— Уллатама — самый дальний западный город? Прямо возле царства каменного бога… Но ведь он давно разрушен.

— Можно жить и среди руин.

— Говорят, в руинах древних городов живут только эти уроды… Марвиды.

— Мы слишком мало знаем про обитателей тех мест. Люди боятся туда ходить. К тому же путь через пустыню нелёгок. Есть ещё пророчество, что небесный сингал, священный зверь Санты и Гинтры, должен стереть Белый Город с лица земли и тем самым снять проклятие с рода Уллавина.

— То есть с рода правителей Улламарны?

— Да. И якобы это повлечёт за собой цепь событий, которые помогут нам одолеть зло.

— Значит, небесный сингал разрушит Белый Город, — задумчиво произнесла Гинта. — Интересно, каким должен быть зверь, который может разрушить целый город? Наверное, он будет большой-пребольшой…

Ночью ей опять приснился зиннуритовый сингал, бегущий к ней от ворот замка. В какой-то момент ей вдруг стало страшно. А каменный зверь превратился в настоящего и прыгнул на неё, свирепо оскалив пасть.

«Это потому, что я испугалась, — подумала Гинта, проснувшись. — Бояться нельзя. Нумад не имеет права на страх, ибо страх отнимает силы и разум».

Больше ей этот сон не снился.

«Ничего, — говорила себе Гинта. — Главное — не испугаться, когда это случится на самом деле».

Она чувствовала, что это должно случиться. Возможно, это будет не совсем так, как во сне, но что-то подобное должно произойти. Когда — она не знала. Осень истомила её странными предчувствиями. Осень вообще странная пора. Всё вокруг замирает, словно в ожидании чего-то необыкновенного, а вот чего именно — не знает никто.

Зима в этом цикле припозднилась.

— Так и велес не поспеет, — вздыхала Таома. — Давно пора снегу выпасть, а хеймоны всё ещё не облетели. Они нынче слишком поздно распустились.

— Снег может выпасть и раньше, чем они облетят, — сказала Гинта.

— Так не должно быть, — проворчала старуха. — Харранг ждёт, когда Гина даст ему знак. Только увидев с горных вершин метель из белых лепестков, он посылает на землю снег. Сперва её должны покрыть лепестки хеймонов, а уж потом снежные хлопья.

— А мне бы хотелось, чтобы снег выпал до того, как облетят хеймоны. Представляешь, кругом лежит снег и… живые цветы!

— Даже представлять не хочу, — поджала губы Таома. — Такое было сто сорок лет назад. Перед тем, как здесь появились валлоны. Тогда ещё, говорят, земля тряслась и в небе над горами было красное зарево. Нумад-инкарн сказал, что это не к добру. Так и вышло. С тех пор у нас тут непонятно что творится. И санты не растут.

Через два дня после этого разговора Гинта проснулась с ощущением, что чудо, которого она ждала всю осень, вот-вот произойдёт. Девочка выглянула в окно и ахнула. Сад, стоявший почти целый тигм в холодном, сонном оцепенении, ожил. Ветер! Наконец-то ветер… Он шумел в кронах деревьев и кружил в воздухе белые лепестки. Словно слетелись невесть откуда мириады белых бабочек. Гинта наспех оделась и выбежала во двор. Лепестки хеймонов плавали в фонтане, а отражение хеля в подёрнутой рябью воде, казалось, пришло в движение… Что это? Гинта заметила, что статуя светится. А ведь она не зажигала её уже несколько дней — слишком много сил тратила на цветы. Может, кто-нибудь из учеников? Вряд ли. Здесь были её владения. Больше никто не хозяйничал в этом маленьком дворике. Гинта слышала, что диуриновая статуя божества может засветиться, если поблизости тот, кому она посвящена или кого она изображает… Эта мысль была как вспышка. Девочка даже не поняла, что заставило её покинуть дворик. В глубине осеннего сада промелькнула голубая фигура. Гибкое тело на стройных ногах, длинная, горделиво изогнутая шея, серебристо-белый шлейф гривы… Хель! Дивный зверь, который носит на себе богов и редко показывается людям. Но где же он? Куда скрылся? Гинта всё утро бродила по замёрзшему саду, чутко прислушиваясь к каждому шороху. На ней были лишь юбка и лёгкая накидка, но она не ощущала холода. Где хель? Почему он так быстро исчез?

