Подошел к столу, потрогал листы, перевернул. Атали принесла ему книги — хроники мира; читать он пока не мог толком, но ощутил горячую благодарность. А листы были испещрены рисунками — картами, фигурками животных — и картинки Огонек разглядывал с огромным интересом, позабыв про усталость и даже не присев. Впрочем, с интересом не большим, чем испытывал, пробуя сложить знаки в слова…

Принесенная кем-то еда — миска с жидкой кашей и сладкая лепешка — долго оставались нетронутыми.

Нагоняя он так и не получил. На другой день снова ушел в город — Тейит не пугала так, как некогда Астала. После Хранительницы и дикарей мирные улицы не могли напугать.

Избранницей Лачи была Саати — темноволосая, больше напоминавшая южанку лицом и любовью к звенящим металлическим украшениям. Ее своенравие порой заставляло Лачи терять терпение — он предпочел бы спутницу попокладистей. А Саати… многие опасаются плавать в озере, где есть омут. Лачи пристально разглядывал собственную подругу жизни, словно не насмотрелся за долгие годы. Да, на южанку она походит… и многие говорят, что женщины юга красивей. Вспомнил давнюю-давнюю реплику Лайа: «тебя тянет ко всему с когтями и клыками». Не потому ли так легко принял Саати, хоть и не сам выбирал? Позволил себе улыбнуться: нет, все-таки она северянка до мозга костей. Самой сутью своей — дитя севера.

Сравнение вернуло мысль, которую думал уже давно:

— Порой мне кажется, что мы вырождаемся…

— Это не так, — возразила Саати. Ее платье-тоне было щедро украшено вышивкой из зеленых и белых перышек, а на вороте и подоле пришиты были крохотные медные колокольчики. — Тогда южане скорее должны терять Силу — они слишком часто заключают союзы между своими же несколькими Родами. А у нас есть Опора, которая принимает в себя людей со стороны, и, как хвоинки на плетеном решете, удерживает лучших, передавая их нам…

— Я не хочу, чтобы мой сын оказался в подчинении у Атали. Нет сомнений — именно она станет преемницей Лайа.

— Еще не скоро… ты зря беспокоишься.

— Может, и зря. Наличие двух соправителей поддерживает равновесие, но безумно неудобно. Последний подметальщик улиц понимает — мы ладим примерно как пара кессаль на одном дереве.

— Так повелось…

— Я предпочел бы объединиться с югом. Байки о запечатлении — не более чем байки, солнце мое. Если бы Лайа допущена была на какую-то недоступную мне грань Мейо Алей, я уже давно понял бы это.

— Она женщина и уканэ — вы совсем разные.

— Она с тем же успехом могла бы родиться в Хрустальной ветви или среди Медных. Никакой разницы.

— Лачи, ты пробуешь опрокинуть то, на чем Тейит стоит уже не одну сотню весен…

— Не стоит, а качается. Мы называем себя принадлежащими к разным ветвям, но по сути мы все — дети одного ствола. И мы, и южане. Мы разъединили свою Силу и, как глупые дети, гордимся этим.

— Южане посмеялись бы над тобой.

— Я не верю, что среди нет способных думать, как подобает человеку. Если бы нам найти способ объединиться…

— Прекрасно! — новый, резкий голос. — Оставь свою подругу и возьми в Тейит южанку. Тогда твои дети точно окажутся лишенными Силы!

В комнате появилась Тиши, носившая прозвище Белая Цапля — из-за волос, поседевших много-много весен назад; саму женщину словно смастерили на скорую руку из сухих веток.

— Стоящая впереди, не думаешь ли ты, что твой сын потерял рассудок? — улыбнулся Лачи. — Наши пути разошлись давно. Только не думаю, что потеряна возможность свести их воедино…

— Воедино? — Белая цапля сжала сухие кулачки. — Южане спят и видят, как сравнять Тейит с землей. Лайа и та больше предана северу!

— Лайа — это валун, который не сдвинуть с места. Она способна думать только в одном направлении. А ведь считают женский ум более гибким, — он с улыбкой посмотрел на Саати.

— Лучше камень, чем тростник под ветром, — сказала непреклонная Белая цапля.

