— Да, но мы для того и собрались, чтобы не допустить разрушения всего мира, — сказала Джара.

— Кстати, вот мы покинем Таэрию и что потом… — начал Тэллар, но замолк, потому что Джара, шедшая впереди, резко остановилась и начала грязно ругаться. — Бестия, что это ты… Ох, чёрт! Ох, чёрт!

Через мгновение и остальные увидели, что так ужаснуло Сокола с Бестией — под каменной глыбой, придавленный ею лишь до пояса, простёрся на земле труп. Мёртвый лежал на животе, но голова была неестественно вывернута, являя свету навеки застывшее выражение ужаса на разлагающемся лице.

Джара почувствовала, как внутренности скрутило рвотными позывами, но сдержалась.

— Вот чёрт, — опять повторил Тэллар. — Дьявол, какая вонь…

Он торопливо зашагал дальше и опять начал ругаться, а затем глазам потрясённых Ангелов, миновавших зону разрушенной городской стены, предстали руины самого города — и его жители. Мёртвые, лишившиеся частей тел, изувеченные, обгоревшие, погребённые под обломками зданий или раскиданные неумолимым смерчем по руинам.

— Давайте быстрее, — буркнула Джара, утихомиривая бунтующий желудок. — Компас точно бешенный. Тэллар, ты не заткнёшься, пожалуйста?

Стискивая зубы, Ангелы двинулись вперёд, перешагивая преграждающие путь трупы несчастных таэрийцев.

— Во имя Солнца, они лежат здесь… столько дней… — прошептала Змейка, сдерживая, в отличие Джары и остальных наёмников, не тошноту, а слёзы. — Никто не похоронит их, не прочтёт молитвы, не проводит в последний путь…

Джаре подумалось, что Змейке как никому другому из их отряда подходит определение «Ангел». От этой мысли её отвлекло жужжание компаса, завибрировавшего настолько сильно, что он начал подпрыгивать на руке у девушки. Стрелка вертелась, как безумная.

— Мы пришли, — объявила Джара.

— Что-то я не вижу никакого Эйдана, — заметил Тэллар, оглядываясь. — Только эти проклятые трупы…

— Давайте рассредоточимся и поищем вокруг, — предложила Аерис.

— Отлично, — кивнула, соглашаясь, Джара. — Кто найдёт, пусть кричит.

Она хотела было предложить Змейке пойти с кем-нибудь из других Ангелов, но та уже скрылась за одной из громадных глыб. Джара пожала плечами и, слегка раздражаясь от неунимающегося подрагивания компаса, от которого в руку передавалось слабое, но неприятное онемение и зуд, двинулась в направлении, подсказанном интуицией.

Что-то твердило ей изнутри, что она первой найдёт Эйдана. Так что она почти не удивилась, когда компас вдруг замер, а слева от себя она различила стоны. Джара повернула на звук, и вскоре обнаружила источник — тощий, скрючившийся человечек в лохмотьях, весь покрытый грязью и запёкшейся кровью, в котором было трудно, даже невозможно узнать блистательного и самодовольного мага. Голову, покрытую корочками ранок и скудными остатками обугленных волос, он прятал в руках, коричневых от грязи и крови.

— Эйдан? — позвала Джара, осторожно приближаясь к нему. Человечек задрожал ещё сильнее, но стоны прекратились, он замолк. — Эйдан? — вновь повторила девушка.

Человечек осторожно убрал руки, обнажая для взгляда Джары израненное и измазанное лицо, зияющее огромным ожогом на левой щеке, а потом поднял на неё глаза, испещрённые лопнувшими капиллярами и подёрнутые желтоватой пеленой.

Абсолютно безумные глаза.

Сельме было как никогда жаль Хаарта, когда она наблюдала вселенскую боль в его глазах, оглядывающих то, что осталось от когда-то великолепного Города Солнца. Чародейка не знала, какой была его семья или где он жил до вступления в Орден, но, несомненно, для рыцаря Тадор был его вторым — и главным — домом, а друзья по Ордену и, конечно, наставник — настоящей семьёй. Когда-то Хаарт видел, как взбушевалась Книга, взбесились стихии, и начали падать башни Тадора. Теперь же он видел кладбище.

Сунор теребила его волосы и льнула к нему всем телом. До этого, заметив, как Хаарт удручён видом разрушенного города, она беспечно заявила, что Тадор ей никогда и не нравился, и Сельму пронзила волна отвращения к этой чёрствой, самовлюблённой пустышке.

