Нет! Если они умрут, то вместе! Иначе и быть не может, раз любовь и судьба позволили им оказаться почти что рядом! Мукаи оторвался от своих телохранителей и очертя голову ринулся в бушующее море людей и мечей.

Гэндзи!

Бешено рубя налево и направо, Мукаи пробивался к укрытию Гэндзи. Врагов было так много, что вскоре его конь рухнул. Мукаи почти не замечал сыпавшихся на него ударов копий и мечей. Гэндзи. Он должен добраться к Гэндзи. Он продолжал сражаться, шаг за шагом продвигаясь вперед.

Господин Мукаи! Подождите!

Вассалы Мукаи пытались прорубиться за ним следом.

Гэндзи!

Мукаи!

Мукаи перепрыгнул через вал из лошадиных туш и оказался перед Гэндзи.

Мой господин, — с поклоном произнес он. — Я прибыл — как и обещал.

Берегитесь! — Гэндзи отбил чей-то удар, нацеленный в спину Мукаи. — Нам придется сейчас обойтись без обмена любезностями. Должен сказать, что я чрезвычайно удивлен — и очень рад вас видеть, Мукаи.

Мой господин, — повторил Мукаи. Любовь, прежде наделившая его красноречием, теперь лишила его дара речи. — Мой господин…

И это было все, что он мог сказать.

Гэндзи был весь в крови, с головы до пят. Мукаи не мог бы сказать, чья эта кровь — самого Гэндзи, вражеская или лошадиная. Да и какое это имело значение? В этот драгоценный миг обреченности, когда он плечом к плечу с Гэндзи сражался против великого множества врагов, всякая разница между понятиями «я» и «не я» исчезла. Не существовало больше ни субьекта, ни объекта, ни отсутствия субьекта и объекта. Время не шло, но и не стояло. Что происходило сейчас в нем, а что — вовне? Мукаи не мог бы ответить на этот вопрос. Этот вопрос просто не имел смысла.

Мой господин…

Несколько отчаянных мгновений казалось, что их конец настал. Людей Каваками было слишком много, а людей Гэндзи — слишком мало. На место каждого зарубленного врага вставало трое. А потом, в тот самый миг, когда круг вражеских мечей уже готов был сомкнуться, со стен монастыря ударил очередной залп, и бой прекратился. Люди Каваками, словно услышав некую безмолвную команду, принялись бросать оружие и падать ниц.

Все было кончено.

Вы победили, мой господин, — сказал Мукаи.

Нет, — возразил Гэндзи. — Это вы победили, Мукаи. Победа принадлежит вам и только вам.

Мукаи улыбнулся — улыбка его была столь сияющей, что ему самому показалось, будто от его тела исходит свет — и рухнул.

Гэндзи едва успел подхватить его.

Мукаи!

Тут подоспели вассалы Мукаи.

Господин!

Мукаи взмахом руки велел им отойти. Он неотрывно смотрел в лицо Гэндзи.

Куда вы ранены? — спросил Гэндзи.

Но Мукаи ни капли не волновали его раны. Он хотел сказать Гэндзи, что пророческие сны приходят не только к провидцам, но и к простым людям, — таким, как он, Мукаи, — если ими движет искреннее чувство. Он хотел сказать, что уже видел эту сцену — совершенно отчетливо, в малейших подробностях: кровь, объятия, смерть, бесстрашие — и самое главное — вечное, запредельное, экстатическое единение, превосходящее всякие пределы восприятия, ощущения и понимания.

А потом даже это желание ушло, и осталась лишь улыбка.

Господин!

Вассалы Мукаи потрясенно смотрели, как Гэндзи опустил тело их господина на землю. Мукаи сказал им, что Гэндзи предрек победу. Но ни словом не упомянул, что сам он при этом погибнет.

Господин Мукаи умер, — сказал Гэндзи.

Князь Гэндзи, но что же нам теперь делать? Раз господин Мукаи умер, мы остались без хозяина. У него нет наследников. Наверное, сёгун конфискует его владенье.

Вы — верные вассалы вернейшего и самоотвеженнейшего из друзей, — сказал Гэндзи. — Всякий из вас, кто пожелает, может поступить ко мне на службу.

Тогда отныне мы — ваши вассалы, князь Гэндзи. — Бывшие военачальники Мукаи низко поклонились новому господину. — Ждем ваших распоряжений.

