– Она ужасно сегдится на меня. – Шеридан указал пальцем в сторону Моник, приветствовавшей в дверях посетителей. – Ты поможешь мне ее уговогить?

– На что же она сердится?

– Ах, она всегда сегдится! – Шеридан округлил глаза. – Хочешь знать, кого она мне напоминает? Мою старую няню. Вогчливую игландку. Помнишь? Она била меня кочеггой!

– Моник?

– Моя игландская няня. Ну, ты же помнишь ее, Ггейс! Большой нос с богодавками и все такое.

– Да.

Она представила себе Шеридана, Нэнси и себя детьми, играющими вместе, пока их родители внизу обедали и обсуждали взрослые проблемы. Шеридан всегда любил бывать у Резерфордов из-за их более сговорчивой няни и кукольного чайного сервиза, который ему, как мальчику, иметь не разрешалось. Они с Нэнси любили, когда он приходил. Шериданом было легко командовать, потому что он был на несколько лет моложе их. С тех пор в нем произошла единственная перемена: сегодня он никому не позволял командовать собой. Вероятно, кроме Моник. Во всем остальном он остался таким же, как в детстве.

– Странно, – немного помолчав, промолвила Грейс. – Я отлично помню твою няню, но не помню носа с бородавками.

Он хлопнул рукой.

– Ну, вегоятно, это была поэтическая вольность! У нее обязательно должен был быть нос с богодавками. Я думаю, все дело в змеях.

– В змеях?

– Вот за это Моник на меня и сегдится! Я встгетил стагого знакомого, заклинателя змей, габотающего в большом цигке. Он уступил мне пагу довольно больших питонов по очень выгодной цене. Я думал, они будут ползать по дому, виться вокгуг агтефактов. Вообще, создавать экзотическую атмосфегу.

– Шеридан! Неудивительно, что Моник на тебя сердится! Скажу тебе начистоту: если змеи начнут ползать по этому клубу, моей ноги больше здесь не будет!

– Вот вгедная! Ты не лучше Моник! Питоны же не кусаются. У них даже нет яда. Так сказал этот пагень. Яд выдавливают только из ядовитых змей.

Грейс кого-то заметила.

– Маргарет! Она здесь! Шеридан неодобрительно фыркнул.

– Догогая, ну как ты могла пгитащить в мой клуб такую невзгачную девицу? Она похожа на секгетагшу. Выпговоди ее, пожалуйста, а с тобой мы увидимся позже.

С этими словами он удалился, оставив Грейс наедине с ее негодованием по поводу появления Маргарет.

– Тяпнем? Я хотела сказать – выпьем? – спросила она Маргарет, тихо опустившуюся на освободившееся место Шеридана.

Маргарет помотала головой:

– Я не останусь. Уже поздно. Завтра на работу и вообще... Я просто должна была прийти и рассказать вам, что произошло.

– Ну?

Хитрая улыбка.

– Он был там, в толпе. Я его заметила. На нем были искусственная борода и усы, но меня не проведешь!

– Правда?

– Я подошла и похлопала его по плечу: «Мистер О'Коннелл, не подпишете ли вы мне книгу?»

– Ну а он?

– А он аж вздрогнул! Затем отвел меня в дальний угол комнаты и пообещал подписать, если я не выдам его инкогнито.

– А зачем ему понадобилось скрываться на собственном выступлении в этом дурацком обличье?

– Он сказал, что совершенно случайно узнал о готовящемся собственном выступлении и не смог устоять перед искушением прийти инкогнито и посмотреть, что же будет происходить.

Грейс фыркнула.

– Чего он ожидал? Собирался сидеть в публике и смотреть на свое выступление?

Маргарет пожала плечами:

– Полагаю, он думал, что это что-то новенькое. По-моему, он любит новшества.

– Наверное.

– Вам хорошо говорить! Вы сами скрывались под этим рыжим париком!

Фырканье. Девушка опять перешла границу.

– Посмотрите! – Маргарет вынула свой экземпляр «Видения» и открыла на форзаце. «Маргарет, симпатяжке из симпатяжек. С восхищением. Декстер О'Коннелл». Видите, он мной восхищен! – В ней все сейчас дышало самодовольством. – Из всех, кто пришел на его выступление, я единственная его узнала! Так что во всем мире единственный человек понимает, как я очаровательна!

– Что ж, уверена, вам это очень приятно! – Грейс почувствовала, как у нее задергалось веко.

– Вы ревнуете! Послушайте, не надо! Он просил меня кое-что передать вам.

