Совсем не хотелось Глухову расспрашивать, но тут он не вытерпел.

— А что брат, — спросил он монаха, — вот ты кушаешь за столом святого Марка, и у тебя постоянные сотрапезники. Так вы и вне трапезной держитесь своим товариществом?

Монах настороженно молчал.

Иван сделал добрую улыбку.

— Ну, это было бы прекрасно, благочестиво: «товарищество святого Марка сегодня поело быстрее, чем товарищество Матфея, и со стола убрали чище, и селедочных костей под стол не набросали»… — Да! — радостно осклабился монах, — мы так друг друга и называем — «Марковцы», «Семеновцы»… — «Петровцы»… — продолжил Глухов, и монах помрачнел, замкнулся.

Итак, три стола находились в отлучке, и, естественно, не в самовольной.

«Петропавловский взвод в полном составе убыл на учения!» — пошутил про себя Иван и пришел к убеждению, что в монастыре больше делать ничего.

Очень уж хотелось разобраться в здешних тайнах, но разгадка находилась где-то вне монастырских стен.

В обед появился Лавр. Иван подошел под благословение, повздыхал о здоровье Никиты — «еще дня три будет лежать», и отпросился у Лавра в город, «по мирским делам». Глаза при этом сделал сладкие.

«По бабам хочет пройтись», — прочиталось на лице Лавра.

«По себе, козел, судит», — прочиталось в ответ.

После обеда Лавр отправился в свою келью, а за ним поковылял рябой кривоногий монах — «Наездник», — окрестил его Глухов. «Гадом буду, — подумал Иван, — вот эту самую рожу можно будет лицезреть завтра в Ярославле. Надо смотреть в оба».

Напоследок Иван занялся разработкой запасной легенды. Он делал это всегда, отправляясь с поручением. Глухов понимал, что каждое тайное дело кому-то хочется разоблачить, и, чтобы достойные люди не мучались напрасно, и чтобы, не дай Бог, не остались обиженными, им нужно подать приятное решение. Первая легенда, официальная цель миссии — доставка послания отцу Лавру от отца Андрея — была правдоподобна. Но кто же верит официальным версиям? Для любознательных скептиков под кожу первой легенды полезно загнать легенду-2.

Легенда-2 хорошо объясняла основную неувязку легенды-1. Вот в чем состояла неувязка.

Ярославль и Спасский монастырь были зоной архиепископа Никандра Ростовского, и странно получалось: игумена Лавра протоиерей Андрей извещал о своем возвышении, а его начальника — архиепископа Никандра — нет. Можно было подбросить Лавру мысль, что у Андрея с Никандром любви нету. Но это опасно для будущих дел. Вообще странно, что Андрей отправил мирских посланников. Нужно было выкручиваться.

Глухов прикинул, что извинительной причиной вранья в данном случае может быть государственная служба, например, по военной части: разведка татарских поселений, проверка настроений в городах по поводу войны и т. п. Тогда естественна скрытность, таинственность похода.

Вид великой реки Волги, уходящей в бескрайние южные пространства навел Глухова на мысль о строительстве порта для речной флотилии. «Годится!», — решил Глухов. После некоторых доработок легенда-2 была готова. Иван отозвал в сторонку Волчка, объяснил основу — ровно столько, сколько должен знать подручный, — вдруг будут пытать, так чтоб признавался в меру. Хотя пытать, кажется, не должны.

Около трех часов, открыто и назойливо выпросив у монастырского писца лист бумаги, Глухов отъехал в город.

Ехал неспеша. На полпути увидел толпу в черном. Три десятка монахов вполне упорядоченно шли навстречу. «Петропавловцы!».

Глухов съехал на обочину, повернулся к проходящим и стал поочередно осенять их и себя крестным знамением. Со стороны это напоминало проводы последнего взвода на линию фронта. Глухов почувствовал себя старцем, негодным к строевой.

Монахи понуро шли мимо. Вид у них был усталый. Сапоги,… — кстати, почему они в сапогах?.. — покрыты толстым слоем пыли, лица красные, потные.

