— Слушай, ты говорить умеешь?

— Э-э… — растерялся Гога.

— Ясно, поэма «Герасим и Муму». Ну, а вообще, как там поживает мой этот, как там его… дядя?

— Господин Хокконен?

— Точно, он. Всегда забываю эту его дурацкую фамилию.

— Он ждёт вас в гостинице, ему вдруг стало плохо.

— Неужели плохо? Очень плохо?

Гоге показалось, что Люся произнесла это с некоторым удовлетворением. «Похоже, она не очень любит этого своего так называемого дядю», — подумал он про себя, а вслух произнёс:

— Давно вы в Америке?

— Уже начинаю думать, что я её открыла. Тринадцать лет, если точно.

— А сейчас… — Гога хотел спросить, сколько ей лет сейчас, но вспомнил, что женщинам такие вопросы задавать не принято.

— А сейчас — двадцать четыре, — ответила Люся, ничуть не смутившись.

«И не на десять, — подумал Гога. — Всего только на девять».

В номер господина Хокконена пришлось некоторое время стучать, пока оттуда не послышались приглушённые крики: «Сейчас! Минуту!..». Наконец дверь отворилась, и посетителей встретил бледный, натянуто улыбающийся хозяин. Пропустив Люсю в номер, он вышел и прикрыл за собою дверь.

— Вы договорились? — поинтересовался он шёпотом.

— В семь около Большого театра, — доложил Гога.

— Вот, возьмите обещанное, — Собакин сунул мальчику деньги. — Извините, мне нужно с ней поговорить. Не опоздайте на свидание!

И он закрылся в своём номере с красоткой Сью, которая уже по-хозяйски развалилась на диване перед вентилятором и закурила.

— Теперь к делу, — заговорил по-английски мистер Додж. — Мальчишка должен выкрасть у папочки кое-какие документы. Ты ещё не разучилась сводить с ума молоденьких жеребцов, а?

— Вчера двое дрались из-за меня в мусорном тупичке — один с ножом, другой с бейсбольной битой. Того, который размахивал ножичком, увезла «скорая».

— Отлично, я и сам вижу, что ты в хорошей форме. Сколько времени тебе понадобится?

— Сегодня я узнаю его слабости, завтра он предложит мне своё сердце, послезавтра он пойдёт грабить банк, чтобы я согласилась бежать с ним на край света.

— А что бывает на четвёртый?

— Зависит от темперамента и фантазии.

— Удивляюсь, Сью, как тебя до сих пор ещё не пришили.

— То же самое я всегда думаю о вас, мистер Додж.

Место свидания «у Большого театра» не означало того, что молодые люди отправятся в Большой театр смотреть балет или слушать оперу. Люся-Сью предложила просто подышать свежим воздухом и «прошвырнуться по Бродвею». Но «прошвырнуться» Гога струсил. Язык у него не был подвешен так же хорошо, как у его спутницы. Во время прогулки, когда, кроме как говорить, делать больше нечего, он опасался выглядеть идиотом. Вместо «Бродвея» Гога повёл Сью на знакомую ему по курьерской работе кислотную дискотеку, где гремело, ухало и стучало так, что за три часа они оба едва не оглохли. Потом Гога посадил свою спутницу на такси, а сам помчался домой за велосипедом. Шёл уже одиннадцатый час.

— Разговорила мальчишку? — спросил Собакин, когда Сью появилась у него в номере. — Узнала слабости?

— Что?! — крикнула в ответ обольстительница, ничего не расслышав.

В положенное время Гога зашёл в квартиру товарища Крупской.

— Мальчик. — произнесла дама, не вынимая изо рта папироску. — Вот конверт. Его нужно отвези по указанному адресу и бросить в почтовый ящик.

— Фамилия не указана, — заметил Гога, повертев конверт в руках.

— Не надо фамилию.

— Хорошо. Это недалеко, я брошу.

— Иди, мальчик.

Выходя из парадной, Гога нос к носу столкнулся с Кроликом.

— Э, стой, спокойно, — сказал Кролик. — Зачем я Крупской понадобился, не знаешь? Ты здесь, как это называется, моя креатура. Денег не зажиливал? С дилерами проблем не было?

— Нет…

— Дай закурить.

— Не курю, ты же знаешь.

— А пачку в кармане носишь, — Кролик хлопнул Гогу по карману.

— Тише ты! Конверт помнёшь… — Гога вынул из-за пазухи конверт.

