Змейка выглядела подавленной недолго, лишь первое время, а теперь держалась молодцом, спокойно выслушивала все уколы и насмешки Сунор, будто ей нет до них никакого дела. Она вообще вела себя так, будто в её жизни не случилось никакой трагедии, но в её глазах Джара ясно видела невыплаканные слёзы по Хаарту и, конечно, Аире, отчего на Бестию накатывали нежданные приступы мук совести.

Змейка расспрашивала Ангелов о прошлых приключениях, и глаза её горели и сияли, когда слушала их рассказы (в основном, Тэллара, главного болтуна Альянса; он привирал где только можно и неизменно во всех историях героически вытаскивал своих спутников из неприятностей). Змейка очень деловито ухаживала за Джарой, не обращая ровным счётом никакого внимания на возмущённые протесты той, мол, она здорова, как бык, и нечего с ней носиться, как с маленьким ребёнком. У Сельмы Змейка расспрашивала о магии, а у Аерис — о том, о чём никто из друзей никогда и не думал спрашивать, — об эльфах. Змейка делилась с ней известными ей сказками об эльфах, и Аерис, обычно серьёзная и задумчивая, веселилась вовсю, слушая их. А с Ивором у Змейки сразу сложились какие-то особые отношения. Когда Ангелы только покинули Арлан, то они вдвоём замыкали их небольшой отряд, оба поникшие, подавленные. И по иронии судьбы, оба скорбели по Аире, только вот Змейка не знала, что рассказывает о своей безвозвратно потерянной подруге виновнику её смерти. Ивор, слушая разговоры об Аире, выглядел всё более убитым. Затем позади стали ехать Сунор и Хаарт, Змейка решила больше не показывать никому своего горя, а Джара, взяв Ивора с собой на вылазку, хорошенько встряхнула его, и, вроде бы, приободрила.

И за эти несколько дней Бестия, Грифон, Сокол, Чародейка и Эльфийка прониклись к маленькой целительнице искренней симпатией.

Зато Сунор тихо ненавидели все. Даже Тэллар уже спустя день их совместного путешествия поделился с Джарой жгучим желанием дать по морде "этой выскочке". Впрочем, насчёт её выдающихся внешних данных он мнения не изменил.

С лица Хаарта не сползало скорбное выражение. Казалось, он искренне не понимал, почему Змейка так спокойна и даже весела, а не рвёт на себе волосы и не просыпается каждый день с опухшими глазами, потому что ревела всю ночь. Джара тоже жалела его, но, пожалуй, не так, как Змейку.

Хаарт и Сунор, по её настоянию, всегда ехали чуть позади остальных, но разговаривала надменная красавица так, чтобы её отчётливо слышали все остальные, а уж если они целовались (если Хаарт не отвечал ей на поцелуй, Сунор начинала визжать, что разворачивает коня), то всех впереди об этом ясно оповещали характерные звуки.

Всех это раздражало, но одна Сельма отвечала Сунор насмешкой на насмешку, а на презрительные взгляды — взглядом, преисполненным ещё большим презрением. Сначала Джара хотела было остудить пыл Чародейки: она боялась, что гордячка оскорбится и опять начнёт визжать, что покидает Альянс и возвращается домой, к папочке. (Хоть Миерна как-то и обмолвилась, что, согласившись вступить в Альянс, Ангел не может отречься от своего предназначения, Джара смутно представляла, что сможет остановить этот ходячий кошмар — разве что крепкие верёвки и кляп во рту, но разве это решение проблемы?) Однако Сунор, видимо, приняла вызов Чародейки, и началась холодная война.

Тем временем Сунор презрительно повела плечиком, отворачиваясь от Сельмы.

— Мы с Хаартом останемся здесь, да, любовь моя?

Джара невольно кинула взгляд на Змейку, но та рылась в своей сумке с лекарствами и, если и слышала слова Сунор, то это никак не отразилось на её юном и хорошеньком личике.

— Я думаю, я должен помочь… — начал тот.

— В этом нет необходимости, — оборвала его Джара. — В любом случае, кто-то должен остаться с лошадьми и поклажей. И мы вполне справимся сами.

Она опять посмотрела на Змейку. Поиски Эйдана могут оказаться опасными, и Джара размышляла, стоит ли предложить девушке остаться, и что будет для неё хуже — путешествие по руинам Тадора или лицезрение Сунор, льнущей к Хаарту. Но целительница всё поняла по одному взгляду Джары и кивнула:

— Я иду с вами. Я думаю, что ты права, и Эйдан жив, но вряд ли он пышет здоровьем. Так что я вам пригожусь.

