Раньше я никогда не вытягивал из нее столько крови. Она ослабела и находилась на грани потери сознания, я же чувствовал себя восхитительно. Казалось, я горы способен свернуть. Положив обмякшую Аврору на диван и укрыв ее пледом, я оделся и вышел на улицу.

Было уже поздно, но я без колебаний поднялся на крыльцо и нажал кнопку звонка. Отворивший дверь Валь почтительно меня приветствовал и поинтересовался, доложить ли обо мне господину Кристо.

— Нет, Валь, спасибо, — ответил я, проходя за ним в прихожую. — Я вообще-то пришел повидаться с Агни. Не беспокой пока Кристиана.

— Как прикажете.

Он избегал смотреть мне в глаза, но взглядом нет-нет, да и проскальзывал по моему лицу. И, конечно, заметил и особый блеск глаз, и необычную яркость губ и щек, и владевшее мною возбуждение.

— Госпожа Агни у себя в спальне, — тихо проговорил он.

Поблагодарив, я поднялся на второй этаж и без стука вошел в комнату. Агни, в футболке и домашних брючках из мягкой ткани, валялась на кровати с какой-то книжкой. Меня она заметила не сразу, и несколько секунд я стоял, любуясь ею. Потом сказал:

— Привет.

Агни ойкнула, уронила книжку и уставилась на меня круглыми глазами.

— Откуда ты взялся?

— С улицы, — ответил я, приближаясь.

— А стучаться тебя не учили? — она вгляделась в меня и села на кровати, подтянув к груди колени. — Что-то ты какой-то странный… что с тобой?

— Ничего… особенного.

— Илэр!.. Ты меня пугаешь…

— Я пришел тебя забрать.

— Забрать? Куда? Зачем? Господи, заболел ты, что ли? Ночь на дворе!

— Агни, я должен кое-что сделать, — вынув из кармана нож, я показал его. — Прости.

— Ты… голоден?

— Нет.

Агни так и впилась в мое лицо горячим взглядом.

— Ты хочешь привязать меня?

Я кивнул. В глазах ее вспыхнула откровенная радость, она вся подалась вперед.

— Я согласна!

— Это правда? — недоверчиво спросил я. Ее реакция меня несколько обескуражила.

— Конечно. Я знаю, что ты не сделаешь мне зла.

Мне бы ее уверенность! Я присел рядом с ней на кровать.

— Постараюсь, чтобы не было очень больно.

…На ночь я остался с Агни, памятуя, как солоно приходится в первые часы после процедуры, и с какой бешеной силой тянет к человеку, который тебя привязал. Мы лежали рядом в постели, касаясь друг друга плечами и переплетясь ногами; Агни спала, а я бодрствовал и думал. Странно, но я не ощущал раскаяния. Все произошедшее казалось естественным и единственно правильным. Более того, именно так следовало бы с самого начала поступить и с Мэвис, а не ходить вокруг да около три года, изображая несчастного Вертера… Я тщательно рассмотрел эту мысль со всех сторон, и она меня не ужаснула. Да, правильно говорил Кристиан: нужно было скорее на что-то решаться. А теперь уже поздно. Теперь Мэвис окончательно ускользнула от меня. И с этим я буду жить.

Итак, что же дальше? Если Хэтери пожелает захватить Агни, то сразу увидит нить, протянутую между нами. Эту нить возможно оборвать, и создать новую связь, но такой поступок будет трактоваться как посягательство на чужую собственность. Хотелось надеяться, что Хэтери не станет рисковать и бросать мне вызов… но, честно говоря, надежда была слабая. Очень слабая. И все-таки, это хоть какая-то защита. Хэтери уже знает, что я сильнее. Плохо другое: если она все-таки вызовет меня и одолеет, то вместе со мной к ней в подчинение попадут и Агни с Авророй. Но выбора у меня в принципе не имелось, любой расклад был нехорош.

Утром мы вместе спустились на кухню, чтобы позавтракать. Агни выглядела бледноватой, но глаза ее довольно блестели. Еще несколько дней назад я до смерти боялся бы объяснения к Кристианом, но сегодня я знал, что поступил правильно, и что бы Кристиан ни сказал, его слова, его упреки — если таковые последуют — не смогут поколебать мою уверенность. Но Кристиан ничего не сказал. Появившись на кухне спустя несколько минут после нас, он кивком приветствовал Агни и молча обменялся со мной рукопожатием, а потом сел пить кофе. Возможно, он просто не знал еще, что я сделал. Но встретившись с ним глазами, я понял: все он уже знал. Откуда? Это другой вопрос. Возможно, внутреннее чутье носферату подсказало ему.

