Я думала, он обидится, но он только весело расхохотался, откинул одеяло и пошлепал в коридор одеваться.

— Вот дуреха-то! — донеслось оттуда. — Вот ведь паранойя! Ты до сих пор не научилась отличать, кто тебе друг, а кто враг?

— Не обижайся, — попросила я. — Мне сегодня все равно нельзя.

— Эту сказку расскажешь кому-нибудь другому, — хихикнул Павлик. — Я же давно читаю твой блог и вполне имею представление, в какие дни тебе можно, а в какие нельзя.

Я скрипнула зубами.

— Хорошо. Но раз ты такой проницательный, неужели ты верил, будто я вот так сразу лягу с тобой в кровать? Одежду мне принеси, пожалуйста!

Павлик принес одежду. Похоже, он действительно веселился от души:

— У нормальных леди принято зазывать джентльмена домой на чашку чая, но вместо чая заниматься любовью. У тебя все наоборот. Ну так ты чаем хоть угостишь?

— Чаем угощу, — пообещала я.

На кухне мы беседовали о всякой ерунде, и довольно живо. Мне было неудобно, что я так обошлась с Павликом: похоже, моя паранойя действительно стала невыносимой.

— А это что у тебя? — вдруг спросил Павлик, кивнув на разрисованную доску. — Ого, не города ли это из того GPS-брелка, про который ты меня спрашивала?

Я обернулась. На доске виднелись следы моих тщетных попыток понять связь между Тамбовом, Воронежем, Питером, Москвой, Анталией, Ельцом и Кёльном. Кружки, стрелочки и кучи вопросительных знаков.

Тогда я решила рассказать все Павлику с самого начала — от господина Кутузова, оказавшегося моим отцом, и до питерского Дацана, который окончательно все запутал.

Павлик слушал внимательно и не перебивал, а лишь иногда задавал уточняющие вопросы. Он не поверил про превращение воды в пиво, пока я ему не показала снятый ролик.

— А с чего ты взяла, что это загадочное место находилось в одной из тех точек? — спросил он.

— У меня нет других версий. Я тебе сообщила всю информацию, что у меня есть.

— И никто не может добавить никакой информации… — задумчиво констатировал Павлик.

— Его друзья погибли. Тренер мог бы наверняка что-то рассказать, но не уверена, что он жив.

— А это именно какое-то место? — спросил Павлик. — Может, это мистический обряд, который можно провести где угодно? Прибор? Заклинание?

Я пожала плечами.

— Он называл это местом на Земле. Может, надо еще раз съездить в Воронеж и Тамбов? Может, не на охоту и рыбалку он туда ездил?

— Может, — серьезно кивнул Павлик. — Хотя что-то я не слышал о мистических свойствах тамбовских лесов. Хочешь съездим вместе?

— Хочу! — обрадовалась я.

— Договорились. — Павлик посмотрел на часы. — А сейчас мне пора. Я подумаю над твоими фактами, тут надо все проанализировать как следует. Если что-то придет в голову — позвоню.

И он отправился в прихожую надевать ботинки.

Я пошла его провожать и нерешительно топталась рядом.

— Все решаешь, не позвать ли меня в постель снова? — Павлик вдруг насмешливо посмотрел на меня. — Нет, уже не сегодня. Я так давно ждал, что подожду еще. Пока!

Он чмокнул меня в лоб и аккуратно прикрыл дверь. Мне почему-то стало грустно.

Я прибралась на кухне, лениво полазила по интернету, уже собралась спать, разделась и выключила свет, как вдруг позвонил Павлик.

— Знаешь, — сказал он серьезно, — я тут подумал, проанализировал все, что ты сказала, и… В общем, я догадался, что это за место.

— И что это за место? — спросила я.

— Я рассуждал так: Воронеж и Тамбов — удобные места, чтобы ездить на охоту и рыбалку. Елец — это дом, где он жил. То есть он запоминал точки, куда планировал вернуться, но вряд ли придавал этому серьезное значение. Скорее, этот брелок был для него игрушкой, которой он играл поначалу, а потом забросил. Ты согласна, что это логичная версия?

— Ну, допустим. И что?

