— Не уговаривайте меня, Олег Павлович, я не мальчик. Мне все давно понятно, но выше головы я прыгнуть не могу.

— Не скромничайте, Вадим Сергеич. Мы уже наслышаны о ваших подвигах. Чем я еще могу вам помочь?

— Спасибо, пока достаточно. Я буду вам звонить. Журавлев вернул секретарю удостоверение следователя.

— Как вас понимать?

— Если меня схватят и найдут эти «корочки», то сразу станет понятно, кто мне их дал. Тогда уже ни для кого не будет тайной, на кого я работаю. Вряд ли это пойдет нам на пользу. Сутки я и без документов продержусь.

— Желаю удачи.

Секретарь отдал детективу ключи от машины, встал и ушел.

Яхт-клуб «Посейдон» для Журавлева казался единственной зацепкой. Начинать надо с верхушки, а не с низов. Иногда и мусор месить полезно, но здесь все возможности были исчерпаны. Аргументов для встречи с Менделевичем у него не хватало. Тот не подпускает к себе никого. Искать в городе Шуру Шелеста — потеря времени. Остальные мертвы. В одном Журавлев был убежден твердо: если ему достались три конверта, то Рубину не меньше одного. А это уже цель. Реальная цель, а не мифическая.

О реальности ее достижения он почему-то не подумал.

Может, Егор Рубин и находился бы в яхт-клубе, но не сегодня. У него намечались очень важные встречи с публичными людьми, и проезд их через город к Дагомысу мог привлечь к себе внимание. Поэтому он расположился в апартаментах четырнадцатого этажа гостиницы «Приморская». Шикарный двадцатиэтажный отель. Главное, что попасть в него, минуя центральный вход, практически невозможно. Для особо важных гостей имелся хорошо охраняемый подземный гараж. Машина заезжала в подвал, где ее тщательно проверяли. Из подземного гаража шел лифт наверх. Тут сразу надо оговориться. Четырнадцатый этаж — особый этаж. Туда с улицы не попадешь. Кнопка не работает. Надо сначала вставить ключ в особую скважину на щитке, повернуть его, как в автомобиле, только тогда кнопка сработает. Рубин сумел незаметно для посторонних прибыть в свою штаб-квартиру.

Вторая причина появления Рубина в этом месте заключалась в том, что в «Приморской» остановился губернатор. Охрану усилили в холле, ресторанах, и на этажах появилось много лишних парней с крепкими мышцами в строгих костюмах не по сезону. Никто этому не удивлялся. В городе уже мелькали знакомые лица думских ораторов, не сходящие с экрана.

Каждый из них имел путевки в лучшие санатории. И зачем им жить скопом, когда они уже и так надоели друг другу до тошноты?

День начался активно. Кто-то приезжал, кто-то уезжал. Солидные лимузины с занавесками на окнах, как беззвучные танки, ныряли в охраняемый гараж, а потом покидали его. Город превращался в политический анклав. Даже городские старожилы замечали разительные изменения: чистота и порядок на улицах, милиция в белых рубашках, гаишники на всех перекрестках и ритмичная работа городского транспорта.

За всей этой показухой наблюдал губернатор из окон четырнадцатого этажа гостиницы «Приморская».

На всех фотографиях губернатор Мануйлов Николай Николаевич выглядел человеком добрым и открытым. Человеком, перед которым хочется излить душу. Но сейчас публичный политик не желал попадать в объективы репортеров.

Губернатора раздражал собеседник, поэтому он и стоял, отвернувшись к окну.

Трехместный номер напоминал небольшой офис крупного предпринимателя, а вовсе не жилое помещение. На публике губернатор сторонился встреч с такими людьми, как Рубин. К себе их тоже не приглашал. Мануйлов был политиком осторожным и не хотел марать свою репутацию. Он понимал, что такие деятели, как Рубин, ходят по лезвию бритвы. И если они сорвутся в пропасть, то губернатору тут же припомнят дружбу с теневыми боссами мафии.

Хозяин кабинета Егор Рубин сидел на диване и курил. Его лицо вообще ничего не выражало, будто они разыгрывали крупный куш в покере, имея на руках двойки и тройки.