— А что за конвертик?.. А, понимаю. Всё ясно. Ну, пока.

И Кролик развернулся на сто восемьдесят градусов.

— Куда же ты? — удивился Гога.

— Вспомнил про одно срочное дело. Теперь вижу, что она тебе опять доверяет. Такое письмо не дадут кому попало. С сигаретами поосторожней — капля никотина убивает лошадь.

— Лошади и не курят…

С конвертом надо было что-то решать. Запечатан он был кое-как, стоит слегка поддеть… Гога заехал в пустынный переулок, вскрыл письмо и вынул сложенную пополам бумагу.

Небрежно и размашисто было написано: «Наркотики прибудут завтра в 19.55, поездом из Самарканд-Москва, вагон 5, место 13. Встречайте.»

Гога испуганно огляделся по сторонам, затем вынул из кармана мобильную «трубку» и набрал номер.

— Да! — откликнулся майор Алмазов.

— Товарищ майор! — зашептал Гога возбуждённо. — Наркотики прибудут завтра, в девятнадцать…

— Кто говорит?

— Это я, Гога, то есть, Георгий, Водопьянов, который…

— Да, я понял, я вас слушаю.

Гога торопливо рассказал про письмо.

— Глупости, — сказал Алмазов, выслушав его и задав несколько вопросов. — Глупости, преступник такого текста никогда не напишет. Вас проверяют.

— Проверяют?.. — беззвучно произнёс Гога, потому что во рту у него сразу пересохло: он вспомнил про другого мальчика, которого тоже, наверное, проверяли, а потом нашли в лесу убитым.

— Вы не должны были ничего трогать. Осмотрите внимательно конверт и бумагу.

— Да, бумага какая-то странная, очень плотная и с обратной стороны как будто немного липкая.

— Всё понятно, — сказал майор Алмазов. — Это фотобумага, и вы её засветили. Её и себя. Никуда не уходите, сейчас мы приедем.

В трубке послышались гудки. Гога приставил велосипед к стене, присел на раму и стал ждать. Вскоре в переулок заехал автомобиль с затемнёнными стёклами. Он остановился и потушил огни. Одно из стёкол опустилось, и майор Алмазов жестом приказал Гоге приблизиться.

— Давайте.

Гога протянул конверт.

— Через час будьте на этом месте.

Гога хотел что-нибудь сказать или спросить, но так и остался стоять с открытым ртом. Ему показалось, что рядом с Алмазовым, в глубине салона автомобиля, сидит Кролик.

Точно в назначенное время машина остановилась на прежнем месте, стекло опустилось, и майор Алмазов протянул конверт.

— Отдайте обратно. Указанного адреса не существует, содержание записки — липа. Мы восстановили активный слой фотобумаги, теперь вас ни в чём не заподозрят.

— Скажите… — Гога замялся, — скажите, а что будет Кролику, то есть, Боре Кроликову, за то, что он тоже… ну, участвует.

— Ему ничего не будет. Он пришёл к нам сам.

— Когда?!

— Сегодня.

— Так это он сидел в вашей машине?

— Да. Он пришёл после того, как догадался, что вы работаете с нами. Будьте осмотрительны; кто-то другой может прийти с этой догадкой не к нам, а к главарю. Желаю удачи.

Тёмное стекло поднялось, автомобиль тронулся.

Сдавая выручку, Гога вернул конверт, сказав, что вышла ошибка и такого адреса не существует. Товарищ Крупская молча взяла конверт и, не включив свет, зашла в ванную. Через минуту она вернулась и сказала:

— Хорошо, мальчик. Всё в порядке, ступай.

Гога ушёл, а дама затушила папироску, сняла трубку и набрала номер Хирурга.

— Он принёс конверт, — сказала она. — Нет, не засвечен. Хотите сами поговорить?.. Когда вам удобно? Хорошо, послезавтра. До работы или после? Тогда пришлите машину к двум часам ночи. Физкульт-привет.

Вечером следующего дня Гога опять встретился с Люсей Лисициной. На этот раз красотка не позволила затащить себя на дискотеку, где можно оглохнуть. Они просто гуляли по набережной и разговаривали.

— Мне нравятся парни такие как ты, — трещала без умолку Люся-Сью. — Такие, не болтливые. А болтливых я не люблю: иной так заговорит, что ахнуть не успеешь, как уже оказываешься у него в по… Ну, то есть, иной раз впору задуматься: правильно ли ты живёшь и вообще, ради чего, так я говорю?