Но есть и другое отношение: «звание Сатаниста — это, если угодно, корсет, который позволит мне поддерживать себя в приемлемом для себя состоянии».

Я бы переформулировал этот тезис: самоидентификация сатанистом — естественна. Это тот самый «стержень личности», о котором я не раз высказывался.

Не менее важно и то, что часто самоидентификация происходит до становления; но при этом взятая на себя ответственность заставляет относиться к себе более критически — и развиваться далее.

«Оценивая себя сейчас, скажу откровенно — название было взято самонадеянно, фактически тогда я не имел на него права. Вместе с тем присутствовало чёткое понимание того, что невозможно быть сатанистом не развиваясь, не проявляя себя в действиях. Момент окончательного осознания себя именно как сатаниста, а не просто называющего себя так, пришёлся именно на действие — полный разрыв с прошлым, начало новой осознанной жизни».

Ну и, в конце концов, «само название „сатанист“, „мистик“ или „гностик“, — не главное. Главное — внутреннее желание служить Тьме, бескорыстная любовь (тяга) к Родителям и стремление к интеллектуальному и духовному (демоническому) росту».

Этот вопрос задавался с целью определить, обязательна ли мизантропия как этап становления сатаниста, а также — остаётся ли она как черта характера после становления, и если да — то в каких случаях (известно, что многие блэкеры заявляют себя убеждёнными мизантропами). Определение термина было специально пропущено, чтобы выяснить понимание мизантропии у респондентов.

Обобщённый ответ можно сформулировать так: мизантропия, не являясь в полной мере сатанинским явлением, de facto необходима в начале Пути — когда человек делает первые шаги от человеческого. Чем дальше, тем меньшее значение имеет мизантропия и тем чётче становится видно, что она — не ненависть (в смысле эмоции) к людям, а, скорее, презрение или ощущение чуждости, инаковости.

Пользу мизантропии многие видят в том, что антипатия к людям усиливает стремление «не быть, как они», что на начальном этапе помогает сделать шаг от человеческого. Разумеется, в дальнейшем такая мотивация сходит на нет, поскольку на первый план выходит гораздо более глубокое и важное стремление — не стремление отойти от человека, а стремление идти к Дьяволу.

«Как и все сатанисты, я мизантроп. Почему — могу сказать за себя. Я воплотился здесь, в этом мире, так было угодно Тёмным Богам, чтобы я получил в этом мире определённый опыт. Просто мы настолько разные с этими людишками, которые тусуются здесь же в человеческом теле, что я их просто не понимаю. Не понимаю и не перевариваю. У нас совершенно разная система ценностей… Я не ненавижу, допустим, тех же самых скотов — баранов и прочих; они живут вполне в соответствии со своим статусом. Но почему организм, способный на большее, живёт как баран, — я не понимаю. Не понимаю и не принимаю»; «Мизантропия — это чувство собственного достоинства в противовес стадным хотелкам жвачных человечков».

«Мизантропию можно определить только как ненависть человека к человеку. Именно ненависть к подобному себе… В мизантропии содержится частица ненависти, определённый потенциал, требующий реализации — пути от малого к большему, от искры к пламени… Человеческие особи достойны только презрения. Только бог достоин всей полноты нашей ненависти (www.maledictum.com)».

«…можно пытаться использовать массового человека как некую „печку“, от отрицания которой танцевать… этот этап в какой-то момент обязательно должен быть пройден, потому что негативные оценки сами по себе плохо позволяют устанавливать направления собственного развития».

Кроме того: «Мизантропия (mis-anthropos) — отрицание своей принадлежности к человечеству, отрицание человеческого в себе. Естественно, что вместе с человеком из твоего сердца уходит и бог, его отец. Мизантропия является частью Сатанизма».

В отношении сатанистов к людям важно именно то, что мы — не просто нонконформисты, которых что-то не устраивает, и которые играют в свои эскапистские игры (как панки или, что более современно, готы). Сатанист — это именно иной, позиция по отношению к человечеству — не «выше» или «ниже», а вне. Тот самый взгляд Бездны, который так боятся увидеть люди. «Инородность — более верное определение для моих отношений с человеком».

Мизантропия сатаниста не эмоциональная, она холодна, как языки Чёрного Пламени: «отсутствие любви, как невозмутимость. Контрарное[119] понятие, а не контрадикторное[120] (последнее как раз и будет человеконенавистничеством, которое обычно подразумевается под мизантропией)».

При этом важно, что «неприязнь вызывают не сами по себе люди. Как объект — это уникальные зверюшки и значительная часть моего интереса и внимания направлена на них.[121] Антипатию вызывает погружение в них».

Также необходимо отметить и то, что сатанизм является активной позицией, поэтому «следует различать активную мизантропию, своего рода жизненную позицию, и так называемую „кухонную мизантропию“, когда „мизантроп“ сидит на кухне и всех ненавидит (как правило, пристальное рассмотрение показывает, что он ни на что более и не способен)».

Ну и в заключение: никто не заявил, что он начал становиться мизантропом осознанно. Наоборот — мизантропия являлась врождённым отношением к человечеству (разумеется, проявлялась она не сразу при рождении): «Нелюбовь к человекам была со мной, сколько я себя помню».

О том, что основные проблемы создают собственные (человеческие) слабости, говорят в той или иной форме больше половины опрошенных:

«Что мешало осознанию и становлению? Та же самая инерция физического тела, которое привязано к социуму так или иначе»; «Человек и его ограниченность»; «Наибольшее препятствие — рутина жизни»; «в первую очередь — человеческое. Как активное препятствие, оно затягивает назад, в „уют“ и „покой“».

Общей тенденцией можно назвать то, что здесь, как и в случае с мизантропией, продвижение по Пути нивелирует важность явления. То, что в самом начале кажется настоящей сложностью, со временем переходит в разряд небольших помех или исчезает совсем. Кроме того, препятствия являются не столько помехой, сколько тем, что делает идущего сильнее, проверяет его на прочность и закаляет. Не случайно известная цитата из Ницше повторяется так часто. «Препятствия… такое слово неприемлемо для того, кто встал на Путь. Не существует непреодолимых препятствий, и я рассматривал и рассматриваю их как временные трудности, которые не в силах помешать тому, что предначертано мне сниже и скреплено печатью Проклятия».

«В принципе, не могу сказать, что были какие-то действительно серьёзные препятствия. В конце концов, если бы мне не удалось их преодолеть, значит, туда бы мне была и дорога; они служат своеобразным „ситом“, отсеивающим тех, кому Путь не по силам».

Хотелось бы отметить фразу: «в сутках слишком мало часов, в часах — минут и в минутах — секунд» — она однозначно указывает на корреляцию сатанизма с развитием. Несмотря на то, что этот вопрос не был затронут в интервью непосредственно, я буду указывать на аргументы в пользу таковой связи. Так же логично обратить внимание на вопрос межличностного взаимодействия на этапе становления. Никто не написал нечто подобное такому: «я нашёл Учителя, и он мне всё объяснил».

Все находили себя (и Тьму в себе) самостоятельно и расценивают это как однозначно положительный фактор: «Сюда же можно отнести долгую изоляцию от других Тёмных личностей. Но отсутствие подсказок предоставило возможность пройти всю дорогу самостоятельно. А мысль, когда до неё дошёл сам, гораздо драгоценнее перенятой».