Так, перебегая от дерева к дереву (впрочем, это малыши во главе с Нормой и Люсиндой бегали, а те, что постарше, степенно шли), они добрались до черты, где заканчивалась обжитая природа и начинался лес. Здесь и трава была гуще, и пахло иначе. Тропинка, сужаясь, вела среди тесно стоявших деревьев к Родниковой поляне — последнему освоенному месту.

— А когда мы будем все изучать? — спросила Сюзанна Ли. — Я вот только что видела крокта. Да вот он, вот! — И она показала на ветку, где и правда таращил на людей глаза зверек.

— Скоро, — пообещала Норма Хайек. — Вот дойдем…

В это время сзади, со стороны поселка, бухнул выстрел, потом второй.

— Дойдем до поляны, там все объясню, — закончила Норма.

— Хорт, что ли, опять прилетел? — предположил серьезный Матвей, когда они двинулись по тропинке.

— Может, и хорт, — легко согласилась Норма. Лес сильно приглушил звуки, доносившиеся из поселка, но она-то слышала, как за первыми одиночными выстрелами последовало сразу несколько очередей — там начался бой.

На Родниковой поляне все было тихо. Построенный мастером Гхоном родник — изящный розовый чайник с двумя маленькими ручками и круглыми веселыми глазами — приветствовал их песенкой; а когда дети подошли поближе, он открыл еще несколько отверстий, откуда брызнули струи. Малыши с визгом разбежались в стороны, а чайник, довольный произведенным эффектом, остепенился, закрыл фонтанчики и произнес:

— Привет вам, юные жители поселка Гринфилд! Далеко ли вы направляетесь? Испейте моей воды — она вкусная!

— Обязательно выпьем, Дайни, — пообещала Норма. — А пока помолчи, пожалуйста. А вы все садитесь и послушайте меня.

И когда дети и Люсинда расселись на окружавших родник пеньках и скамьях, она сказала:

— Сейчас я объясню, почему мы сегодня вместо занятий пришли в лес и почему так много с собой взяли. Вы все знаете, что я иногда могу видеть то, что еще не произошло, но может случиться. Так вот, неделю назад я увидела…

Марвелу Гхону с утра не работалось. Почти законченные часы, призванные украсить площадь поселка, в результате его усилий не только не стали лучше петь (Гхон добивался, чтобы в песне были слышны голоса всех известных ему певчих птиц Земли и Никты), но среди веселого свиста и щебета вдруг послышался какой-то скрип, а потом еще и уханье. Мастер попробовал исправить дело, но получилось еще хуже. Кончилось тем, что он погнул манипулятор. Это уж вообще никуда не годилось. Гхон махнул рукой и вышел из мастерской. Видно, сегодня ничего не получится. В его работе одним упорством не возьмешь; если нет настроя, что-то отвлекает, дело не пойдет. А у него с утра не выходили из головы услышанные несколько дней назад слова Нормы о ее зловещем видении. Тогда он не придал им значения: будучи, как и она, пруви и к тому же арт-мастером, он по себе знал, что не всем видениям можно верить, что иногда их порождает просто буйство фантазии, а иногда реальность, но чужая, неизвестно чья. Ну что могло случиться после того, как они наконец одолели этого проклятого хорта? Откуда могли взяться затянутые в черное убийцы? Банальный ужастик, да и только. И почему они должны охотиться за детьми? И еще какой-то окровавленный супи… Просто мрачная сказка, и все. Просто у Нормы наступил темный период, какой бывает у любого мастера. Теперь у нее будут получаться не мотыльки счастья, а зловещая птица рамору из древних легенд. Надо отдохнуть, сделать перерыв — и темный период пройдет.

Успокаивая себя такими рассуждениями, он тем не менее зачем-то все же слазил на чердак и достал 12-зарядный карабин, зарядил его и поставил у двери. Хорошо, а теперь что? Он позвонил Норме. С удивлением послушал десяток длинных гудков, за которыми не последовал обычный голос электронного секретаря — как видно, его забыли включить. Странно. Тогда он позвонил Корбелу. Если мэра нет, так хоть Люсинда ответит — она обычно в это время дома. Он считал гудки — пятый, шестой, седьмой, — все еще ожидая ответа, когда услышал раздавшиеся неподалеку выстрелы.

