Агни знала, что нужно сделать, чтобы перейти эту призрачную границу и оказаться по ту сторону. И Илэр знал, но делал вид, будто не знает и вообще ничего не замечает. Агни же была более чем уверена, что если сказать ему: "Сделай меня такой же, как ты!", Илэр сначала ответит категорическим отказом, но если продолжать настаивать, то, быть может, он и согласится. Ведь согласился же он брать у нее кровь! Каждое утро, просыпаясь, Агни думала: "Попрошу его сегодня", — но, при встрече, заглядывая ему в глаза, откладывала этот разговор. Потому что знала она и другое: если Илэр и согласится, то никогда не простит себе этого, и всю жизнь будет мучить себя упреками. А добавлять к его бесконечным переживаниям и самокопаниям еще и чувство вины Агни не хотела. Но и биться ежедневно о тончайшую, но нерушимую прозрачную стену было слишком больно. Агни не знала, что ей делать.

Весна выдалась затяжная, тепло никак не желало приходить. Мокрый снег перемежался с холодным дождем, было сыро и ветрено. Илэр как будто не замечал холода и сырости (а может, и действительно не замечал), в любую погоду ходил в пальто нараспашку и с непокрытой головой; а вот Агни отчаянно мерзла. Илэр жалел ее, и вместо того чтобы гулять по неприютным улицам, они шли к нему или к ней домой; реже — в кафе. Бывать у Илэра дома Агни не очень нравилось — она всей шкурой ощущала присутствие Авроры, даже если та не показывалась на глаза (маленькая вампирша умела, когда велел хозяин, быть тактичной и немедленно исчезала при появлении гостьи). Не то чтобы Агни имела что-то против Авроры лично. Нет. Напротив, эта маленькая нахалка с быстрыми глазами-рыбками была ей даже в чем-то симпатична… если отвлечься от ее интимной связи с Илэром. Может быть, Агни даже попробовала бы с ней сблизиться, если бы Аврора вела себя капельку подружелюбнее. Но, симпатии симпатиями, однако мысли о присутствии где-то за стенкой Авроры приходили обычно в самый неподходящий момент. И тогда Агни начинало казаться, что она занимается сексом прямо на глазах у соперницы (или нет… Аврора, строго говоря, не была ей соперницей. Совладелицей она была, вот кем). В общем, это страшно действовало на нервы, и ни о каком удовольствии и речи быть не могло. Агни попыталась объяснить это Илэру. Сначала он посмотрел на нее как-то странно, словно не понимая, в чем заключается проблема, потом его лицо вдруг передернулось, дрогнуло что-то в глазах, и он отвел взгляд. Агни даже удивилась его внезапному смущению: чего-чего, а стеснительности за Илэром она не замечала. Но оказалось, стеснительность тут ни при чем.

— Извини, я об этом не подумал, — проговорил Илэр, быстро справившись с собой и снова повернувшись к Агни. И добавил, мрачновато усмехнувшись: — Для меня до сих пор в новинку, что мы можем быть только вдвоем.

И, видя, что Агни не очень-то понимает его, рассказал спокойно и почти равнодушно, как Алан стремился привлечь к своим постельным забавам как можно большее количество народу, мужчин и женщин, без разницы.

— Обычно, правда, нас было трое: Алан, какая-нибудь женщина, и я, — заключил он.

Дикая мысль мелькнула у Агни, и дикий вопрос едва не сорвался с языка. К счастью, она успела захлопнуть рот — и промолчала. Правда, приток крови к лицу контролировать она не могла, и покраснела отчаянно. Илэр очень внимательно посмотрел на нее и сказал тихо, но твердо и отчетливо:

— С мужчинами я не сплю.

— Я вовсе не… — запротестовала было она, но он оборвал:

— Именно это ты и подумала. Брось, не красней. Многие считают меня любовником Алана. Но это не так.

— Я знаю, — поспешно заверила его Агни. Почему-то ей показалось, что для Илэра это важно.

— Следовало бы вовсе покончить со всем этим, — сказал Илэр и опустил голову на руки, скрещенные на спинке стула, на котором сидел задом наперед. — Но не могу…

Говорил ли он о своей насыщенной личной жизни, или вообще о жизни в качестве носферату, Агни не поняла, но твердо почему-то решила, что обязательно — об одном из двух. Было слишком заметно, что Илэр собой тяготится.

— Тебе нужно чем-нибудь заняться, — сказала Агни. — Отвлечься, а то ты только и знаешь, что рефлексируешь.

— Заняться? — переспросил Илэр без особого удивления, но и без интереса. — Чем?

— Ну… чем-нибудь. Есть же у тебя какая-нибудь профессия?

— Допустим.

— Так займись делом!

Илэр сморщился.

— Пока не хочется.

— Ничего себе! — возмутилась Агни. — Ты так и собираешься всю жизнь бездельничать?

— А ты сама-то? — Илэр взглянул на нее из-под упавшей на лоб спутанной массы волос. — Сама-то ты чем занимаешься?

