Гэндзи встал с помоста и направился к оружейне. Его сопровождали Хидё и Симода. Из-за забаррикадированной двери доносилось неразборчивое бормотание.

Дядя, это я, Гэндзи. Я вхожу.

Он взмахнул рукой, и несколько человек проворно разобрали завал. В оружейне воцарилась мертвая тишина.

Господин, прошу вас, будьте осторожны! — тихо произнес Хидё. — Таро сказал, что господин Сигеру — полный безумец.

Гэндзи отворил дверь. Изнутри хлынул поток теплого зловонного воздуха. Гэндзи поспешно отвернулся и не упал лишь потому, что Хидё вовремя поддержал его.

Прошу прощения, — сказал Сохаку, поднеся князю надушенный шарф. — Я так привык к нынешнему состоянию господина Сигеру, что забыл предупредить вас.

Гэндзи отмахнулся от предложенного шарфа. Конечно, он охотно бы им воспользовался, но если он спрячет лицо, Сигеру может его не узнать. И, не обрашая внимания на отвратительный запах, Гэндзи вновь шагнул на порог. В оружейне было темно. Сигеру, измазанный собственными экскрементами, сидел в тени. Лишь два длинных меча у него в руках были безукоризненно чисты. Они блестели столь ярко, словно сами излучали свет.

Я очень огорчен, что застал тебя в столь перепачканном виде, — негромко произнес Гэндзи. — С одной стороны, я всего лишь твой племянник. С другой стороны, я твой владыка, князь Акаоки. В качестве твоего племянника я обязан нанести тебе визит, где бы ты ни находился. В качестве твоего владыки, я не могу позволить себе терпеть подобную грязь. Как твой племянник, я молю тебя позаботиться о своем здоровье. Как твой владыка, я приказываю тебе через час явиться ко мне и объяснить, почему ты ведешь себя столь неподобающим образом.

Он повернулся спиной к дяде и медленно спустился по ступенькам. Если в течение одного-двух ударов сердца Сигеру не нападет на него, то его приказ, скорее всего, будет выполнен.

Силуэт Гэндзи удалялся. Его спина не защищена! Пора! Пора завершить очищение рода Окумити! Все тело Сигеру напряглось, затем расслабилось. Он бесшумно и стремительно метнулся вперед. По крайней мере, тело метнулось. А изломанный разум, зияющий провалами, бродил по собственным тропам.

Сигеру очутился рядом со своим отцом. Они ехали верхом вдоль кромки скал на мысе Мурото. Князь Киёри был младше, чем нынешний Сигеру, а Сигеру было столько же, сколько его собственному сыну в момент смерти.

Ты будешь говорить о том, что настанет, — сказал отец. — Ты будешь видеть это так же отчетливо, как вон те волны внизу.

Отец, а когда это будет? — спросил Сигеру. Его снедало нетерпение. Пускай после отца править княжеством будет его старший брат, Ёримаса, — но если прозрением наделен он, Сигеру, то это его все будут почитать так же, как почитают сейчас князя Киёри. И тогда Ёримаса уже не сможет так задирать нос, вот!

Нескоро. И радуйся, что это случится нескоро.

Но почему я должен этому радоваться? — Сигеру надулся. Он вовсе не это хотел услышать. А так выходит, что Ёримаса и дальше будет им командовать! — Чем быстрее я начну видеть будущее, тем лучше.

Не будь таким нетерпеливым, Сигеру. То, что должно случиться — случится, будешь ты знать об этом заранее или нет. И иногда лучше не знать. Уж поверь мне.

Знать лучше! — возразил Сигеру. — Тогда никто не сможет застать тебя врасплох!

Кто-то всегда будет заставать тебя врасплох. Как бы много ты ни знал, ты никогда не сможешь знать все.

Но когда, отец? Когда я буду видеть будущее?

И снова отец лишь молча взглянул на него. Сигеру уже подумал даже, что отец не желает больше разговаривать, но тот все-таки заговорил.

Пока это время не настало, Сигеру, радуйся жизни. Ты будешь очень счастлив. В расцвете зрелости ты полюбишь женщину, прекрасную, добродетельную и отважную. Тебе повезет, и она тоже полюбит тебя. — Отец улыбался, хотя по лицу его текли слезы. — У тебя будет сильный, храбрый сын и две красивые дочери.

Сигеру это все не волновало. Ему было шесть лет. Он не мечтал о любви. Он не мечтал о сыновьях и дочерях. Он мечтал о том, чтобы стать настоящим самураем, как его прославленные предки.

