Больше Ширли Уайт с Иланой не откровенничала, зато держалась корректно, так что второй месяц съёмок прошёл в относительно спокойной, деловой атмосфере.

Илана вернулась в Гаммель в последних числах мая — как раз к началу экзаменов. Сдала она их блестяще, несмотря на то, что пропустила всю четверть. В перерывах между съёмками она иногда занималась. На базе было несколько компьютеров с интернетом. Илана выполнила и отослала в гимназию почти все контрольные, которые делали её одноклассники.

На этот раз она получила высший балл даже по Божьему Закону. Создавалось впечатление, что пастор Лукас просто боится поставить ей оценку ниже. А одноклассники её не только больше не задирали. Они от неё чуть ли не шарахались. Как, впрочем, большинство других учеников гимназии N 7. Вся школа была потрясена недавней смертью Анны Ройзен, но Илана не могла понять, какое отношение к этой трагедии имеет она. Теперь она знала, что Ирма Блейк говорила подруге вовсе не про случай со Снежаной Грундер. Она имела в виду другую одноклассницу Иланы. На кинобазе эта история не обсуждалась. Скорее всего, о ней просто не знали — все были поглощены работой. А если и знали, то, по-видимому, предпочитали при Илане об этом не говорить.

То, что случилось с Анной, было не только ужасно, но и совершенно необъяснимо. Она заболела в начале апреля, а чем — не мог выяснить ни один из обследовавших её врачей. Девочка таяла буквально на глазах. Она не то что худела, а как бы истончалась и даже уменьшалась в росте — словно какой-то таинственный злой колдун решил превратить её в карлика. Марго Аффенштайн и Рита Гудман, которые навещали Анну в больнице примерно за неделю до её смерти, рассказывали, что она стала почти на четверть меньше, чем была, и постоянно обливалась холодным потом. И вообще она была какая-то странная, всё равно что неживая. Двигалась и говорила, как зомби, причём говорила что-то совершенно невразумительное. Одноклассниц она даже не узнала. Потом к ней вообще перестали пускать посетителей. Только ближайших родственников. Хоронили Анну Ройзен в закрытом гробу, а её мать теперь проходила курс лечения в психиатрической клинике.

«А то, что случилось с её одноклассницей!» — вспомнила Илана тихий испуганный голос Ирмы Блейк.

«Ну а я-то тут при чём? — недоумевала девочка. — У неё было ещё 14 одноклассников. И ни на кого из них косо не смотрят».

Не успели жители Гаммеля порадоваться, что сильно запоздавшая весна наконец-то перешла в лето, как на город обрушился снежный циклон. А самое странное, что, когда холод отступил, снег не растаял. Вернее, растаял, но не весь. Примерно четверть того, что выпало, сияло ослепительной белизной на крышах, газонах и зеленеющих деревьях, словно искусственный снег, которым посыпают рождественские ёлки. Сперва решили, что это очередной сюрприз корпорации «Транс-Холод», но её представители заявили, что не имеют к происходящему никакого отношения.

Снег не таял, зато дети «таяли» один за другим. В начале июля по городу поползли слухи, что странная «ледяная болезнь» поразила ещё несколько мальчиков и девочек в возрасте от 7 до 14 лет.

Ортодоксальная газета «Колокол» писала:

«Зло, проникшее в наш мир из царства вечного холода, губит всё живое, и прежде всего, цвет нашей жизни — наших детей. Но не сами ли мы потворствуем злу, воздавая едва ли не королевские почести детям дьявола? Нелюдям с бледной кожей, холодной кровью и ледяным сердцем? Демоны холода и мрака поселились среди людей и похищают их души. А что есть человек без души? Всего лишь бренная плоть, подобная куску глины, который, высохнув, может рассыпаться в прах. Или фигурке из снега, которая может растаять, как тают наши дети, поражённые дьявольской болезнью. Демоны, проникшие в наш мир, хотят превратить людей в бездушные снежные фигурки, которым легко придать любую форму. Дьявол намерен изменить природу людей, дабы лепить их по своему образу и подобию. Бойтесь нелюдей, правоверные! Остерегайтесь детей дьявола, открывающих двери между нашим миром и царством зла! Царством вечного холода, где снег никогда не тает, а всё живое гибнет или становится орудием в руках дьявола и его приспешников».