Джара кивнула ей в ответ и слегка улыбнулась. Эта девчонка ей нравилась всё больше. Сунор же насмешливо фыркнула и потрепала волосы Хаарту.

— Помоги мне слезть с коня, милый. Я устала от езды верхом. Пожалуй, когда теперь Джара выздоровела, я могу ехать в повозке?

Хаарт спешился и подставил ей руки, и она нырнула в его объятия.

— Если Эйдан ранен, ехать в повозке будет он, — сказала ей Сельма. — Тем более, тебе нужно привыкать к суровой жизни. Если надобность в повозке отпадёт, мы её оставим, из-за неё мы передвигаемся гораздо медленнее, чем того требует ситуация.

Сунор сделала вид, что ничего не слышала, и не спешила освобождать себя из рук рыцаря.

Джаре всё это надоело, и она скомандовала всем тоже спешиться и двигаться вперёд, но затем, с опаской глянув на вроде бы спокойную, но тем не менее всё также внушающую смертельный ужас сферу Книги, сказала Сельме:

— Чародейка, останься с ними. Мало ли что.

Джара подумала, что Сельма воспротивится её решению, но та только улыбнулась и, подарив Сунор взгляд, полный завораживающего сочетания ненависти, презрения и жалости, произнесла:

— Конечно, Джара. Я останусь.

Сунор, всё ещё обнимаемая и обнимающая Хаарта, бесподобно сверкнула глазами, достойно отвечая Сельме. Джара подумала, как эти две ещё не испепелили друг друга взглядами.

Затем пятеро Ангелов двинулись вглубь руин Тадора, и компас Джары теплел и подрагивал всё сильнее с каждым шагом.

— В последнее время не узнаю нашу невозмутимую старушку Сельму, — хмыкнул Тэллар.

— Ну она так и осталась невозмутимой, тебе не кажется? — сказала ему Джара. — По-моему, ничто не способно вывести её из себя, — добавила она и подумала, а что бы сделала Сельма в ту ночь, если бы Джара не вывела её из строя друидским заклинанием.

— Меня радует сладостное предвкушение того дня, когда она наконец поставит эту крошку на место, — ухмыльнулся Сокол.

Джара опять непроизвольно кинула взгляд на Змейку, но ту, казалось, уже давно перестали трогать разговоры о Сунор. Вместо этого она с болью оглядывала руины когда-то великолепного города, видимо, всецело погружённая в воспоминания.

— Когда всё кончится, город восстановят, обязательно, — сказала Джара, вдруг чувствуя острую потребность подбодрить девушку.

Змейка обратила свой взгляд на неё и вымученно улыбнулась.

— Аира тоже так говорила. Что Тадор построят заново, и он станет ещё красивее, чем раньше. Я верю, что так и будет… Жаль только, что Аира этого уже не увидит. Солнце, как же это могло произойти, так несправедливо…

Она отвернулась от Джары и повела пальцами по поверхности каменной глыбы, бывшей когда-то частью стены Тадора. Потом снова посмотрела на Джару.

— Мы даже не были на её похоронах…

— Так было надо, Змейка…

— Я знаю, Джара, я ведь вас ни в чём не виню…

Джара кинула быстрый взгляд на Грифона: тот шёл, глядя себе под ноги, но девушка почти физически ощутила боль, с которой у Ивора сжалось всё внутри от слов Змейки.

— Я думаю, в последний путь её провожал весь Орден… Она была хорошим рыцарем и замечательным другом. Она должна была быть моей подругой на нашей свадьбе… — Тут она осеклась и замолкла.

— Ох, не нравится мне эта штука, — прервал гнетущее молчание Тэллар, поглядывая вверх, на сферу Книги. — Она спокойна, как море в штиль перед грозой.

— Джара, Книга может породить новый смерч? — спросила Аерис, до того шагавшая в конце отряда и, как обычно, сосредоточенно молчавшая.

— Да, скорее всего, это произойдёт, появится новый смерч или что похуже… Но я думаю, у нас пока есть время. Как только найдём Эйдана, сразу поскачем прочь из Таэрии.

— А Книга останется здесь разрушать города… — произнесла Змейка с болью в голосе.