Сегодня южанин выглядел далеко не столь пугающе — и ярости не было в нем, скорее, раздражение и неприязнь, куда без нее. И… любопытство. Он словно спрашивал — ты наконец понял, кто хозяин этой земли? Вздрогнули губы оборотня, чуть приподнялась верхняя — словно кошка намеком показала клыки. Северянин опомнился. Открытый взгляд — вызов… За взглядом в упор обязательно последует удар или что-то подобное… Айтли принялся рассматривать потолок. Слабости — не дождется… но бросать энихи вызов — нелепо. Ведь Этле у них…

А сердце оборотня громко бьется — чуткий слух уканэ отметил. Он неспокоен… может в любой миг ударить. Но эсса обучали владеть своими чувствами, держать их в узде, а не выплескивать, подобно южанам.

Когда тишина стала слишком протяжной, Айтли ощутил неприятную истину — теперь достаточно было помолчать немного еще, и оборотень ударит уже потому, что не может понять, потому, что молчание сочтет вызовом.

— Что с Этле? — выдохнул северянин, сознавая, что проиграл — он лишь чувствовал, не умея подчинять.

И взглянул ему прямо в лицо.

— Киаль опекает ее. Моя сестричка добрая, — дернулась бровь.

— Ударь, если хочешь, — Айтли не опускал глаз.

— Заносчивые вы, северяне, — гость нашел его руку, сильно прижал чувствительную точку между большим пальцем и указательным. Айтли побледнел, но старался не отдергивать руку.

— Тебе нравится причинять боль?

— Мы берем силу и в этом тоже. А вы причиняете не меньше боли — но вам она безразлична. Даже радости нет. Так кто из нас хуже?

Айтли прикусил губу, стараясь держаться. Если он только дернется… с каким бы презрением эсса ни смотрели на южан, вряд ли кто добровольно хотел испытать то, что может сделать это чудовище.

Кайе неожиданно отпустил его руку, отошел к стене, спиной прислонился. Разглядывал заложника. Ледышка… сушеное щупальце. Как и сестра его. А ведь некоторые южане соблазнялись северянками… и мать Огонька была северянкой. Ничего привлекательного. Не понять…

— Вы считаете чудовищами всех нас, а сами? — спросил почти весело. — Тебя отдали нам спокойно — почему? Из гордости любовь и заботу не покажете, северяне? А на самом деле в Тейит о вас по ночам льют слезы?

Айтли отвернулся. Нечего ему было ответить. Он хотел бы поставить на место это существо… но айо был прав.

— Ты ведь пришел не болтать. Так не трать время попусту.

— Как ты заговорил! — рассмеялся оборотень. — Я пришел потому, что мне этого хочется. И чтобы ты не задирал нос…

— Мне все равно, что ты скажешь.

— И про Этле?

Северянин молчал. Старался сосредоточиться на одной мысли — с сестрой все в порядке. Он это видит сердцем. А он все равно не принес никаких новостей, что могли бы оказаться добрыми.

Неожиданно айо кивнул:

— Хорошо. Не хочешь говорить — и я буду молчать. А ты все равно знаешь, что сказанное мной — правда. Не хочешь признаться себе.

У Айтли застыли кисти рук — тепло уходило из тела, и юноша не мог понять, виной тому оборотень, сам он или стечение обстоятельств. Неужто в самом деле боится? А Ила как-то сказала, что тоска похожа на холод.

— Я хочу видеть сестру. Мы не пленники. Узнай эсса, как вы обращаетесь с нами…

— Ты недоволен чем-то? Так пожалуйся мне!

— А если — твоему деду?

Кайе повел плечом:

— Пока в тебе остается хоть искра жизни… ему все равно. Если северяне потребуют показать вас — мы исполним их просьбу. А вылечить можно быстро. Наши целители не уступают вашим.

— Я буду рад, если слово Тевееррики верное. Мы умрем, но и вы сдохнете все.

— А ты глупый, — заметил Кайе. — Гордишься передо мной своей выдержкой… да плевать я на нее хотел. Сломать тебя легче легкого. Северяне боятся боли, а мы умеем черпать силу даже в ней. И умнее всех себя считаешь… Когда травят крыс в доме, не поджигают дом вместе с хозяевами.

— Ты сам хочешь столкнуть над пропастью север и юг, — откликнулся Айтли.