Агни прикусила язычок. Вернувшись в родной город, она еще не нашла никакой работы, да и не искала — хватало других забот. Отец тоже не настаивал, чтобы она шла работать — он мог спокойно обеспечить и себя, и ее, и еще десяток-другой детей. Денег хватало. Правда, умом Агни понимала, что бездельничать все-таки не годится, нехорошо в двадцать семь лет висеть на шее у отца. Пока длился ее брак с Роном, она работала редактором в небольшом местном издательстве — работа не обременительная, но и не слишком денежная, однако на жизнь хватало. Агни уже подумывала о том, чтобы найти новое место, но пока что все ее душевные силы уходили на одного Илэра. Даже не видя его, она продолжала о нем думать. Да и вообще… все эти носфератские страсти. Такое вокруг творится, какая может быть нормальная человеческая работа?

Илэр смотрел на нее, усмехаясь и, кажется, читал ее мысли.

— Я тебе совсем голову замутил, да? Говорю тебе, это все носфератская харизма. Если бы не она, ты на меня и не посмотрела бы.

— Если и так, мне плевать, — насупилась Агни.

— Дурочка, — грустно сказал Илэр. — Тебе надо бежать от меня, как от огня. Чем дальше, тем сильнее я буду меняться, и однажды я захочу привязать тебя.

— Подумаешь, напугал.

— Ты не понимаешь! Не понимаешь, что это такое — быть привязанным к хозяину.

— Ну, — сказала Агни, стараясь выдержать легкий тон, хотя внутри у нее все так и затрепетало, — ты же не превратишься в монстра и не станешь мучить своих подопечных. Так чего мне бояться?

— А если превращусь? — Илэр приподнял голову, глаза его блеснули. — Пойми, теперь ничего нельзя предугадать. Неизвестно, чем я стану через неделю, через месяц. Я меняюсь каждый день! Когда-то мне был противен вкус крови, теперь я наслаждаюсь им. Я собирался вернуть себе человеческую сущность, а стал носферату. Обвинял Алана в невоздержанности, а сам сплю с двумя женщинами, беру у вас с Авророй кровь… Когда-то я клялся Кристиану, что скорее умру, чем позволю этой мерзости коснуться себя, а теперь… получаю удовольствие.

— Это правда? Тебе нравится быть носферату?

— Какой-то части меня — да, нравится. Это мерзко. Я погиб, Агни. Я служу дьяволу.

— Ка… какому еще дьяволу? — от неожиданности Агни чуть не поперхнулась. — Ты чего это?

— Так сказала бы Мэвис, — грустно улыбнувшись, объяснил Илэр. Сцепил пальцы в замок и нервно хрустнул ими — жест, перешедший к нему от Лорены. — Ну а я просто не знаю, есть ли на свете бог и дьявол. Думаю, что нет. Так что не знаю, на самом деле, кому я служу. Никому, наверное. Но это ничего не меняет. То, как я живу — это не по-человечески, так нельзя жить. Спроси отца, он скажет тебе то же самое.

— Но ведь и он живет так же…

Илэр качнул головой.

— Так, да не так. И нравится ли ему это? Уверен, что нет. Все, кого ни спроси, твердят в один голос, что Крис — лучший из нас. И это правда. На нем тоже кровь, но все-таки он выше всех. И чище всех. А я… гораздо ближе к Алану, чем к нему.

— Ты на себя наговариваешь, Илэр.

— Нет. Вот увидишь.

Что именно должна была увидеть Агни, осталось неясным. Пока что она ничего особенного не видела. Конечно, Илэр не был праведником. Но и особой мерзости в нем не замечалось. Агни знавала людей — обычных, смертных людей и куда хуже его.

К отцу зачастила гостья, которая с первого взгляда очень даже понравилась Агни — статная, красивая блондинка со светлым лицом и душевной, ласковой улыбкой. Этой улыбкой она светила, как прожектором, и казалось, что тот, кому она адресована, должен был неминуемо ослепнуть. На отца, однако, улыбка не производила никакого впечатления. Он принимал гостью без возражений; они подолгу просиживали в его кабинете или же уходили куда-нибудь. Отец держался с ослепительной блондинкой довольно сухо, но безукоризненно вежливо, а она так и вилась вокруг него, изо всех сил пытаясь его смягчить. Первый раз Агни с удивлением наблюдала эту сцену, но тогда же реакция Валя привела ее к пониманию того, кем на самом деле была эта женщина, и почему отец с ней так сдержан. Понимание было настолько отчетливым, что Агни удивилась: и как она могла сразу, в первую же секунду не увидеть, что блондинка — носферату? От нее так и веяло силой и чужестью. Должно быть, ослепительная внешность и присущая этой женщине сильнейшая харизма носферату затуманивали взгляд и заставляли забыть о главном. Пожалуй, думала Агни, разглядывая ее с новым интересом, она даже более носферату, чем Алан, — тот, несмотря на все ужасы, которые рассказывали о нем Илэр и отец, выглядел не таким… зубастым, что ли.