— Например, возьмем точку в Москве — это первый попавшийся ларек возле маршрутки, идущей из аэропорта. Ты сказала, что там год назад была печать фотографий? Он мог прилететь откуда-то и сразу сдать в печать фотографии, а точку запомнить, чтобы за ними вернуться. Судя по всему, он либо прилетел из Кёльна, либо из Анталии. Короче говоря, я отбросил Елец, Воронеж, Тамбов и Москву.

— Допустим. Но Кёльн, питерский Дацан и Анталия — там тоже ничего нет. Даже в Дацане!

— Правильно, — ответил Павлик. — Но это просто значит, что в то загадочное место он не брал свой брелок.

— Почему же? — удивилась я.

— Я тоже подумал: почему? И предположил, что туда он ездил с друзьями, и они брали с собой куда более мощную навигационную систему, чем тупой карманный брелок. Логично? Следовательно, это сложное и труднодоступное место — не случайно он летал в Кёльн закупаться инвентарем для путешествия.

— А зачем он в Кёльне запомнил точку? — поинтересовалась я.

— Не знаю, — ответил Павлик. — Да и какая разница? Может, сравнивал показания с навигационной системой, которую там купил. А может, запомнил точку на шоссе, чтобы удобнее было вернуться и обменять товар, если что-то не так. А может, он заказал там что-то настолько сложное, что его попросили приехать на следующий день, чтобы успеть подвезти со склада. Или чтобы оформить какую-нибудь бумагу для таможенного контроля при вывозе.

— Так что же он там купил и что это за место? — не выдержала я.

— Будем рассуждать дальше, — спокойно продолжал Павлик. — Дацан пока оставим. В Кёльне он купил инвентарь. Остается у нас Анталия, которая дала очень много важной информации. Которую ты почему-то проигнорировала.

— Что же это за информация? — вскинулась я.

— Он туда приехал загорелым?

— Ну да. Так вспомнили служащие отеля.

— Ну? — требовательно спросил Павлик. — Откуда можно приехать отдыхать на курорт загорелым?

— Понятия не имею! — вспыхнула я. — Они сказали, что он ел, спал и жарился на солнце, но у него было загорелое лицо и белые глаза.

— Вот как? — удивился Павлик. — Про белые глаза ты мне не говорила!

— Забыла, значит.

— И очень зря. А что значит, белые глаза?

— Не знаю. Они так сказали: лицо загорелое, а глаза белые.

— Прекрасно! — воскликнул Павлик. — Я бы догадался вообще сразу, если бы ты мне сказала про белые глаза и загорелое лицо. Итак, выстраивается цепь событий: человек специально ездил в Кёльн покупать такое сложное оборудование, которое там достать проще и дешевле, чем в Ельце или Москве. Потом был в том самом загадочном месте, я полагаю, — для того оборудование и покупалось. А вернувшись, понесся в Анталию с женой — отдыхать, отъедаться и жариться на солнце? Так? Но это значит, он сильно устал, долго недоедал и очень сильно мерз.

— И загорел лицом? — усмехнулась я.

— Именно. Но вокруг глаз загара не было — они остались белые. Знаешь почему? Потому что он загорал в очках.

— И что это значит?

— И ты до сих пор не догадываешься? — удивился Павлик.

— Нет!

— Он был в горах.

Я недоуменно присвистнула.

— В горах? Почему в горах?

— Потому что в горах нужно сложное оборудование. В горах сильный ультрафиолет и можно здорово обгореть лицом, оставив след от очков, которые в горах необходимы. И в горах можно так измотаться и так замерзнуть, чтобы проклясть все и дать себе слово по возвращении мотануться к морю, отдохнуть на солнце.

Я заметила, что стою голая посреди спальни с мобильником и дрожу то ли от холода, то ли от азарта.

— В горах… — произнесла я. — А я-то думала: парашют, акваланг… Скажи, но при чем тут питерский Дацан?

— А вот питерский Дацан как раз ключ, — охотно продолжил Павлик. — У него же тренер родом из Бурятии и был буддистом?

— Ты хочешь сказать, что и мой отец стал буддистом? — удивилась я.

— Как видим, нет, — серьезно ответил Павлик. — Он явно бывал со стариком в Дацане, но буддистом не стал. Иначе он бы ни за что не отправился на ту гору. Он был авантюристом, как и ты. Но буддизм — это ключ. Он кое-что узнал в буддизме, или ему старик рассказал что-то из легенд.