Возникла раздражающая тишина, вероятно, Маргарет растягивала удовольствие.

– Ну? Что он сказал?

Господи, как же Маргарет любит хранить тайны!

– Он сказал: «Передайте вашей подруге, что притворная скромность ей не идет». И протянул мне это. – Она вынула из сумочки запечатанный конверт и бросила его на стол.

Грейс взяла конверт. Он был тяжелым, и в нем прощупывался знакомый силуэт.

– Это ключ, да? – спросила Маргарет. – Должно быть, от его номера в отеле? Что вы будете делать?

– Он самый высокомерный, бесцеремонный человек, которого я когда-либо встречала. – Грейс не стала распечатывать конверт. – И мне надоели его игры.

– Так что вы будете делать?

– Верну это ему. – И она спрятала конверт в сумочку. – А теперь вам лучше уйти, правда? Завтра рано на работу.

– Наверное, так. – Похоже, Маргарет очень хотелось передумать и, в конце концов, выпить. – Так я оставлю вас одну?

– Вовсе нет!

Это был Джон Крамер, стоявший рядом с их столиком. Крамер с широкой улыбкой на лице, а вот выражение его карих глаз было едва различимо при тусклом освещении клуба.

– Что вы здесь делаете? – В голосе Грейс почти звучала паника. Она старалась успокоиться.

Маргарет переводила взгляд с одного на другую, но потом остановила его на лице Крамера.

Он ей понравился, поняла Грейс. Она оглядела женщин, сидящих за ближайшими столиками: большинство из них тоже с интересом смотрели на него.

– Я решил, что мне стоит принести вам это! – Он извлек из-за спины ее рыжий парик и шляпу. – Полагаю, вы обронили это по дороге сюда!

– Вы следили за мной?

– Не совсем. Впрочем... фактически можно сказать и так. – Крамер немного покраснел. – Меня заинтриговала ваша маскировка. И я подумал: «Место, куда она направляется, наверное, достойно таких уловок. Давай-ка выясним!»

Крамер замолчал. Маргарет неуклюже помахала им обоим, что-то пробормотала и ускользнула.

– Этот человек беспокоит тебя, Ггейс?

Вернулся Шеридан. Мужчины широко заулыбались и обменялись рукопожатиями и возгласами типа «Сто лет не видел тебя, старик!». Шеридан отпустил какую-то шутку насчет парика и шляпы и убрал их. Крамер принялся расспрашивать его о «Тутанхамоне», а официант поставил на столик еще три «Луксорские ящерицы».

– Я познакомился с этим стагым хгычом в Каиге много лет назад. Он... Что ты делал в Каиге, Джон?

Крамер пожал плечами:

– Просто отдыхал.

– Ты читала что-нибудь из его шедевгов, Ггейс? Он, между пгочим, очень хогошо интегвьюигует людей. Гасполагает к себе и заставляет выкладывать ему все секгеты!

– Довольно, Шеридан! – Крамер закурил.

– Несколько лет назад он пгоизвел фугог своим интегвью с пгезидентом Гагдингом. Ты слышала об этом? Тот по уши поггяз в скандалах с любовницами и с «Типот-доум»[13]. Можно подумать, что самое последнее, чего он хочет, – это поговогить с человеком вгоде Джона. Все так откговенно. Как он сказал, Джон? «Я сумею спгавиться с втагами. Это из-за дгузей я не сплю ночами».

– Что-то вроде этого.

– Ггейс тоже в некотогом годе жугналистка, ты это знаешь, Джон?

– Шеридан...

– Она ведет колонку Дайамонд Шагп в «Гегальд». Она ужасно популягна, наша шалунья Ггейс! – Однако, взглянув на нее, он спохватился: – О господи! Кажется, я совегшил пгомах! Видишь, как она на меня смотгит? Словно хочет задушить меня или пгибить на месте! Я забыл, что ее габота в «Гегальд» – ужасный секгет!

Эстрадный оркестр заиграл хороший быстрый чарльстон. На лице у Грейс застыла улыбка.

– Хотите потанцевать, Джон?

Они с Крамером кружились и брыкались на танцевальной площадке, и она чувствовала, что на них смотрят. Грейс всегда была неравнодушна к хорошо танцующим мужчинам, как никогда не любила плохих танцоров. Они двигались почти прижавшись друг к другу, она обняла его за шею, понимая, что со стороны они похожи на влюбленных. Был только один человек в Лондоне, который так же хорошо вел ее в танце.