— Неужели тебе не страшно жить по соседству с крокодилами?

— Нет. Во всяком случае, пока Беззубый тут, — ответил Швед. — Он сильнее всех, и остальные ведут себя тихо. Они слышат, как я здесь брожу, но это его территория, и они меня не трогают.

Джорджия вновь поглядела назад, на мангровые деревья, в тени которых прятался Беззубый. Шестьдесят пять миллионов лет крокодилы просуществовали почти не меняясь, и сегодня они лежат на берегу, как лежали всегда, зелено-коричневые, неподвижные, спокойные. Чтобы выживать так долго, они должны были уметь не только нападать, но и защищаться.

Джорджии вспомнились наставления Сунь Цзы, который жил более двух тысяч лет назад. Он говорил о том, как важно уметь прятаться, и если нападать, то неожиданно, чтобы враг не успел подготовиться.

Сунь-Цзы наверняка понравились бы крокодилы, подумала Джорджия. Крокодил владеет искусством быть невидимым. Он не злится, не боится и не вступает в схватку единственно ради победы.

Его не провести, иначе он бы не выжил.

Когда Джорджия въехала на стоянку, Ли, прислонившись к пальме, курил длинную тонкую сигару и читал журнал для яхтсменов. Он выпрямился при ее приближении и махнул рукой, чтобы дать о себе знать. Джорджия пожалела, что не заметила его первой. Она могла бы позвонить Джейсону Чену и сообщить, что Ли на стоянке, и тогда ее мать была бы на свободе. Или нет?

Не в силах справиться с расходившимися нервами, Джорджия припарковалась рядом с серебристым «мицубиси» с тонированными окнами, который явно принадлежал Ли, так как стоял с открытой передней дверцей и невыключенным плеером. У Джорджии не хватало мужества вылезти из машины, и она довольно долго смотрела на Ли в открытое окошко, не здороваясь и вообще никак его не приветствуя. Она сама не знала, что чувствует, видя его перед собой, спокойного и как будто расслабленного — и это после ее мучений у Ченов, после того как они выбивали из нее сведения о нем, как разбили голову ее матери.

Волны встречаю стоя.

Ченам был нужен Ли, а ей — ее мать. И вообще, что он тут делает?

Ли подошел и прислонился к «судзуки». Повязки на голове уже не было, зато Джорджия разглядела ряд аккуратных стежков на правом ухе. Еще один шрам в придачу ко всем остальным.

Он посмотрел на перевязанную руку, которую Джорджия не сняла с руля.

— Это они сделали? — спросил он. — Щербатый Чен со своей сворой?

— Да.

Ли отвернулся.

— Хотел бы я видеть их в могиле, — хрипло проговорил он.

— Не ты один.

Он взглянул на сигару:

— Как ты? Я имею в виду, если не считать руки.

— Жарко.

— Да. Противно, правда? — Он посмотрел через плечо на контору, белые стены которой были видны между банановыми деревьями. — Почему они отпустили тебя?

Джорджия решила, что не стоит особенно откровенничать с Ли:

— Что случилось с машиной? С той, которую ты оставил в реке?

— Я избавился от нее.

— Зачем? Они взбесились. Ее арендовал Ронни Чен, и они вышли из себя…

— Я арендовал машину. Но использовал имя Ронни. Его водительское удостоверение и кредитную карточку.

— Зачем?

— Чтобы не выдать себя.

— Не выдать? — ничего не понимая, переспросила Джорджия.

— Да. — Он вдохнул сигарный дым. — Ты же знаешь, что я был в их банде.

Джорджия судорожно вздохнула:

— Кое-что слышала.

— Насколько я понимаю, от своего друга Дэниела.

Она не ответила.

— Ну, теперь я не с ними. Теперь я, как у вас принято говорить, свободный художник.

Джорджию так и подмывало спросить о двух парнях из синдиката «Дракон», но Ли опередил ее:

— Что случилось у тебя с Щербатым Ченом и его ребятами?

— Случилось? — Джорджии захотелось что есть силы встряхнуть его, чтобы он забыл о своем самообладании. — О, ничего особенного. Они всего лишь воспользовались секатором, чтобы укоротить мой палец на пару сантиметров, ну и поработали бейсбольной битой, а еще… еще…

Она едва удержалась, чтобы не рассказать о матери.

Ли смотрел на нее не мигая.

— И еще?