Силы магии, через что же пришлось пройти и приходится проходить этому юноше! Он вынужден терпеть Сунор и её выдуманную любовь — на деле же очередной каприз, разрушивший жизни двух замечательных людей, — вынужден изо дня в день видеть ту, что для него значит всё, — и перебарывать себя, находить силы не смотреть на неё, не говорить с ней, терпеть ласки нелюбимой и ненавистной (и о небеса, отвечать на них). Он потерял близких людей; город, в котором он жил, разрушен на корню; его мир рухнул…

И он сломался. Сельма видела это в его взгляде. Потухший. Ничего не требующий от жизни. Ничем не интересующийся. Да, он сделает всё, что нужно для дела Альянса (включая игру в любовь с Сунор), потому что он рыцарь. Но что с ним будет потом? Он уже не живёт. Сломлен.

А вот Змейка не сломалась. Она пережила всё то же, что и он, она каждый день видит того, кого любит, и ту, которая сломала её судьбу, вместе, но блеск в её глазах неподдельный. А ведь она ещё совсем девчонка, сколько же ей лет? Не больше восемнадцати, определённо!

От раздумий Чародейку оторвал звонкий голосок Сунор.

— Посмотри-ка, милый, они возвращаются… Лунный свет, что это они несут с собой?

Сельма встрепенулась, вглядываясь в даль. Джара шла впереди, шествие замыкала Аерис, а между ними шагали Ивор и Тэллар, бережно нёсшие кого-то… как это кого-то, конечно, Эйдана!.. Рядом с ними семенила Змейка.

Когда друзья подошли совсем близко, троице оставшихся Ангелов предстал изувеченный и пребывающий без сознания человек. Сунор состроила кислую рожицу и отошла, увлекая Хаарта. Впрочем, когда Ивор и Тэллар уложили Эйдана в повозку, отошли и остальные. Только Змейка забралась туда же и уселась рядом со сплошь покрытым ранами волшебником. Она деловито принялась доставать что-то из своей бездонной сумки с лекарствами.

— Джара, или кто-нибудь, дайте мне воды и… каких-нибудь чистых тряпок, всё что найдётся… — попросила она.

— Я поищу, — ответила Аерис и отошла к лошадям.

Джара бросила Тэллару и Ивору готовить коней.

— Больше нет причины задерживаться. Каждое мгновение дорого, — отрезала она на недовольное ворчание Сунор.

— Я не целительница, — вдруг тихо произнесла Сельма, — но он совсем плох, Джара. Совсем. Змейке придётся совершить чудо, чтобы вылечить все его раны и поставить на ноги.

— На то мы и Ангелы, чтобы совершать чудеса, — оптимистично молвила Бестия, но на душе у неё было тяжело.

Сельма как-то вымученно улыбнулась и не ответила.

А Джару вдруг пронзила мысль, такая очевидная и простая, но она только сейчас в полной мере её осознала:

— Знаешь, что, Чародейка?

— А? — отозвалась та рассеянно, видимо, успев погрузиться в свои мысли.

— Альянс собран. Ангелы в полном составе.

И Джара шутливо отдала честь.

Джара и Тэллар ехали впереди, позади них — Сунор и Хаарт. Девушка потребовала переместить её от повозки, жалуясь на отвратительную картину живого трупа и милосердной святоши. Джара поморщилась, но согласилась, чтобы они с рыцарем ехали позади неё. Сзади них шли кони Аерис и Сельмы, ещё дальше ехала повозка, вновь запряжённая двумя лошадьми, а в ней — Змейка, ухаживающая за Эйданом. Процессию замыкал Ивор.

— А ведь она права, — шепнул Джаре Тэллар.

— Ты о чём?

— От него правда вонь! — возвестил он.

Джара нахмурилась.

— Ты что, не почуяла?

— Да, вообще-то… Но ведь так не должно быть, Сокол?

— А кто его знает, не я чёртов врачеватель. Спроси у Змейки.

— Не хочу её отвлекать, — сказала Джара, кидая на повозку взгляд через плечо.

— Она молодец, — произнёс между тем Тэллар. — Я бы… не смог наверное… ну… не пересилил…

Джара кивнула, прекрасно его понимая.

Сзади Сунор, как обычно, донимала Хаарта, а Аерис и Сельма, как обычно, тихо совещались о чём-то, что было, судя по их лицам, недоступно простым смертным. Джара, выворачивая шею, скользнула взглядом по Змейке, колдующей над Эйданом, и остановилась на Иворе. Взгляд Грифона был пугающе отстранённым.