Глухов на всякий случай пересчитал ходоков. Конечно, их было 36. Три стола возвращались без потерь. Выделялись их командиры, — «столоначальники». Иван прищурился и запросто представил этих молодых ребят в красных стрелецких кафтанах или панцирях немецких алебардьеров. «Монастырь так же лишает нас юности, как и война», — грустно дурачился Глухов.

Уже через пару часов он был в Ярославле и раскладывал вещи в небольшой чистенькой комнатке не самого дешевого постоялого двора. Здесь, конечно, тоже имелся вид на Волгу, боковым зрением прихватывался местный кремль с соборной церковью, но главное — дверь комнаты запиралась на замок грубой и крепкой работы. Кстати, тут и поесть можно было, — первый этаж рубленого здания занимала обширная трапезная — едоков на сорок. «Три Апостола», — усмехнулся Глухов, — вот как нужно назвать этот кабак!».

Утром Глухов проснулся рано, но завтракать вышел поздно. Примерно час ушел на изучение внутренней обстановки, щелей спальни, системы оконных рам, расположения окрестных деревьев. Еще минут сорок Иван наблюдал через подходящую прореху посетителей обеденного помещения. «Наездник» появился в восьмом часу утра. «Вишь, какой набожный! Заутреню отбывал в родном монастыре!» — усмехнулся Глухов.

Иван собрал свой легкий дорожный коробок, положил туда письменные принадлежности, бумагу, пистолет с припасами. Кинжал вывесил на пояс. Вышел к едокам. Естественно, он озирался, держался спиной к стене, сел на край лавки в самом темном углу. Отсюда высмотрел в другом углу рябую рожу Наездника. Урод делал вид, что озабочен только утренним пивом.

Иван поел, прихватил с собой большой пирог, объяснил кабацкому человечку, что идет на природу, спросил, не пропадет ли пирог в случае жары. Вышел наружу и медленно пошел к берегу Волги. Пройдя две улицы, перешел на солнечную сторону и занялся подозрительной возней.

Сначала Иван сделал в дорожной пыли крупный шаг. Достал из коробки пистолет и измерил длину шага по его отпечаткам — в пистолетах. Получилось четыре с четвертью. Иван достал лист бумаги, записал научные данные. Плюнул на палец, поднял его вверх, определил направление ветра — северо-восток — нормальный утренний бриз.

Тут Иван вспомнил, что государевым указом от прошлого года предписывалось отсчитывать дорожные пути от ямских станций. В городе нулевой отметкой должен считаться лошадиный рынок, казенные конюшни, или другая приметная точка, откуда естественным образом начинают свой бег государевы кони. Иван подозвал мальчишку, с трудом выпытал у него, где тут казенный ям. Ближайший ям оказался далеко — на полпути к Ростову. Это Иван и сам знал. Тогда он пошел к «естественному казенному месту» — Ярославскому кремлю. От въездных ворот кремля пошел увеличенным, «мерным» шагом прямо к Волге. Каждые сорок шагов отмечал в бумажке палочкой. Наездник тащился за ним не очень осторожно, все время вываливался из тени.

Когда отсчет шагов от кремля до набережного обрыва был окончен, Иван уселся рисовать карту будущего речного порта. Он так увлекся игрой, что стал разрабатывать военный пункт на полном серьезе. Иван чертил, не поднимая головы, и Наездник смог подобраться совсем близко — в кусты на ближайшем пригорке. Теперь он тоже водил глазами туда, куда и Глухов — то в бумагу, то вдаль.

Внизу и справа, там, где Волга огибала город, от основного русла отделялась большая протока. Она возвращалась в реку через версту, охватывая продолговатый каменистый остров. Поселений на острове не было. А хоть бы и были, нам ли это помеха? С нашим-то государем Иоанном Васильевичем что ж мы поселение не перенесем?

Глухов прикинул, что остров — отличное место для базы флота. Город — рядом, мост через протоку можно охранять, и остров сразу превращается в крепость. Место не топкое, скалистое, значит, заливаться не будет. На холмах острова можно построить лабазы и укрепления, в протоку загонять суда, выстроить водяные частоколы, верфи всякие — тут можно немцев каких-нибудь пригласить для расчетов.