— Да, действительно, — усмехнулась примадонна. — Тем более, что наша восходящая звезда относится к другой разновидности гуманоидов, чем хомо сапиенс.

— Безусловно, мадам, — отозвалась Илана. — Я отношусь не к той разновидности гуманоидов, которые, по мнению Чарльза Дарвина, произошли от обезьян и почему-то считают себя самыми разумными во вселенной.

— Милые дамы, не забывайте, что вы играете сестёр, — вмешался Кундалини. — Сегодня ночью мы все немного переволновались, так что, думаю, до завтра можно отдохнуть… Ну не мне, конечно. И не Фрэнку. Я тут планирую кое-что изменить…

Фрэнк Лиланд был автором сценария, правда, поговаривали, что Кундалини от его сценария почти ничего не оставил. Благодаря новым изменениям роль принцессы Делины приобрела несколько иное звучание. А главное — она всё меньше и меньше походила на роль второго плана. Возвращение Иланы в Гаммель откладывалось на неопределённый срок — к её огромной радости.

А вот у Ширли Уайт эти перемены радости не вызывали. Неделю спустя после ночного приключения она устроила во время съёмок скандал. «Звезда» заявила, что ей надоело работать в паре со смазливой посредственностью, которая научилась лишь кривляться на подиуме.

— Неужели нельзя было взять девочку из театральной студии? — негодовала она. — Столько вокруг талантливых детей, а я должна терпеть эту нахальную бездарность, которая постоянно лезет на передний план!

— Ширли, девочка делает только то, что ей говорит режиссёр, — пыталась успокоить разгневанную примадонну Линда.

К сожалению, все эти попытки лишь заводили Ширли ещё больше. К вечеру обстановка на съёмочной площадке накалилась до предела. Сцена, где обе принцессы складывают из кусочков льда магические знаки, была уже почти отснята, когда Ширли Уайт неожиданно поскользнулась и упала, разрушив ледяную мозаику.

— Сколько ещё эта девчонка будет путаться у меня под ногами?! — завопила она. — Я тут из-за неё и шагу ступить не могу! Я требую, чтобы эту сцену оставили такой, какой она была задумана с самого начала. Дарина должна была одна расколдовать снежных птиц. Младшая принцесса лишь хихикала над прибаутками шута да играла с кошками. По-моему, Илана Стивенс только на это и годится, а с тем, что вы тут для неё навыдумывали, она не справляется. Тут должен быть хоть какой-то талант! Чёрт возьми, научите её хотя бы двигаться, не натыкаясь на партнёров…

— Да я вас даже не задела! — Илана уже тоже кипела от ярости. — Кто виноват, что вы сами не научились двигаться, не падая на ровном месте?

— Что-о?! Если вы не уберёте отсюда эту маленькую зазнайку, я за себя не ручаюсь! Пусть хоть раз ещё что-нибудь вякнет — я ей оплеух навешаю!

— Только прикоснись ко мне, — хрипло сказала Илана, подойдя к Ширли вплотную, и та невольно попятилась. — Лишишься остатков своих выбеленных перьев, и придётся сниматься в парике.

На какое-то время дива утратила дар речи, а обретя его вновь и отойдя на всякий случай от Иланы ещё подальше, разразилась гневной тирадой. И хотя Ширли казалась очень возмущённой, девочка не могла не заметить огонёк злорадного удовлетворения, блеснувший в глазах примадонны. Закончилась тирада так, как Илана и ожидала.

— Карлито, или я, или она!

Карлито (он же Джанкарло Кундалини) сидел на ящике от какой-то аппаратуры и смотрел в пространство пустым взором. Те, кто был знаком с режиссёром достаточно хорошо, знали, что подобное выражение лица у него бывает перед вспышкой ярости, так что большинство членов съёмочной группы тут же смылись «покурить». Линда Кейс куда-то повела Ширли, обняв её за талию и убеждая, что «сегодня просто все очень устали». Когда они покидали павильон, до Иланы донеслось что-то про трудности с детьми в переходном возрасте. И её уже в который раз поразило лицемерие взрослых. Все ведь прекрасно видели, что Ширли Уайт спровоцировала её на грубость. Она провоцировала её уже давно, и никто даже не подумал одёрнуть эту капризную, взбалмошную даму. Виноват, видите ли, переходный возраст Иланы! А самое противное, что эта тварь добилась, чего хотела. Вряд ли Кундалини решит поставленный ею вопрос «или я, или она» в пользу Иланы. Как бы хорошо он к ней ни относился, он не рискнёт расторгнуть контракт с известной актрисой. Студия «Диамант» переживала не лучшие времена. Кундалини нужна была для фильма хотя бы парочка более или менее громких имён, и ему стоило немалых усилий заманить на свою площадку даже таких «звёзд», как Ширли Уайт и Джеймс Дюмон.

