Потому Глеб нравился моей маме. Был безразличен мне. И совсем не нравился Артему. Но уже совсем по другой причине.

Как бы то ни было, перед Глебом я могла не скрываться.

– Хочу тебе признаться: мое нынешнее одеяние – не что иное, как маскарад.

– Слава Богу, ты сняла груз с моей души, – откровенно высказался Глеб и представил меня своим спутникам: – Знакомьтесь, парни, это Белла Решетняк – первая красавица нашего факультета.

– Что? – не поверил мой сосед. – Это юное создание – твоя однокурсница? И почему я не пошел на филологический?!

– А это мои друзья, – продолжал Глеб. – Тот, что рядом с тобой, Костя Левченко, мой коллега по университету, доцент, преподает химию. А рядом со мной писатель из Санкт-Петербурга Витя Круглов.

– Нет, на нашем курсе таких студенток не было, – продолжал сокрушаться Левченко.

– Это в Москве, где ты учился, не было, а в нашем городе, как видишь...

Писатель Круглов тоже повернулся, чтобы получше меня разглядеть. И кивнул самому себе, как если бы ему становилось понятным, почему так оживился их общий друг Костя Левченко.

– Главное, подкатываться к таким девушкам он научился. Ишь, засыпал Беллу комплиментами. Можно подумать, не науку химию в вузе изучал, а науку обольщения...

– Ребята, прекратите ёрничать, – прервал их словопрения Глеб. – Мне сдается, у Беллы трудности, а вам бы только поржать... Нельзя ли полюбопытствовать, ты догоняешь или убегаешь?

– Убегаю, – вздохнула я.

Но если они ждали от меня дальнейших откровений, то им пришлось разочароваться. Я вовсе не собиралась взваливать на Глеба и его товарищей свою нелегкую ношу.

Что поделаешь, это сильнее меня. Сама я нарушила не одну статью российского Уголовного кодекса, но я знала, из-за чего рисковала, а эти молодые люди... Зачем такой риск им?

У меня не было сомнений в том, что расскажи я откровенно о своих бедах, и они тут же возьмутся помогать. Женщина самой природой организована так, чтобы прежде всего думать о последствиях своих шагов, а мужчины чаще всего идут на поводу минутного порыва. Как сказал Жванецкий, одно неосторожное движение – и ты уже отец.

Казалось бы, именно теперь я должна хвататься за любую руку, которая вытащит меня из многочисленных бед, обрушившихся на мою голову. Это и раненый муж, оставленный мною вдалеке от дома, в больнице, брошенный под присмотр чужих людей. Это и бандиты, которые неслись за мной в погоню...

И все же во всем этом было одно «но». Наш с Артемом частный интерес. Это ради него мы рисковали своими жизнями. И все наши неприятности были связаны с тем, что мы вознамерились иметь побольше денег. А раз мы хотели обогатиться, нам самим за то и расплачиваться!

Вот если бы мы выполняли какой-то гражданский долг, то призывать на помощь соотечественников нам бы сам Бог велел. А так... Видел ли свет подобную дуру?

Как-то на третьем курсе сам же Глеб говорил мне:

– Решетняк, у тебя явно вывихнуты мозги. Так, как ты, рассуждали энтузиасты двадцатых годов. Или женщины-декабристки...

Знай он сейчас мои дела и мое нежелание доставлять ему неприятности, небось опять покачал бы головой и сказал:

– Решетняк, за эти годы ты ничуть не поумнела!

И он был бы прав.

– Вы направляетесь домой? – спросила я у Глеба.

– Домой. Мы с Константином ездили на научно-практическую конференцию в Питер, а Виктор приурочил к нашей встрече свой отпуск и теперь едет с нами на юг.

– На конференцию – на своей машине? Так далеко?

– А что, не хуже, чем на поезде. Машину мы вели по очереди. Ночевать пришлось дважды, но у нас на примете были неплохие мотели.

– Так что вы – своего рода легковые дальнобойщики, – посмеялась я. – И попутчиц берете.

Чуть не брякнула: плечевых!

– Хоть ты на себя и не была похожа, а юношеская память, видимо, сработала... Ты так и живешь с Артемом?

– Так и живу.

– Серьезный мужик. Морская пехота. Не чета нам, гнилым интеллигентам... Помнится, твоя мама об этом очень сокрушалась.