— Я — хочу. Только пропасти нет. Хочу, чтобы правил воистину сильный. И это будет южанин.

— Может быть… — почувствовал невероятную усталость, опустил голову, поняв, что на сей раз ему ничего не грозит. — Может быть, нас с тобой завтра не будет на этом свете. Мне все равно, что ты говоришь о войне или мире. Пока это не более чем слова.

Рука обхватила его шею сзади.

— Слова? Я не люблю их, не то что вы. Так — лучше? — стиснула, почудилось — хрустнули шейные позвонки.

— Ты понимаешь сам, кто ты? — вырвалось, несмотря на острую боль.

— Нет.

Айтли не шевелился, ожидая смерти — и ему понадобилось время, чтобы осознать — оборотня уже нет в комнате.

Над излучиной Читери в сиреневом мареве скользили три продолговатых облачка. Легкие, грациозные, как и полагается облакам. Любопытные, полупрозрачные.

Заметив их, человек приоткрыл рот и застыл, будто врос в землю. И лишь когда незваные гости подлетели совсем близко, заорал и помчался, не разбирая дороги, прочь от излучины.

Женщины полоскали белье в реке, слышали крики, и, напуганные вертели головами по сторонам, пытаясь понять, что случилось. Потом одна пальцем указала на небо. Другая отмахнулась и снова взялась за стирку, пока облачко не спустилось ниже и не зависло неподалеку от женщин. Тут младшая попросту ухватила подругу за руку и потащила в сторону, и облачко чуть сдвинулось в сторону и будто лизнуло воздух — через миг от корзины остались щепки, а разбросанное белье закачалось в воде, устремилось вниз по течению.

Новость, что на окраине появились «перья», достигла первыми тех из Сильнейших, кто находился поблизости.

— Куда смотрели стражи селений?

— «Перья» давно не появлялись на юге…

Несколько человек завороженно наблюдали за легкими покачиваниями «перьев». Синта, они не были напуганы — либо не показывали страха, в отличие от простых жителей, столпившихся поодаль.

— Я видел пару… в пути, — тихо откликнулся Кайе.

— Летят… на город. — Небесные гости покачивались над излучиной, очень медленно продвигаясь вперед. Только что они закончили с любопытством плавать вокруг покинутого хозяевами домика, разломав его на части, как ребенок разламывает игрушку — без злобы, с наивным любопытством желая понять, не прячется ли что у нее внутри.

— На севере их много — может, не тронут. Там с ними живут.

— Нет, — юноша качнул головой. — Смотри — развалины. Скоро «перья» пролетят над домами…

— Это окраина, — раздался мягкий голос из-за плеча. — А дальше — кварталы бедноты. Ничьи. Пусть плывут. Если и уничтожат, не страшно, а если свернут — будем думать.

Кайе обернулся резко — словно кошку дернули за хвост.

— Ты… откуда ты здесь взялся?!

— Я увидел их, — кивнул Ийа, глядя на «перья». — Знаю, что это такое.

— Вот и катись к ним! Амаута, там же наши… наши люди, пусть общие! А если пройдут над кварталами здесь и свернут к башне — что делать в городе? Доламывать то, что оставят они?

— Ты собираешься драться с ними, Дитя Огня? Они сильнее тебя, и не выпускай коготки. Они и вправду сильнее. Ты — на земле, они — в своей стихии.

Пустой домик словно могучая рука смяла — он сложился, и обломки прижало к земле. Люди непроизвольно качнулись назад.

Кроме одного, который пригнулся и готов был прыгнуть вперед.

— Погоди, — пальцы Ийа впились в его запястье. — Иначе ляжешь там, как этот домик.

— Не дождешься!

— Не шипи, успокойся. На севере справляются с ними, потому что знают, как. У нас толком не знают. Так послушай меня. Если ударишь, да еще как любишь, с размаху — всем будет плохо. Нужно поставить щит, только не твердый, а вязкий — и мягко отводить «перья» в сторону. Не толкая и не ударяя ни в коем случае. Понял?

— А ты откуда знаешь?

— Я стараюсь знать о мире побольше, чем ты. И с такой подругой, как Имма, это еще проще, — улыбнулся.

— Не врешь о «перьях»?

— Нет. Остальные тебе не нужны, не сможете действовать слаженно. А я пойду тоже.