Гхон бросил трубку, схватил карабин и выскочил на улицу. Стреляли где-то справа, совсем рядом — видно, на соседней улице. Перестрелка была жаркая: ухали бластеры, гремели карабины, сухо трещали винтовочные выстрелы. Гхон двинулся на звуки стрельбы, но не успел он сделать и несколько шагов, как над головой у него лопнуло и разлетелось стекло, а затем грохнул взрыв, разворотивший угол дома на перекрестке. В тот же момент из-за угла выбежала группа женщин. Там были Мэри Друз с малышом, Джудит Соренсен, Изабелла Варгас — правой рукой она прижимала сына, а в левой держала бластер. Красавица Кармела, непременная ведущая всех праздников, несла ручную норлу — здешнюю кошку. Было еще несколько женщин, которых он не знал, некоторые с грудными детьми. Гхон уже открыл рот, чтобы спросить Мэри, от кого они спасаются, когда над головой раздался еще один взрыв, на мостовую посыпались кирпичи, упавшая доска больно ударила его по плечу. Из-за угла показались Варгас и Соренсен; укрывшись за домом, они продолжали отстреливаться от преследователей. Гхон побежал к ним.

Выглянув из-за угла, он, к своему удивлению, никого не увидел. Тогда он высунулся еще дальше — надо же было понять, кто противник, — но тут Соренсен резко дернул его назад.

— Ты что, с ума сошел? — крикнул картограф. — Тут не игрушки, эти сволочи умеют стрелять. Сэма и Акиро убили на наших глазах.

— А кто они? — спросил Гхон.

Соренсен не ответил: пригнувшись к самой земле, он быстро высунулся из-за угла и сделал несколько выстрелов. Вместо него ответил Варгас.

— Понятия не имею, — заявил он. — Я возвращался с прогулки, когда услышал выстрелы на восточной окраине. Едва успел сказать Изабелле взять карабин, как уже появились эти. Вот, можешь полюбоваться — вон там. Видишь?

Пригнувшись, Марвел Гхон осторожно выглянул из-за угла. Вначале он не увидел ничего, на что стоило смотреть, — улица как улица, только обломки на мостовой валяются. Потом от крыльца дома Леонидиса метнулась быстрая, как птица, тень и скрылась за выступом другого дома, ближе к ним. И тут же в стену над головами поселенцев ударил разряд. Варгас, высунувшись из-за угла, сделал два выстрела, то же самое сделал и Соренсен.

— Мы отходим на север, хотим укрыться в пещерах, — сообщил картограф. — По дороге будем собирать всех, кого встретим. Одно плохо: оторваться от них никак не удается, идут по пятам. Ты…

В это время совсем рядом раздался оглушительный удар, и стена, за которой они скрывались, исчезла. Гхона бросило на мостовую. Подняв голову, он увидел Соренсена, лежавшего посреди улицы; под ним быстро набухала темная лужа.

— Отходим! — услышал он голос экономиста, доносившийся словно бы откуда-то издалека. (Гхон помотал головой, от чего звуки боя снова стали слышны, и вместе с Варгасом побежал назад.) — Ну что, ты с нами? — на бегу спросил экономист.

— Так они всех вас перестреляют, — ответил Гхон. — И женщин тоже. Я, пожалуй, останусь и попробую их задержать.

Варгас взглянул на него, хотел что-то сказать, но промолчал, только буркнул: «Ну ладно» — и направился догонять остальных. Отбежав несколько шагов, он обернулся и крикнул:

— Да, слушай, ты не видел сегодня Норму? С ней все дети, кроме малышей.

— Нет, — ответил Гхон, — не видел.

Бросив взгляд на перекресток, где посреди улицы виднелось тело картографа, он вбежал в свой дом, прыгая через ступеньки, поднялся на второй этаж и выглянул из окна спальни. Ага, вот они! Две темные фигурки появились на перекрестке и разбежались в разные стороны. Один пропал из поля зрения, зато второго он видел хорошо: прижимаясь к домам, он крался по другой стороне улицы.

Гхон осторожно открыл створку окна, прицелился и выстрелил. Там, где находился враг, полетела штукатурка, человека в черном больше не было видно. Тут что-то резко дернуло его за локоть, отчего он невольно присел, и в эту секунду окно над его головой со звоном разлетелось, и заряд бластера разворотил противоположную стену спальни.