– Она и сейчас сокрушается.

Друзья с Глебом в наш разговор не вмешивались, но слушали с интересом.

– Что-то я тебя из виду потерял. Ты сейчас где работаешь?

– Там же, где и работала, в издательстве «Южные зори». Наверное, ты меня не очень искал.

– Работа, суета... Засасывает, – сконфузился Глеб.

Мы ехали, балагурили, вспоминали студенческие годы, но напряжение никак не хотело меня покидать. Мчавшаяся на большой скорости темно-вишневая «девятка» все стояла у меня перед глазами. Похоже, эти волки не собирались упускать то, что они считали своей добычей.

На очередном пункте ГИБДД мы пристроились к целой веренице машин.

– Опять кого-то ловят, что ли? – ни к кому не обращаясь, спросил Виктор; он с Глебом недавно поменялся местами под предлогом того, что я отвлекаю водителя посторонними разговорами, водитель все время на меня оборачивается, а он, Виктор Круглов, не написал еще единственного романа своей жизни, потому решил еще немного пожить. – Пойду послоняюсь, может, узнаю, что к чему.

Он вернулся быстро, взбудораженный, и, едва открыв дверцу машины, принялся говорить:

– Что делается на свете, люди! У нас сериалы снимают: «Бандитский Петербург», то да се, а у вас делишки покруче завариваются! Я, грешным делом, думал, что кто-то опять из армии с оружием удрал или зеки в побег ударились. А слуги закона какую-то женщину ищут...

Он сделал многозначительную паузу.

– И что эта бедняжка натворила? – весело поинтересовался Глеб.

– Машину угнала! – торжествующе объявил Виктор и многозначительно усмехнулся. – Мужика-шофера выкинула из машины под угрозой применения оружия и умчалась. «Жигуль», говорят, новехонький! Экспортный вариант... Словом, приготовьте документы! Подозревают, что она переоделась мужчиной.

– Мужчиной? Чего только не придумают! Летом переодеваться мужчиной себе дороже! – Я фальшиво засмеялась.

Интересно, кто заявил об угоне машины? Неужели Рафик? А что же Могильный? Дал его заявлению ход? Я, конечно, могу лишь домысливать, как все было. Скорее всего в розыск машину подал сам Лев Гаврилович. Тогда он должен был знать, что я ее угнала. А от кого?

Рафик мог при этом не светиться. Выдвинул в качестве истца своего подельника Уазика.

Опять не сходится. Ничего у нас в государстве не делается быстро. В том числе вряд ли так споро дали бы ход заявлению частного лица. А у него – то есть Уазика – попросту не было времени. Он мчался за мной в погоню вместе с другими.

В любом случае показывать милиционерам свой паспорт я не могу. Иначе для чего я так тщательно уничтожала всякую похожесть на его обладательницу?

А если бандиты догадались, что я жена Артема? Тогда тем более паспорт показывать нельзя. Не может быть, чтобы среди слуг закона у банды Рафика не было своих людей...

Я не спеша взяла свой рюкзачок, надела очки.

– Будет лучше, ребята, если я от вас уйду.

– Ничего подобного! – запротестовал первым Константин, обнимая меня за плечи. – Если кто-то поинтересуется, знайте: это моя невеста, а паспорта мы как раз сегодня сдали в загс. Для оформления.

– А что, неплохо придумано, – согласно кивнул Виктор, продвигаясь в очереди вслед за другими машинами. – Хотя скорее всего никто не станет спрашивать документы у вас.

– Прямо детектив какой-то, – натянуто улыбнулась я. – Глеб, объясни своим друзьям, что твоя бывшая однокурсница Решетняк слишком прагматична для того, чтобы...

Я успела увидеть краем глаза, как к нашей машине приблизился молодой человек в форме лейтенанта дорожной милиции и, козыряя, попросил предъявить документы.

Но Константин не дал его рассмотреть. Сгреб меня в объятия и надолго приник к моим губам. Я почувствовала, как тронулась машина – не голова ли моя пошла кругом? – потом поехала быстрее, быстрее, и вскоре мы опять мчались по шоссе.

Константин с видимой неохотой отпустил меня.

– Глеб, когда следующий пост ГИБДД? – спросил он как ни в чем не бывало.