Рубин вел разговор так, как считал нужным. В нем не все было правдой, но и не все ложью. Вице-мэр знал, с кем имеет дело и что скрывается под маской безразличной доброжелательности.

— К сожалению, Николай Николаевич, я так и не смог вычислить заказчика. Но я не вижу ни одной серьезной политической фигуры, способной пойти на острый конфликт с нами. Если убрать с поля боя спикера городской Думы Берзина, то можно сказать: противник останется без козырей.

— Вы страшный человек, Егор Алексеевич. Однажды я уже сигнализировал вам, что мэр города намеревается везти доклад в Москву. Я дал вам карт-бланш. Руководство ФСБ прикрепило за вами отряд полковника Коптилина. Проиграть с такой информацией и поддержкой мог только очень недалекий человек. Вас погубила самонадеянность. Вы потеряли документы и до сих пор не знаете, где они. А теперь хотите, чтобы я сам вмешался в грязную историю и убрал с политической арены последнего стоящего законодателя.

— Берзин болен. Об этом знает все побережье. Его отставка по состоянию здоровья будет выглядеть естественной. Он должен стать политическим трупом, после чего он уже не сможет влиять на обстановку.

— В сезон парламентских каникул не подают в отставку.

— Предложите ему пост соответствующего ранга в Краснодаре.

— И этим выставить себя на обозрение? Берзин соавтор доклада, и, если документы всплывут на поверхность, я окажусь причастным к вашим черным делам.

Губернатор отошел от окна и сел в кресло. Он все еще не хотел встречаться взглядом с собеседником и начал листать журнал, показывая всем своим видом, что на него лучше не рассчитывать.

— Если доклад увидит свет, дорогой Николай Николаич, то вы тем более не останетесь в стороне. Я понимаю, что ваше имя в докладе не упоминается, иначе мэр не поехал бы к вам на консультацию, и мы так ничего и не узнали бы о существовании этих документов. Но давайте посмотрим на последствия скандала. У вас под носом взорвется бомба. Взрывная волна сметет не только меня и все силы Черноморского побережья Кавказа. Вы третий год руководите краем, и у вас под носом творился беспредел. Смотрите на вещи трезво. Вы думаете, вам это простят? Нет конечно. Вы главный чиновник, и спрос с вас будет строгий. Когда бушует скандал всероссийского масштаба, в стороне остаться невозможно. И неужели вы думаете, что Генеральная прокуратура не докопается, кто финансировал вашу предвыборную кампанию? Теневые структуры! Я лично. Голоса для вас покупались за деньги, водку и льготы. А кто платил? А два особняка стоимостью по полмиллиона каждый в парковых заповедных зонах прибрежной черты, один из которых записан на имя вашей жены, бывшей колхозницы из Винницкой области, а второй — на имя сына, двадцатилетнего студента, который, кстати, учится в Лондоне за очень крупные деньги… Как тут не вспомнить о вашей слабости к автомобилям? В вашем личном гараже восемнадцать раритетов, стоимость каждого несоразмерна вашим доходам за последние десять лет. Вы хотите спрятать голову в песок? Не получится. Я один за всех отдуваться не стану. Зацепят меня — я всех потащу за собой на дно.

Губернатор отбросил журнал в сторону и взглянул на Рубина. Он его ненавидел, но ничего не мог сделать.

Повисла томительная пауза. Лицо Рубина не выражало никаких эмоций.

— Хорошо, — наконец тихо сказал губернатор. — Мне надо все обдумать. В ближайшее время я вас извещу о своем решении.

— Сделайте это до отъезда из Сочи. Я думаю, трех дней, что вы намерены здесь провести, вполне достаточно. У нас нет времени. Документы все еще вне досягаемости. Мои люди работают в этом направлении.

— Поэтому трупы складывают штабелями в крупнейшем курорте Черноморского побережья. Прекратите беспредел! Не те времена. Город кишит политиками международного и мирового уровня.

— В Москве, где они живут, трупов в сто раз больше. Они к этому привыкли. Сейчас нет ни одного российского города, где тихо и спокойно. Так будет продолжаться до тех пор, пока не поделят все сферы влияния и каждый клочок земли.