А стану ли я великим воином, отец? Будут ли меня бояться?

Ты станешь великим воином, Сигеру. — Отец смахнул слезы широким рукавом кимоно. — Ты выиграешь множество поединков. Тебя будут бояться.

Спасибо, отец!

Сигеру был счастлив. Он получил пророчество! Он мысленно поклялся, что навсегда запомнит этот знаменательный день, и плеск волн, и ветер, обдувающий лицо, и облака, бегущие по небу.

Слушай меня, Сигеру. Это очень важно. — Отец крепко сжал его плечо. — Когда у тебя начнутся видения, к тебе придет один человек. Первым твоим порывом будет убить его. Не наноси удар. Остановись. Загляни внутрь себя. Пойми, что происходит. — Его пальцы мертвой хваткой сомкнулись на плече Сигеру. — Ты запомнишь это? Ты сделаешь, как я сказал?

Да, отец. Я обещаю, — сказал Сигеру. Настойчивость отца испугала его.

И теперь, когда его меч уже готов был вонзиться в Гэндзи, это давнее обещание озарило собою все существо Сигеру. Еще миг — и острый клинок длиной с руку мужчины войдет в спину Гэнзди, пронзит сердце и выйдет из груди. Сигеру заглянул в свое внезапно прояснившееся сознание и увидел там то, что меньше всего ожидал увидеть.

Ничего.

Сигеру остановился. Он сделал всего лишь один шаг к двери. Всего лишь мгновение прошло с того момента, как Гэндзи повернулся. Мгновение, не больше.

Сигеру прислушался. Он не слышал ничего, кроме тихих шагов Гэндзи да пения птиц в кустах. Он присмотрелся. Он видел лишь оружейню, спину Гэндзи и в проеме двери — кусочек монастырского двора.

Видения ушли.

Что это было — совпадение? Или и вправду присутствие Гэндзи неким образом положило им конец? Сигеру этого не знал. Да его это и не волновало. Обуревавшее его стремление убивать исчезло вместе с видениями.

Он выронил мечи и шагнул через порог. Два самурая, стоявшие по сторонам двери, отступили на несколько шагов и поклонились. Сигеру заметил, что кланяясь, они не убирали рук с рукояти меча и не сводили с него глаз. Сигеру обошел кухню и направился к купальне, на ходу снимая с себя одежду.

Где Сохаку? — спросил Сигеру у последовавшего за ним самурая. — Передай ему, что мне нужна на время одежда, в которой можно предстать перед князем Гэндзи.

Да, господин, — ответил самурай, но продолжал все-так же идти за Сигеру.

Сигеру остановился. И самурай остановился.

Иди и выполняй приказ.

Сигеру бросил одежду на землю. Придется ее сжечь. Отстирать это невозможно. Сигеру развел руками.

Что ты себе думаешь? Что я посреди зимы убегу прямо в таком виде, нагишом, весь в дерьме? На такое способен лишь безумец!

Он рассмеялся и двинулся дальше. Он даже не стал оглядываться, чтоб проверить, следует за ним самурай или нет.

Войдя в купальню, Сигеру обнаружил, что бадья уже полна горячей воды. Он не удивился. Гэндзи всегда оптимистически смотрел на жизнь.

Сигеру трижды вымылся, не забираясь в бадью. Лишь убедившись, что теперь он чист, Сигеру со вздохом удовольствия погрузился в воду. Когда он в последний раз принимал ванну? Дни, недели, месяцы назад? Этого Сигеру не помнил. Но до чего же приятно было полежать в горячей воде! При других обстоятельствах Сигеру остался бы в купальне надолго. Но его ждал князь. И Сигеру заставил себя выбраться из бадьи.

От его тела исходил пар, словно вулканический жар из отверстия в земле. Рядом с бадьей его уже ждали новые сандалии. Сигеру обулся, завернулся в полотенце и прошел в жилое крыло храма. Там два монаха помогли ему одеться. Кимоно, куртка камисимо с широкими жесткими плечами-крыльями и широкие штаны хакама. Официальность наряда вполне соответствовала к случаю — ведь Сигеру предстояло предстать перед своим князем. Он был почти готов.

Где мои мечи?

Монахи переглянулись.

В конце концов один из них сказал:

Господин, нам не велено было приносить вам оружие.

Монахи держались весьма напряженно, словно ожидали вспышки гнева. Но Сигеру лишь смиренно кивнул. Конечно, после всего того, что он натворил, ему не позволят явиться к Гэндзи с оружием. Он двинулся следом за монахами туда, где ожидал его князь.