— Одного у южан не отнять, — задумчиво проговорил Лачи. — Они могут ненавидеть друг друга, но собственная семья для них — все.

— Как у животных! — фыркнула Белая Цапля. — Разумное существо обязано понимать, где и когда стоит принести жертву или отказаться от желаемого…

— Вот поэтому я и отдам своей дорогой соправительнице самое дорогое, — он улыбнулся едва заметно. — Дети моей умершей сестры… как ты смотришь на это, моя родительница?

— Близнецы… — покривилась Белая Цапля. — Я не слишком-то к ним привязана. Айтли больше похож на своего отца, которого я никогда не одобряла. Да и девчонка… Не беспокойся, сын, я не стану оспаривать твой выбор — внуков у меня довольно, — усмехнулась она — будто трещина пробежала по сухой древесине. — Что ты задумал?

— Солнечный камень… Земля истощается, не знаю, насколько еще хватит этого чуда. Это важнее золота, и, к сожалению, необходимо югу не меньше, чем нам. Мы нашли долину Сиван одновременно с южанами, но они настаивали на собственном первенстве. Однако же милостиво согласились поделить долину пополам… Только потребовали гарантий, что мы не станем пытаться перейти за отведенные договором границы.

— Мне надоело, что последние годы условия диктуют они нам, а не мы им! — сердито сказала Белая Цапля.

— Что делать… приходится изворачиваться. Но хищник, прижавший лапой змею, не должен чересчур гордиться собой. Мы дадим им гарантии — такие, что они останутся весьма довольны. Лайа считает, что стоит пожертвовать мелюзгой — но меня нельзя упрекнуть в жадности!

Переведя взгляд на Саати, Лачи увидел довольный румянец на ее щеках, и продолжил:

— Близнецы достаточно хороши, чтобы не возникло никаких подозрений. А мы возьмем в семью мальчика из Медных. Он, воспитанный должным образом, будет на три головы выше Атали. Уж точно умнее. И, может быть, тогда… придет время по-настоящему выяснить, чего стоит север и чего — юг. Без крови — или же малой кровью.

— Для этого тебе не помешает лишить их главного оружия…

Лачи кивнул:

— Это мы сделаем — даже вместе с Лайа. Он вырос… и ему нет указа. Или не будет вскорости.

— А что скажет твой брат? — вступила Саати. — Тойле любит близнецов… разумней было бы отдать кого-то одного, если так.

— Не разумней. Уцелевший… оставшийся, — поправился он, — будет весьма неприятной помехой. Юность — время непомерного гонора и неумения рассчитывать собственные ходы. К тому же вместе детям будет куда веселей…

— С южанами — обхохочешься! — сказала, как сплюнула, Белая Цапля.

Может, и еще что сказала бы, но появился мальчик-посыльный, передал Лачи — соправительница хочет видеть его.

Нечасто приходилось наблюдать свою надменную соперницу ошарашенной — пожалуй, так она выглядела разве что там, в горах, узрев акайли. Проговорила быстро, без церемоний:

— Ты не поверишь! Ила утверждает, что видела похожую птичку в доме своей подруги!

— Прекрасно, стоит проверить, куда может привести этот след…

— И проверять ничего не надо — подруга ее сбежала с южанином, а мать этой самой подруги — Лиа-целительница!

Лачи только хмыкнул негромко — и это было весьма ярким признаком удивления.

— Он может быть сыном той сумасшедшей девчонки, может не быть. Но Бездна поглотит нас, если не воспользуемся столь удачным совпадением.

И прибавил весело:

— Целительница, говоришь?

Даже Саати не знала толком, насколько плачевное положение у севера ныне. И можно было только молиться, чтоб не прознал юг. «Перья» повадились гулять в окрестностях деревень, и все чаше долетали почти до уступов Тейит. Чтобы отогнать их, золота и солнечного камня еле хватало. Сила эсса выпивала их до дна, оставляя оболочку, лишь с виду похожую на прежние камень и золото.

А когда проснулся вулкан, охранявший один из проходов к морю, совсем туго пришлось. Весело переливаясь оранжевым и алым, лава текла в долину. Как удалось остановить, Лачи вспоминать не любил — слишком велика оказалась цена.

Если южане узнают, насколько ослабели соседи…