Она отвернулась:

— Ничего.

Ли опять занялся сигарой, потом уставился на кокосовые пальмы.

— Они кого-то заполучили? Так?

Джорджия поглядела на разбитый спидометр.

— Кого? — проговорил он устало. — Скажи. Кто у них?

Судя по тому, как разбегались трещины, казалось, что спидометр стукнули точно посередине.

Неожиданно она стала думать о том, что, верно, так и произошло, а если нет, то с чего бы он разбился.

— Джорджия, — ласково, но настойчиво взывал к ней Ли, — скажи, кто у них?

— Моя мама, — прерывающимся голосом отозвалась Джорджия.

— Твоя мама?

— Они держат ее в заложницах. — Джорджия не могла остановить слезы. — А от меня требуют какую-то дискету. Та, которая оказалась у Сьюзи в кошельке, им не подходит. Они все повторяли и повторяли: «Остальное!»

Ли опустил голову, потер переносицу:

— И еще они хотят, чтобы ты нашла меня и отдала им. Вот почему они держат твою мать.

Джорджия кивнула и в первый раз прямо посмотрела ему в глаза. Он все понял. Впрочем, он был в банде, и ему ничего не стоило понять логику Ченов.

— Ты не вызвала полицию, — заметил он. — Есть какая-то причина?

— Они сказали, что у них друзья в полиции…

— Один.

— Что?

— Есть там один грязный коп.

Джорджии понадобилось время, чтобы осмыслить его слова.

— Кто он?

— Такие люди стараются не высовываться, и деньги они получают со счета в Панаме. Это все, что мне известно.

Ужасная мысль пришла ей в голову:

— Но это не Дэниел?

Ли засмеялся, словно закашлялся:

— Ему очень хочется придушить меня, это точно, и он способен создать свою сеть агентов, когда ему нужно… Он рассказал тебе об Эми Робине?

— Нет…

— Весь город в курсе этой истории. Ты должна знать. Это откроет тебе глаза. — Изумление на его лице сменилось обычной бесстрастностью. — Но одно очевидно. Дэниел Картер не Паук.

— Паук?

— Так называют грязных полицейских. Они сидят в своих сетях и дергают за нужные ниточки, чтобы накопить побольше денег, а потом уйти и жить припеваючи.

— Если я обращусь в полицию, Паук сообщит Ченам?

— Конечно. Но Чены не убьют твою маму… Как ее зовут?

— Линетт.

— Потому что Линетт нужна им живая, а не мертвая, и ты должна это понять. Но если ты сообщишь и копы подберутся к Ченам слишком близко…

Джорджия поняла, что он имел в виду. Тогда Чены могут убить Линетт, утопить ее тело и избавиться от всех улик, свидетельствующих о похищении человека.

— Что же мне делать? — спросила она. — Если не полицию, то кого звать на помощь?

Несколько мгновений Ли размышлял.

— Только не Паука. Если полицейские зашевелятся, ей будет хуже. И найти ее будет еще труднее. — Он опять задумался. — Ты говорила кому-нибудь о Линетт?

— Кроме тебя, никому.

— И не говори. Ни слова. Даже своему приятелю Дэниелу. Иначе об этом узнает Паук.

Джорджия кивнула.

— Хорошо. Потому что единственная надежда вызволить твою маму — это действовать предельно осторожно. Задам-ка я пару вопросов в нужных местах. Постараюсь разузнать, где они держат ее.

— Это как?

Ли снова проверил, не много ли пепла на сигаре:

— У меня есть кое-какие способы и средства.

Вся мокрая от пота, Джорджия поерзала в кресле, чувствуя, что прилипла к нему. Она не могла понять, почему он собирается помогать ее матери, и прямо спросила его об этом:

— Ты правда собираешься помочь?

— Да, собираюсь.

Куря сигару, Ли рассказал, что родился в городе Фулин на Янцзы — шумном, грязном, перенаселенном, улицы которого круто поднимались над рекой, как лестницы, поэтому у жителей мускулы на ногах были толстыми и крепкими, вроде веревок.

Когда Ли исполнилось восемь лет, Усатая Цзян, его бабушка и даоистская предсказательница, с которой он жил в одной комнате на почти самой нижней лестнице Фулина, сказала ему, что если спасешь жизнь человеку, то до конца дней несешь за него ответственность. Он спросил почему, и в ответ она, вздохнув, закатила слезящиеся глаза: