— Я не стану давать тебе советов — все, что мог, уже дал. Ты хорошо подготовлен, а кое-что у тебя прирожденное. Но для твоего противника это далеко не первый бой, он знает, как его надо вести. Не увлекайся. И постарайся закончить все в первом круге.

Заметив, что младший не слушает, а глаз не сводит с освещенного солнцем песка, отступил в сторону:

— Иди.

Песок похрустывал под ногами, живой и упругий. В круг вышел, не испытывая ничего, кроме радости. Такой же радости, как во время охоты, когда чувствовал — один прыжок, и жертва будет его.

— Не стоило его выпускать, — вполголоса проговорил дед. — Он не ощущает себя человеком.

— Ему ничего не грозит. Если перекинется — удержат.

Мальчишка обернулся и помахал рукой родственникам.

Поначалу зрители были удивлены — Наста, известный решительностью своей, уходил, то отступая, то перекатами, будто испытывал страх. Конечно, противник достался нелегкий, но все-таки неопытный и юный — вряд ли мог напугать настолько.

— Что это с ним? — недоуменно спросил Нъенна, глаз не сводя с Насты.

— Это же… — тихое злое шипение, которое сделало бы честь оборотню, раздалось рядом.

— Что такое? — встревожился троюродный брат.

— Глянь… Он водит мальчишку, не подпуская к себе, а тот все больше отвлекается на постороннее… вообще забыл, где находится. Что Наста за запах взял, хотелось бы мне знать? Отродье…

— Но не молчать же! — встревожился Нъенна.

— Да нет нарушений, нет! — сверкнул глазами внук Ахатты. — Ах, Бездна… — сжал руку. — Осталось всего ничего! Круг скоро закончат!

— Смотри!

Люди заволновались, зашумели.

Кайе остановился, прижал ладонь к переносице. Противник использовал этот момент — ударил; но оборотень в самый последний момент отклонился, и потряс головой, будто не от удара ушел, а от мухи. Огляделся по сторонам, кажется, наконец вспомнив о поединке.

Наста мелькнул перед глазами потерявшего цель противника, очутился за спиной и прыгнул — был не многим тяжелее, не многим выше, но прыжок получился удачным: руки сомкнулись на горле юноши, и Наста опрокинул того навзничь.

— Всё, — сказал Къятта.

Нъенна только открыл рот, но не успел ничего ответить: Кайе сжал запястья противника, враз отцепил руки от собственного горла и легко, будто мышонка, перекинул человека через голову на песок. Хрустнули кости, человек закричал: одна рука его неестественно торчала в сторону, едва не оторванная в локтевом суставе.

Кайе поднялся, отряхнул песчинки с тела и со штанов и замер: чисто по-кошачьи напряженно то ли вслушивался во что-то, то ли пытался уловить запах. Победы своей он, кажется, не заметил. Растерянно побрел прямо, не обращая внимание на выигранных. Почти натолкнувшись на людей, исполнявших роль ограды, развернулся и двинулся по окружности, видимо, не соображая.

— Что с ним? — встревожился Нъенна.

— Все то же. Трава, я полагаю. — Недобрый прищур Къятты ничего хорошего Кауки не обещал.

— Ладно, и без того пострадал. Они не равны все же… — вступился родственник.

— Не равны… опытный боец и мальчишка, — добавил: — Иди возьми женщин, а я заберу этого… хомяка.

Нъенна остановил его:

— Ты сказал — всё?

— Я же не мальчика имел в виду.

Къятта двинулся за братом, но остановился и сказал с легкой улыбкой, и можно было видеть, как он на самом деле доволен:

— Тому идиоту надо было и дальше избегать физического контакта. Во втором круге, с ножами мальчишка мог и не выстоять. Нет же… решил закончить красиво.

Чтобы привести в чувство брата, старший не стал изобретать изысканных средств. Просто окунул того несколько раз головой в ледяную воду. Расхохотался, видя ошалелое лицо победителя.

— Ты жив? — спросил, не скрывая гордости за младшего.

— Ты решил меня утопить? — отозвался Кайе, отряхиваясь по-звериному; во все стороны полетели брызги. — Бездна, мне давно не было так хорошо.

Къятта повернулся и, все еще улыбаясь, пошел прочь.

— Девчонку я отослал к тебе, — крикнул напоследок.

Кайе проводил его взглядом, еще раз встряхнул головой. Зачерпнул воды, выпил — холодная. Не стал тратить время на обходные тропинки — срезал прямо через изгородь, как всегда, и в комнату вошел через окно, прихватив по пути спелый плод.

Услышал испуганный вскрик.

Уселся на пол. Вгрызся в сочный бок тамаль, рассматривая «приобретение» Рода. Девчонка и впрямь оказалась хорошенькой — сейчас вдоволь вблизи нагляделся. Стройная и крепкая. Брови тонкие изогнуты крылышками ткачика, скулы высокие, губы темные, нежные, сложены так, будто о чем-то просить собралась. Вроде все по отдельности обыкновенно, а вместе очень даже, так и тянет коснуться… Вдвойне приятно… в победе не сомневался, но выходить в круг за крокодила как-то смешно. А что Кауки приглянулась, так им все равно, мог оказаться и крокодил.

Девчонка стояла, дрожа. А ведь знала, что, попросив другой Род о защите, придется платить не только мастерством — слишком красива.

— Что, наши мужчины лучше? — спросил резко.

Она вздрогнула и не ответила.

— Не молчи!

— Наста Кауки мог делать все, что угодно… и не только силой — у меня мать… А он и ей хотел сделать больно, сердцу.

— А почему побежала к нашему Роду?

— Я знала, что в круг выйдет твой брат или Нъенна, может быть, — девушка подняла глаза, светло-карие, прозрачные из-за слез. — Они сильнее… Это верная победа.

— А Ийа?

— Мог выйти не он… да и своих вышивальщиц у них много.

— Меня ты не ждала.

— Нет… — всхлипнула и нелепо зажала рот ладонью, боясь, что вырвется еще хоть звук.

Выбросив косточку тамаль в окно, сказал с усмешкой:

— Хлау покажет вам дом. Позже…

— А… я… — она низко опустила голову.

— Ты?

Встал. Отбросил со лба волосы. Она сжалась: боится насилия, грубости. Дурочка… когда можешь многое, мелочи не нужны. Ну, разве иногда…

Не сейчас. Сейчас ему хотелось перекинуться и в зверином обличье просто развалиться на мохнатой шкуре. Смешно — шкура у энихи своя…

Блаженная лень — огонь на сей раз излился в круге, девчонка может не опасаться особо. И давно не было так хорошо. Словно ласковые солнечные лучи лижут тело, а внутри — просто тепло. Фыркнув, растянулся-таки на меховом ковре, затылком упираясь в скрещенные руки. Прикрыл веки, улыбаясь. Перед глазами все еще стоял песок круга, ощутимое присутствие зрителей, жадно следящих за поединком. Не знал, что лицо его сейчас выражало почти нежность, посмеялся бы, скажи кто — бывает же…

Девчонка окликнула его. Тихо-тихо.

— Решилась все-таки? — открыл глаза, поднялся; шагнул к ней и положил руки на плечи.

— Да, — прошептала, опустив голову низко — макушка коснулась его груди. Мелочи не нужны… но если сами идут в руки, почему нет?

Она была мягкой, и пушистой казалась, словно лемур.

Къятта знал, что Чинья еще не покинула дом. Силой ее не стоит держать — не пленница ведь, просто новое «приобретение» Рода. Ввязываться в поединок ради хорошенькой девчонки, пусть мастерицы — смешно. Мало ли их? Однако сейчас пришлось кстати.

Шел быстро, не отдавая себе отчета в неясной тревоге — уж больно долго мальчишка не отпускает эту пташку. Впрочем, случись что серьезное, весь дом бы об этом знал…

Его комнаты от комнат младшего отделял дворик и узкая терраса — вроде и близко, и не сказать, чтобы рядом совсем. За пологом спальни было тихо — и внутри не оказалось никого. Зато в соседней комнате слышалось какое-то движение — верно, это любимая комната Кайе… с ковром из шкур на полу. Любит мех, будто сам не меховая зверушка…

Вошел, пытаясь не только увидеть — почувствовать, что у него и как. Ничем не выдал удовлетворения — совсем человечьи глаза у младшего, как прежде, мальчишески-озорные. Девчонка пристроилась в уголке, особо испуганной не выглядит; и вроде вполне живая, хоть заметны тени вокруг глаз, и губы слегка припухли, и на плече алый след — то ли укус, то ли ссадина, отсюда не разобрать. Ощутил почти благодарность к ней, хоть понимал — Чинья тут ни при чем.