— Папа, — сказала Агни, сияя глазами, — я перееду пока пожить к Илэру. Ненадолго.

Кристиан коротко взглянул на меня и сказал:

— Хорошо. Наверное, так будет лучше.

— Крис…

— Оставь, Илэр. Я все понимаю. Делай, что считаешь нужным. А я, боюсь, тебе больше не помощник; Хэтери мне… не по зубам, — он усмехнулся.

— Просто ты устал, — сказал я мягко.

— Может быть, — согласился он и склонил голову. — Честно говоря, мне до чертиков все надоело. Временами я завидую Лючио — его-то точно ничего больше не тревожит.

— Мертвым всегда лучше, — пробормотал я; упоминание Лючио в подобном контексте мне не очень понравилось. Агни, вероятно, тоже.

— Вам-то откуда знать? — заметила она сердито. — Подумаешь тоже, нашлись знатоки загробного мира.

Мы с Кристианом посмотрели друг на друга и невольно улыбнулись.

— Все-таки замечательная у тебя дочка, — сказал я. — И в кого только такая пошла?

— В кого же еще, как не в меня, — отозвался Кристиан. Агни медленно заливалась краской.

В тот же день состоялось переселение Агни в мой дом. Кристиан хотел помочь с вещами, но мы его отговорили — не так уж и много было вещей, чтобы мы не справились вдвоем.

Дома нас с порога встретила Аврора. Не зная, какой на нее нашел стих сегодня, я сердито зыркнул на нее, взглядом приказывая исчезнуть. Но вместо того, чтобы повиноваться, она, мило улыбаясь, приблизилась к Агни и протянула ей руку.

— Добро пожаловать в нашу маленькую семью.

— Аврора, без фокусов, — тихо предупредил я.

— Я просто стараюсь быть вежливой, — пояснила Аврора, обратив на меня непробиваемо-честные глаза.

Настороженно на нее глядя, Агни приняла руку.

— Надеюсь, девочки, вы не будете ссориться…

— Я тоже надеюсь, — сообщила Аврора и потянула у Агни сумку. — Пойдем, что ли, покажу тебе спальню.

Удивительно, но с первого дня в доме воцарилась тишь и благодать. Аврора была нереально кроткой, с затаенным ужасом я каждый час, каждую минуту ожидал скандала… но ничего не случалось. Аврора разыгрывала роль хозяйки дома — и делала это, надо признать, с большим вкусом; — а с Агни обходилась, как с дорогой гостьей. Агни, кажется, это вполне устраивало. Впрочем, она все больше старалась держаться поближе ко мне, поскольку сильно нуждалась в моем обществе — связь, неожиданно для меня, получилась удивительно крепкой. Конечно, Аврора ревновала — это чувствовалось, и даже очень, — но держала себя в руках. Об ее ревности знал только я, при Агни она никак не проявлялась. Я даже не знал, что Аврора умеет быть такой сдержанной.

А вот с ночной жизнью возникли некоторые проблемы. Обе девушки были не против провести со мной время; а я не знал, как быть с ними обеими. Уединиться с Агни, зная, что за стеной изнывает Аврора — это еще можно было, такое уже случалось, но наоборот — я не мог, просто не мог. Поэтому пришлось попросить их вспомнить, что у каждой есть собственная спальня, и что ночь вполне можно провести в собственной постели — в одиночестве. Девушки как-то странно переглянулись, а бессовестная Аврора поинтересовалась сочувственно:

— Не можешь выбрать?

— Без комментариев, — отрезал я, но она не угомонилась и сообщила сладким голоском:

— Можно и втроем, чего уж там…

Агни немедленно залилась краской. Не знаю уж, приходила ей раньше в голову эта мысль или нет, и обсуждали они что-нибудь с Авророй, или же ее выступление было импровизацией. Я почувствовал, что тоже краснею.

— Никаких «втроем»! хватит с меня уже…

— Но ведь это же совсем не то! — живо возразила Аврора, и по тому, как заблестели ее глаза, можно было предположить, что, во-первых, идея эта ей необыкновенно нравится; и, во-вторых, что-то такое у нее уже было, и она знает, о чем говорит. Я же вспомнил бесстыдное сплетение тел и дикое тошнотворное чувство оттого, что не знаешь, чья рука тебя касается в самых интимных местах, чьи губы тебя целуют, и главное, когда ты даже до конца не понимаешь, в которую из партнерш ты проникаешь, потому что ее лицо закрывает от тебя чья-то спина, или плечо, или… другая часть тела, и она уже ласкает кого-то другого, одновременно принимая тебя… Отвратительно все это. Алан заставлял меня участвовать в том, что принято называть свальным грехом, но сам я — никогда… никогда.