И пусть боги будут благосклонны к тем, кто воистину обладает добродетелью.
Не обращая внимания на подступающую к горлу тошноту, Таро и Симода решительно работали веслами. Они то рушились вниз с гребня волны, то следующая волна нависала прямо у них над головой. Во всяком случае, так им казалось. Если их крохотную лодчонку захлестнет — а похоже было, что это может произойти в любое мгновение, — они обречены. Вокруг, насколько хватало взгляда, раскинулось бесконечное море.
Впрочем, если бы где-то на горизонте и виднелась земля, они все равно не смогли бы ее разглядеть. Они почти ослепли от беспрестанно летящих в лицо соленых брызг.
Таро наклонился к Симоде.
В какой стороне Акаока?
Что? — переспросил Симода, не расслышав вопрос за неумолчным грохотом волн.
Мы правильно плывем?
Понятия не имею. Как ты думаешь, он сам это знает?
Сидящий за рулем Сэйки являл собою воплощение уверенности.
Надеюсь, что да.
Боги погоды, морей и бурь милостивы к нам, — сказал Сэйки. Волна ударила в борт и окатила сидящих в лодке людей. Они уже промокли, несмотря на промасленные плащи поверх обычной одежды. Сэйки, не выпуская руля, принялся второй рукой вычерпывать воду. Время от времени он подтягивал парус.
Таро — промокший, замерзший, измученный морской болезнью — никак не мог совладать с терзавшей его дрожью.
Значит, боги как-то очень странно выражают свою благосклонность. Похоже, мы на волосок от смерти.
Но верно и другое, — сказал Сэйки. — В таком бурном море нас никто не заметит. Патрульные суда сёгуна не смогут нас найти.
Сэйки вырос на море. В беззаботные дни юности, когда он еще был всего лишь самураем низкого ранга, не отягченным особой ответственностью, он провел множество счастливых часов в бурных водах у мыса Мурото, охотясь на китов вместе с местными рыбаками, товарищами его детских игр. Когда гигантские животные огибали мыс, рыбаки подплывали на баркасах к какому-нибудь киту, запрыгивали к нему на спину и всаживали копье в мозг. Если удар был хорош, кит доставался им. Если плох — они доставались киту. Копейщик падал в океан и тонул, а раненый кит устремлялся в открытое море и увлекал баркас за собой. Обычно рыбакам удавалось обрезать веревку, привязанную к копью, и вернуться домой. Но некоторые исчезали навеки.
Гребите сильнее, — велел Сэйки. — Держитесь под углом к волне.
Если им повезет и восточный ветер продержится еще некоторое время, не превращаясь в бурю, через три дня они доберутся до Акаоки. Пятсот человек будут готовы к выступлению немедленно. А через две недели все войско будет готово к войне. Сэйки надеялся, что князь Гэндзи сумеет продержаться до этого момента.
Еще одна огромная волна ударила в борт лодки.
Сэйки выбросил из головы все мысли и принялся следить за морем.
ГЛАВА 10
Иайдо
Катана служит оружием самурая с незапамятных времен. Задумайся над тем, что это означает.
Наш клинок заточен лишь с одной стороны. Почему? Да потому, что если прижать катану к руке тупой стороной, она превращается в щит. Меч с двусторонней заточкой для этого не пригоден. Может настать такой день, когда в гуще битвы ты окажешься обязан жизнью тупой стороне меча, а не отточенной. Пусть же это напоминает тебе о том, что нападение и защита суть одно.
Клинок нашего меча не прямой, а изогнутый. Почему? Да потому, что при кавалерийской атаке изогнутый клинок намного эффективнее прямого. Пусть же этот изгиб напоминает тебе, что самурай в первую очередь конный воин. Даже сражаясь пешком, веди себя так, словно ты сидишь на бешеном боевом скакуне.
Добейся, чтоб две эти истины стали частью твоего существа. Тогда ты проживешь жизнь достойно и сумеешь умереть с честью.
«Судзумэ-но-кумо». (1334)
Луг и воздвинутый на лугу невысокий помост были очищены от снега. Вокруг помоста были устроены небольшие навесы для зрителей. Все было готово.
Воздух сейчас бодрящий, но не холодный. Ветер достаточно силен, чтоб наши знамена красиво развевались. Благодаря пасмурному небу, свет не слишком ярок. Превосходные условия, мой господин.