Превосходно! — подал голос Каваками. — Как это трогательно, как драматично! Возможно, когда-нибудь это превратится в эпизод из пьесы кабуки, посвященной вам, князь Гэндзи.

Он восседал на коне и смотрел на них сверху вниз, с обычным своим самоуверенным видом. Его окружали люди Мукаи, но из трепета перед его высоким рангом они обращались с Каваками скорее как с гостем, чем как с пленником. На фоне всех окружающих, только что вышедших из горнила боя, одежды Каваками и его адьютанта казались просто-таки вызывающе чистыми.

Сойди с коня, — велел Гэндзи.

Каваками нахмурился.

Я бы посоветовал вам не увлекаться сверх меры. Ничего ведь не изменилось, за исключением ваших шансов выжить. — Каваками никогда не был особенно искусным фехтовальщиком. Его искусство заключалось в другом. Это было знание — которым Окумити якобы владели лучше, чем кто-либо другой. Какая, однако, ирония судьбы! — Если вы поведете торг разумно, то можете, на самом деле, получить значительную выгоду. Я бы предложил…

Гэндзи схватил Каваками за руку, сдернул с седла и швырнул на землю.

Каваками, кашляя и отплевываясь, поднял голову. Лицо его теперь было измазано в кровавой грязи.

Вы!..

Меч Гэндзи взлетел над его головой и опустился, перерубив шею почти у самых плеч. Голова хлопнулась на землю. В воздух мгновенно ударил алый фонтан — и быстро иссяк, когда давление крови в жилах упало. Труп распластался в грязи; голова, удерживаемая хрящом, валялась между плечами; на лице, обращенном к небу, застыло ошеломленное выражение.

Гэндзи взглянул на адьютанта. Когда Каваками говорил о происхождении Хэйко, он находился в шатре.

Князь Гэндзи!.. — взмолился адьютатнт.

Убейте его, — приказал Гэндзи.

Двое воинов, стоявших по бокам от адьютанта, ударили одновременно. Труп рухнул на землю тремя кусками: голова, правое плечо и все прочее.

Гэндзи перевел взгляд на сбившихся в груду пленников. Их было около трех сотен. Это были рядовые самураи, и вряд ли они знали что-нибудь важное. Каваками всегда стремился быть самым осведомленным и терпеть не мог делиться сведениями. Так что мало кто мог быть посвящен в эту тайну. Адьютант ее знал. Возможно, Мукаи тоже. Кто еще? Жена Каваками? Его наложницы? Другие гейши? Даже если он примется убивать направо и налево, всегда будет оставаться возможность, что кого-то он упустил. Но теперь, когда Каваками мертв, это уже не так страшно. Кто посмеет выступить с таким вопиющим утверждением, не имея надлежащих доказательств? Вот он, ключ ко всему! Надлежащие доказательства!

Проверьте монастырь — не заложена ли еще где-нибудь взрывчатка, — распорядился Гэндзи. — Если все чисто, приготовьте купальню.

А как быть с пленными, господин?

Отпустите их. Но без оружия.

Да, господин.

С доказательствами он разберется — сразу же, как только сможет. А пока надо подумать о предстоящей встрече с сёгуном.

Каким-то чудом Сэйки уцелел во время мощного взрыва в монастыре. Когда стрелки Мукаи извлекли его из-под изуродованных трупов Масахиро и его коня, Сэйки был жив. Он с трудом держался на ногах, и когда отряд двинулся к Эдо, Сэйки понесли на носилках. В ушах у него до сих пор звенело, и он почти ничего не слышал за этим звоном. Но сильнее всего Сэйки печалило то, что он не видел, как Каваками лишился головы. На это он бы с удовольствием полюбовался. Сэйки решил, что попросит Хидё рассказать об этом во всех подробностях, как только его слух хоть отчасти восстановится.

Этана Круза в монастыре не оказалось. Но где-то он да был, и он был жив. Должен быть жив. Старк оглянулся на монастырь. Он проезжал здесь уже во второй раз и запомнил дорогу. Теперь он сможет добраться сюда из Эдо.

И он найдет Этана Круза.

Эмилия не ощущала седла под собою. Она почти не ощущала собственного тела. Глаза ее были открыты, но окружающие картины не доходили до сознания девушки.

Она была в шоке.

Столько крови!

Столько смертей!

Эмилия пыталась припомнить что-нибудь утешающее из Библии. Но ей ничего не приходило на ум.