Исправлять мужчин должны мужчины, а женщин – женщины. Если женщины примутся исправлять мужчин, им помешает жалость; мужчинам же, взявшимся за исправление женщин, – их жестокость.

Легче расторгнуть сотню браков, чем разлучить одного священника с его служанкой.

Любовь способна обманывать даже обманщиков.

Мужчине так же трудно скрывать свое счастье, как его добиваться, ибо как ни один охотник не откажет себе в удовольствии, завидев добычу, трубить в рог, так нет и такого любовника, которому бы не хотелось похвастаться своей победой.

Самые жадные ростовщики воздвигают самые красивые и роскошные часовни в надежде умилостивить Бога десятью тысячами дукатов, истраченных на постройку этих зданий, и расплатиться с ним за те сто тысяч, которые они награбили. Как будто Господь не умеет считать!

Скандал иногда бывает хуже самого греха.

Там, где недостает добродетели, иногда не обойтись без лицемерия, как мы иной раз прибегаем к каблукам, чтобы никто не заметил, что мы малы ростом.

Тот, кто говорит, что подозрение – это та же любовь, ошибается, ибо, хоть оно и рождается из любви, как зола из огня, оно, подобно золе же, тушит этот огонь.

Трудно раскаиваться в приятных забавах.

Уж лучше любить одну женщину как женщину, чем поклоняться нескольким как иконам.

Большая разница – не хотеть или не уметь согрешить.

В начале всякой философии лежит удивление, ее развитием является исследование, ее концом – незнание.

Даже на самом высоком из земных престолов сидим мы на своем заду.

За свою жизнь я неоднократно видел, как рождались чудеса. Те, кто первыми прослышали о некоем удивительном явлении и начинают повсюду трезвонить о нем, отлично чувствуют, встречая недоверие, где в их утверждениях слабое место, и всячески стараются заделать прореху, приводя ложные свидетельства. Спервоначалу личное заблуждение становится общим, а затем уже общее заблуждение становится личным. Вот и растет эта постройка, к которой каждый прикладывает свою руку так, что самый дальний свидетель оказывается осведомленным лучше, чем непосредственный, а последний человек, узнавший о нем, – гораздо более убежденным, чем первый.

Как только женщина становится нашей, мы перестаем ей принадлежать.

Когда я играю с кошкой, неизвестно, кто кого больше развлекает.

Кто заражен страхом болезни, тот уже заражен болезнью страха.

Лучший способ запомнить что-нибудь – постараться это забыть.

Люди ни во что не верят столь твердо, как в то, о чем они меньше всего знают.

Мы научили женщин краснеть при малейшем упоминании о всех тех вещах, делать которые им ни в какой мере не зазорно.

Не хорошо вычищенный, а хорошо сшитый сапог показывает красивую форму ноги.

Никто не ведет счета промахам предсказателей, как бы часты и обычны они ни были; что же касается предсказаний, оказавшихся правильными, то им придают большое значение именно потому, что они редки.

О предсказателях будущего: Главное условие успеха таких гадателей – это темный язык, двусмысленность и причудливость пророческих словес, в которые авторы этих книг не вложили определенного смысла с тем, чтобы потомство находило здесь все, что бы ни пожелало.

Плакать из-за того, что мы не будем жить сто лет спустя, столь же безумно, как плакать из-за того, что мы не жили сто лет назад.

Раз мы ненавидим что-либо, значит, принимаем это близко к сердцу.

Существуют вещи, которые только затем и прячут, чтобы их показать.

Те, кто содержит животных, должны признать, что скорее они служат животным, чем животные им.

То, что мы меньше всего знаем, лучше всего годится для обожествления.

Трусость – мать жестокости.

В пятьдесят мир начинает вас утомлять, а в шестьдесят мир утомлен вами.

Есть люди, чье равнодушие и пренебрежение приносит больше чести, чем их дружба и похвалы.

Кто в двадцать лет ничего не знает, в тридцать лет не трудится, в сорок лет ничего не приобрел, тот никогда ничего не будет знать, ничего не сделает и ничего не приобретет.

Миру быстро наскучивают люди, которым наскучил мир.

Множество книг в библиотеке бывает часто толпой свидетелей невежества ее владельца.

Подвергаться смерти для того, чтобы жить в истории, – значит заплатить жизнью за каплю чернил.

Самый верный признак неисполнения обещания – это та легкость, с которой его дают.

Бог, который нас создал без нас, не может спасти нас без нас.

Великие люди не висят в воздухе, не оторваны от всего человечества – нет, они больше нас лишь потому, что на голову выше, но их ноги на том же уровне, что и наши, они попирают ту же землю.

Во мне, а не в писаниях Монтеня содержится то, что я в них вычитываю.

Время потому исцеляет скорби и обиды, что человек меняется: он уже не тот, кем был. И обидчик и обиженный стали другими людьми.

Всякий раз мы смотрим на вещи не только с другой стороны, но и другими глазами – поэтому и считаем, что они переменились.

Два похожих лица, ничуть не смешных по отдельности, смешат своим сходством, когда они рядом.