Хиромицу, князь Ямакавы, радостно кивнул.
Да, пора начинать.
И он занял место главного судьи под восточным навесом. Главный управляющий двора уселся на место второго судьи, под западным навесом, а командир кавалерии и командир пехоты расположились к северу и к югу от помоста.
Такова была одна из традиций княжества Ямакава: в начале каждого года князь, самые значительные его вассалы и лучшие фехтовальщики княжества покидали замок и на два дня отправлялись в расположенный неподалеку лес, чтоб провести состязания по иайдо. Женщины и дети на эти состязания не допускались. Это правило было установлено давным-давно, чтоб избавить семьи самураев, принимающих участие в турнире, от ненужных страданий. В былые времена все состязания проводились на настоящих катанах, с заточенными клинками. И хотя удар полагалось фиксировать, чуть-чуть не доводя до тела, возбуждение, старые обиды, стремление заполучить награду или показать себя с наилучшей стороны в присутствии князя зачастую приводили к кровопролитию, увечьям и даже смерти.
Конечно же, катаны в этом состязании больше не использовались. Их давно сменили синаи, тренировочные мечи из расщепленного бамбука. Двести пятьдесят лет мира нанесли тяжкий урон боевому духу. Таково было одно из ныне принятых мнений. Другое, которого придерживался и Хиромицу, гласило, что мирные годы сохранили все, что было ценного, и отсеяли ненужное.
На этот раз в состязании собирались участвовать тридцать два самурая. Проигравший выбывал, а победитель переходил в следующий круг. Значит, до второго круга дойдут шестнадцать человек, до третьего — восемь, до четвертого — четыре, и в конце концов двое оставшихся определят, кто из них станет победителем и получит в награду боевого коня, великолепного жеребца-трехлетку.
Хиромицу уже совсем было собрался подать сигнал к началу состязаний, когда к нему подбежал один из часовых.
Мой господин, — тяжело дыша, произнес он, — князь Гэндзи с отрядом просит у вас дозволения проследовать через ваши владения.
Князь Гэндзи? Разве он не в своем дворце в Эдо?
Очевидно, уже нет.
Пригласите князя сюда. Для меня он — всегда желанный гость.
Либо Гэндзи покинул Эдо с дозволения сёгуна, либо без такового. Если он уехал без дозволения, Хиромитцу выгоднее было не знать об этом, а потому он и спрашивать не стал. В любом случае, о том, чтоб он отказался встретиться с Гэндзи или запретил ему проехать через свои владения, не могло быть и речи — ведь они были давними союзниками. Не то, чтоб они были так уж хорошо знакомы. Вовсе нет. Но их предки вместе сражались под Сэкигахарой. Во всяком случае, предки Хиромицу по отцовской линии оказались среди побежденных. А родственники со стороны матери входили в число победителей, самыми видными из которых были предки нынешнего сёгуна. Тем самым Хиромицу, строго говоря, являлся также союзником семейства Токугава. Такое положение вполне устраивало мягкого, не страдающего излишним честолюбием князя Ямакавы. История его клана требовала от Хиромицу относиться с величайшим почтением к обоим сторонам, и в то же самое время давала ему основания отказаться от участия в междуусобной войне, приближение которой с каждым днем казалось все более вероятным. К счастью, его княжество было небольшим, не располагало особыми богатствами, было расположено в стороне от вероятных полей сражения и не контролировало никаких важных дорог. А значит, его нейтралитет не ущемит ничих интересов.
Широко улыбаясь, Хиромицу вежливо вышел навстречу гостям. И сразу увидел много такого, что его удивило. Прежде всего князь удивился тому, что отряд состоял всего из шести человек. Слишком маленькая свита для князя, отъехавшего так далеко от дома. Во-вторых, из этих шести человек лишь трое были самураями. Еще там было два чужеземца, мужчина и женщина, нелепые на вид — впрочем, в этом они ничем не отличались от прочих чужеземцев. Но как они очутились здесь, в глубине страны, вдали от тех районов, где им разрешалось бывать? Пожалуй, они бы заинтересовали Хиромицу сильнее всего, — если бы не последний член отряда. Это была женщина такой невероятной красоты, что Хиромицу не мог поверить своим глазам. Разве может существовать на этом свете подобное совершенство?