Бабушка Полли умоляла Илану не выходить на улицу.

— В магазин я и сама схожу, — говорила она. — А в школу тебе, слава Богу, не надо…

— Ну так что мне теперь — проводить каникулы в четырёх стенах?

— Может, эта мадам герцогиня опять тебя куда-нибудь пригласит? Буду только рада, если она на какое-то время увезёт тебя подальше. В конце концов, она сделала всё, чтобы корона Снежной Принцессы досталась именно тебе…

— Бабуля, да может, эти писаки вовсе не меня имели в виду. Ты же знаешь, что многие считают королеву Изабеллу колдуньей…

— Изабелле воздают к о р о л е в с к и е почести. И на вполне законном основании. А в газете написано «едва ли не королевские». Значит, имеется в виду не королева, а…

— …а нелюдь, получившая бутафорскую корону, о которой мечтали многие юные дочери Адама и Евы, — насмешливо закончила Илана. — Это уже не первый выпад в мой адрес. Пора бы тебе привыкнуть… Кстати, эту корону на меня напялила сама королева Германара, а покровительство герцогини Майдарской — это то, с чем не посмеют не считаться, даже если герцогини сейчас здесь нет. Мадам Би послала мне недавно электронное письмо. Она сейчас на Тарлоне и боится, что обстоятельства задержат её там надолго, но если мне будет что-то угрожать, я с ней свяжусь.

— Ну так свяжись.

— Пока в этом нет никакой необходимости. Не волнуйся, бабуля, скоро всё утрясётся.

Илана не стала говорить бабушке, что предпочла бы не пользоваться покровительством герцогини, во всяком случае, без особой нужды. У неё не выходили из головы слова Ширли Уайт об авансе. Он действительно был очень большой, и Илана не хотела увеличивать эту сумму, не зная, что от неё потребуют взамен.

Она попросила Вито Полари о конфиденциальной встрече и поинтересовалась, насколько ей удалось возместить затраты своего спонсора, снимаясь в рекламе.

— Герцогиня распорядилась перечислять все твои гонорары на твой банковский счёт, — сказал кутюрье.

— Как — все? Право же, мне неловко. Мадам Левенхольд и так очень много для меня сделала…

— Пустяки, — улыбнулся Вито, внимательно изучая Илану своими золотисто-зелёными лазами. — Деньги для неё немного значат.

— Но я хочу возместить ей убытки. Я хочу связаться с банком и…

— Они не будут выполнять распоряжения несовершеннолетней девочки. Хотя бы даже и принцессы. И уж поверь — ни за что не посмеют противоречить герцогине.

— Ну а если я, к примеру, захочу сделать ей подарок? Перечислить ей весь свой гонорар за фильм…

— Не думаю, что он будет большим. Кундалини ещё никогда не делал кассовых фильмов. Знаешь, какой самый большой подарок ты можешь сделать мадам Би?

— Какой?

Маэстро немного помолчал, глядя на Илану с лёгкой улыбкой, от которой ей почему-то стало не по себе.

— Просто с благодарностью принимай ей подарки. Больше всего на свете мадам любит делать подарки своим друзьям. И ей это ничего не стоит. Почему ты так спешишь расплатиться?

— Маэстро, вы же сами не любите влезать в долги…

— Увы, и я от них не свободен. Какого бы успеха мы ни добились, мы остаёмся вечными должниками тех, кто помог нам подняться. Дитя моё, абсолютной свободы не бывает. Во всяком случае, для человека. Ему за всё приходится платить. И чем больше ты имеешь, тем больше должен.

«Ладно, — подумала Илана. — Подождём до совершеннолетия. Там уж я сама разберусь со своими долгами».

Погода наладилась. Очищенный от странного снега город вновь засиял яркими летними красками, и настроение гаммельцев немного улучшилось. Гуляя в ближайшем к дому парке, Илана настороженно прислушивалась каждый раз, когда до неё доносился звон колоколов. Ей казалось, что похоронную мелодию вызванивают не чаще, чем обычно. Илана с удовольствием покаталась бы на своём олене, но она решила лишний раз не привлекать к себе внимание. Никто не тыкал в неё пальцем, не писал на стенах её дома гадости, не бил окна, и всё же следовало вести себя осторожно. Хотя бы ради бабушки.