— Я видела хеля, — сказала она деду после завтрака, когда остальные ученики разошлись по своим делам. Она не хотела говорить об этом при всех. — А статуя на фонтане светилась. Немножко… Это был знак, да?

— Не бери в голову. Божественный зверь ходит, где ему хочется, вот и всё.

— Нет, он приходил ко мне, — упрямо заявила Гинта.

Теперь она каждое утро садилась на своего золотисто-коричневого Тамира и каталась в окрестностях замка. Из ноздрей хорта вырывался пар, копыта звонко стучали по твёрдой, замёрзшей земле. Лес был уныл и мрачен, словно томился в ожидании снега. Время от времени налетал ветер, кружил в воздухе сухие листья и лепестки хеймонов. Гина давно уже дала Харрангу знак. Где же снег? — молчаливо вопрошал лес, а Тамир испуганно фыркал и мотал головой, прислушиваясь к этой непривычной, настороженной тишине.

Меньше всего изменилась роща хага. Те же серые стволы и голубая хвоя, только трава у корней потемнела и казалась почти чёрной. Вассун — самая стойкая трава. Занги, гарраны и дикие айги питаются ею всю зиму и раннюю весну. В хаговых рощах обычно много соляных камней. Летом они скрыты зеленью и цветами. Сейчас их белые, голубые и прозрачные кристаллы, похожие на диурин, ярко блестели среди тёмных пучков вассуна. Гинте уже доводилось видеть зангов и гарранов, которые специально прибегали сюда, чтобы поесть соли. Деликатные глазастые занги осторожно лизали камни, а нетерпеливые гарраны своими мощными копытами откалывали целые куски и грызли их с аппетитным хрустом.

В тот день, услышав в роще знакомое постукивание, Гинта нисколько не удивилась. Но что за неведомая сила заставила её повернуть хорта и поехать на этот звук? Гарраны не так пугливы, как занги, и если чувствуют, что человек не замышляет ничего дурного, могут даже подпустить его близко. Гинта уже не раз любовалась этими стройными серыми гигантами. Ростом взрослый гарран раза в полтора выше хорта, красивую голову венчают ветвистые чёрные рога, одного удара которых достаточно, чтобы убить крупного вунха. Гарраны уже давно приоделись к зиме, сменив свои шубки на более светлые и густые, и, бродя по лесу, удивлённо таращили блестящие чёрные глазищи — в чём дело? Когда наконец выпадет снег?

Стук прекратился. В холодном воздухе стоял свежий и терпкий аромат хвои, голубые ветви качались над серебристыми стволами. Гинта прислушалась. Кто-то притаился сосем рядом, за ближайшими деревьями. Это был не гарран. Они в хаговых рощах хозяева и ведут себя довольно шумно. И не занг — они не имеют привычки бить копытами по соляным камням… Тамир вздрогнул и тоненько заржал. Что-то голубое мелькнуло между серыми стволами. Как будто качнулась ветка… Нет не ветка. У Гинты перехвалило дыхание. Хель! Он замер в узком просвете аллеи, уставившись на девочку своими огромными лиловато-синими глазами. Налетел ветер — пышная грива белым облаком взметнулась на гибкой гордой шее. Мгновение — и всё исчезло. Только белый вихрь лепестков, танцующих в серебристо-голубом сумраке рощи.

— Хель!

Гинта пустила хорта вскачь. Аллея петляла среди мощных стволов, над головой с шумом качались ветви хагов. Гинта не помнила, сколько она ехала. Ей вдруг показалось, что она сама лепесток хеймона, который оторвало от стебля и уносит ветром неизвестно куда… Потом вдруг потемнело, и Гинта с испугом осадила Тамира. Она ещё никогда не заезжала так далеко. Хаговая роща закончилась. Гинту со всех сторон обступали высокие зловещие вирны — причудливо изогнутые чёрные стволы, корявые сучья, похожие на огромные руки с узловатыми, скрюченными пальцами. Роща Танхаронна. Здесь живут вещие птицы ванги. Гинта слышала, что священные птицы тёмного бога разговаривают на древнем языке и знают его даже лучше, чем нумады. Ведь они гораздо старше людей, эти слуги Танхаронна, жившие на земле ещё во времена господства первых богов. В рощах вирна небезопасно. Здесь часто появляются танхи — живые тени. Танх может принять какой-нибудь образ — дерева или той же птицы ванг. Гинта знала историю о юной красавице аттане, дочери правителя Улламарны, которую похитил танх. А ведь эта роща как раз на границе с Улламарной…