«Пошли вы все к чёрту!» — со злостью подумала Илана и отправилась в открытый загон, где резвились, гоняясь друг за другом, пятнадцать фиольских скакунов. Густая белая шерсть защищала их от холода, а поскольку эти животные не любили замкнутых пространств, их загоняли в стойло только на ночь.

— Магнус, Магнус! — позвала Илана своего любимца — самого крупного жеребца, который за время съёмок привязался к ней так, что дрессировщик Пит с трудом скрывал ревность.

Вообще-то на самом крупном единороге должен был ездить принц Дариан, но Магнус сам выбрал себе наездницу, и людям оставалось только смириться с его выбором. Красавец Магнус был единственным из всех задействованных в съёмках скакунов, кто мог взбрыкнуть, если с его мнением не считались.

Магнус подбежал к Илане и ласково ткнул её мордой в бок.

— Осторожно, не испорти свой макияж! — засмеялась девочка.

На голове Магнуса красовался серебристый рог, приклеенный ко лбу животного прочным, но совершенно безвредным биоклеем. Эти рога нисколько не мешали скакунам, так что четвероногих актёров решили не разгримировывать до конца съёмок.

Магнус снова поддел Илану головой и отскочил в сторону, явно приглашая её поиграть.

— Знаешь, дружище, для игры у меня сейчас неподходящее настроение. Может, просто прогуляемся? Где-нибудь подальше от этого гадючника.

Магнус не возражал. На воле ему нравилось больше, чем даже в самом просторном загоне. Он нетерпеливо пританцовывал, пока Илана усаживалась на него, расправляя складки своего длинного расшитого серебристыми снежинками платья. Для верховой езды оно, конечно, не годилось, но у Иланы не было ни малейшего желания идти переодеваться. К ней бы непременно пристали с какими-нибудь разговорами, а ей даже видеть сейчас никого не хотелось.

Илана направила скакуна в свою любимую еловую рощу, которая покрывала пологий склон горы Спящая Собака. Темнеть ещё только начинало, но обе луны уже белели в дымчато-синем небе, обещая светлую ночь. Метель налетела внезапно. Илана была в глубине роще, когда увидела пробивающиеся сквозь еловые заросли снежные вихри. Магнус слегка занервничал. Илана повернула его на восток — к базе, но, выехав на равнину, обнаружила, что местность ей не знакома. Вернее, знакома, но… Илане стало страшно. Раскинувшаяся перед ней равнина напоминала ей ту, что она видела в одном из волшебных зеркал Лабиринта. И ещё пейзаж с картины Мартина «Снежный Король». В небе теперь была лишь одна луна, но светила она так ярко, что хотелось назвать её ночным солнцем. Острые пики скал на горизонте вспыхивали и переливались в её свете белым и голубым серебром… Или это были башни дворцов? На одной из вершин горело ярко-голубое пламя. Приглядевшись, Илана решила, что это действительно не скала, а башня. Что-то вроде маяка. В Альдамейре был маяк. По вечерам, когда на нём зажигали прожектора, Илана смотрела на него из окна своей комнаты. Эта башня совершенно на него не походила.

Девочка почувствовала, как ею овладевает паника. Сколько она уже тут каталась, в окрестностях Спящей Собаки. И с какой бы стороны ни выезжала из рощи, тут же определяла, где находится и как кратчайшим путём добраться до базы. Илана растерянно огляделась. Никакой Спящей Собаки тут больше не было. Она исчезла вместе с рощей, из которой Илана только что выехала. Магнус, увязая в снегу, брёл по огромной равнине, и только странный голубой огонь на вершине далёкой башни говорил о том, что этот мир обитаем.

— Магнус, где мы? — в страхе прошептала Илана.