле, Хидё двигался к Эдо.

Джимбо выискивал морозостойкие зимние растения, годные в пищу. Уже сам этот поиск, если производить его с уважением и почтительностью, приводил к насыщению. Старый настоятель Дзендэн рассказывал когда-то об посвященных, так далеко ушедших по Пути, что они уже не нуждались в пище. Им хватало воздуха, которым они дышали, картин, которые они видели вокруг, и безупречных медитаций, которые они совершали. Тогда Джимбо не поверил настоятелю. Теперь же это не казалось ему настолько уж невероятным.

Время от времени Джимбо останавливался и думал об Старке. Он знал, что его бывший враг вскоре объявится здесь. Когда именно — Джимбо не знал. Но думал, что скоро. Уж не было ли его в том небольшом отряде, состоявшем из самураев и чужеземцев, что проехал мимо монастыря Мусиндо три недели назад? Возможно. Это не имело особого значения.

Несомненными оставались две вещи. Старк придет сюда и Старк попытается его убить. Джимбо не боялся за свою жизнь. Она давно перестала его интересовать. Или, может, не так уж давно. Может, ему просто так казалось. Его волновала жизнь Старка. Если он убъет Джимбо, его страдания не уменьшатся. Жажда мести вела его от убийства к убийству. Смерть Джимбо лишь усугубит страдания Старка и ухудшит его карму. Как же быть? Может, если он сумеет показать Старку того нового человека, в которого он превратился, человека, исполненного внутреннего покоя, избавленного от страданий, сопряженных с ненавистью, — может, тогда Старк тоже узрит этот путь? Джимбо решил, что предстанет перед ним без страха и попросит прощения. Если Старк не согласится его простить, он умрет.

Он не будет сражаться.

Он не будет убивать.

Никогда больше он не прибегнет к насилию.

Джимбо краем глаза заметил какое-то движение на листике горчицы. Он осторожно снял крохотного жучка с листика и опустил на землю. Жучок припустил прочь, поспешно перебирая лапками и поводя усиками. Он не видел Джимбо. Его жизнь, такая же насыщенная и хрупкая, как и жизнь самого Джимбо, протекала в мире других масштабов. Джимбо почтительно поклонился живому существу и вновь принялся собирать свой ужин.

Позади зашуршали кусты. Джимбо узнал быстрые шажки. Это была Кими, сообразительная девчушка из соседней деревни.

Ой, Джимбо! — воскликнула Кими. — Ты сидишь так тихо! Я и не знала, что ты здесь. Я чуть на тебя не наступила.

Спасибо, что ты на меня не наступила.

Кими хихикнула.

Ты такой смешной… Ты не видел Горо? Он примерно с час назад отправился искать тебя. Я боюсь, как бы он снова не заблудился.

Джимбо и Кими застыли, прислушиваясь.

Он бы стал выкрикивать твое имя, но я что-то ничего не слышу, — сказала Кими. — Может, он пошел в соседнюю долину?

Пожалуйста, отыщи его. Когда Горо теряется, он начинает волноваться. А когда он волнуется, он становится неосторожным.

И может обо что-нибудь пораниться, — кивнула Кими. — Если я его найду до твоей вечерней медитации, то приведу к тебе.

Это было бы неплохо.

Счастливо, Джимбо.

Кими поклонилась, сложив руки в гассё — жесте, который у буддистов символизировал покой и уважение. Она первой из деревенских детишек переняла этот жест у Джимбо, и теперь все остальные тоже начали ей подражать. Кими вообще была у них заводилой.

Джимбо поклонился в ответ.

Счастливо, Кими.

Он вернулся к воротам Мусиндо как раз вовремя, чтобы увидеть, как к ним галопом подлетели два всадника. В первом Джимбо узнал бывшего монаха, Ёси. Второй всадник едва держался в седле. Это был преподобный настоятель Сохаку.

Оба они были тяжело ранены, причем Сохаку — более серьезно, чем Ёси.

Помоги мне перевязать его, — попросил Ёси. — Скорее, пока он не истек кровью!

Я сам его перевяжу, — сказал Джимбо. — А ты позаботься о себе. В тебя не только стреляли, тебя еще кололи и рубили.

Где? — Ёси коснулся своих ран и рассмеялся. — Чепуха!

Крупнокалиберная пуля вошла Сохаку в грудь, с левой стороны, пробила легкое и вышла из спины, оставив рваную рану величиной с кулак. Он не умер лишь чудом — и тем не менее, он все еще был жив.

Ну что, Джимбо, — поинтересовался Сохаку, — что мудрого ты скажешь умирающему?

Да ничего. Все мы — умирающие.

Сохаку рассмеялся и тут же осекся. Из угла рта у него протянулась струйка крови.

Ты все больше становишься похож на старика Дзенгэна.

Преподобный настоятель, вам нужно лечь.

Некогда. Перевяжи меня. — Сохаку повернулся к Ёси. — Иди в оружейню. Принеси мне другой доспех.

Слушаюсь, преподобный настоятель.