Осознал, что на твердой земле стоит, только когда уже от воды отошел и мальчишку на траву положил. В ирисы. Впился взглядом во взгляд — темный, измученный. И выругался чрезвычайно грязно, как ни разу не позволял себе в присутствии родных. Остановился, заметив на бледном лице братишки явный интерес к сказанному. Проговорил, оглядываясь по сторонам:

— Я видел здесь, на берегу, человека. Надо его найти.

Совет собирался два раза каждую луну — но мог быть созван и вне назначенного времени, если таково было пожелание одного из членов Совета. На сей раз глава его, Ахатта Тайау, вызвал в Дом Звезд остальных четырнадцать человек — по двое от каждого Рода, и Шиталь Анамара — одна. Больше в ее Роду не было достойных занять каменное сиденье в Доме Звезд.

И еще Ахатта привел своего младшего внука — до сего дня такое было только однажды… недавно.

Кети Инау и Улине, мать Иммы — с грубоватыми лицами и худощавыми телами, одетые в светло-синее наперекор обычаю — будто дело не о жизни и смерти шло.

Потом появились двое из Рода Икиари — нечасто случалось, чтобы детьми Рода в Совете были две женщины. Двоюродные сестры, Халлика и Тумайни, родились в один год и в один день и походили на близнецов — настолько одинаково было выражение их лиц и манера держаться. Разве что Тумайни повыше, потоньше в кости и глаза ее отливали серебром, тогда как у сестры — медью. Чуть постарше Шиталь, с профилями хищных птиц, сестры Икиари не разлучались и на миг.

Одна начинала фразу, другая ее продолжала. Сестры походили на собственный знак Рода — сплетенные лианы, на которых соседствовали шипы и бутоны.

Следом пришли невысокие, с цепким взглядом Кауки; Тиахиу; глава Роду Икуи — Тарра с родственником своим, и Шиталь, высокая, статная, с короткими пышными волосами.

На отведенном каждому каменном сиденье высечен был знак Рода — и несколько сидений пустовало, знак был с них сбит. Не всегда тот или иной Род входил в число Сильнейших, некоторые канули в безвестность или прервались.

Ийа занял место Араханны, своего дяди. Слишком молод, считали некоторые… но и в самом деле — надежда Рода. Не лучший выбрали день — менять члена Совета, сказал Ахатта. Ийа ответил короткой улыбкой. Слова, подумаешь!

— Мальчишки уже успели сцепиться… Что будет, когда оба окажутся в Совете? — негромко проговорила Халлика.

Тишина шуршала, обвивая тихие разговоры; примолкла, когда Къятта вышел в круг — в голосе, бронзово-звонком, плескалась плохо сдерживаемая злоба. Но про лодку он рассказал четко и быстро. Ни один человек не усомнился в сказанном — Сильнейшие не возводят напраслину друг на друга. Ложь — не их оружие, тайные тропы — да, только не ложь. Но ошибиться… может любой. И воспользоваться ситуацией, чтобы свести счеты не с тем человеком — тоже.

В неярком свете покачивалось золото серег, вздрагивали блики на нем.

— Я хорошо разглядел этого человека. Уканэ достаточной силы подтвердит, что это правда — и тоже увидит его лицо.

— Кому ты доверишься?

— Своей матери, — он усмехнулся, — Или кому-нибудь из Рода Икуи. На худой конец — Роду Икиари.

Тарра Икуи кивнул:

— Моя избранница сможет.

— Ты видел лицо, и что же? — спросил Ахатта, громко, отчетливо. Никто не сможет обвинить его в попытке извлечь выгоду из ситуации. Он спросит то, что спросил бы противник Къятты. А уголки губ главы Рода упорно приподнимаются в улыбке, несмотря на попытку ее скрыть.

— Я мог бы ответить так: по «следу» уканэ найдет того человека… если «след» не стерли. А там и посмотрим. Впрочем… — Он вскинул подбородок, в усмешке блеснули белые зубы:

— У меня есть иное средство, и я им воспользовался. Энихи отыскал того человека… Кто-то не подумал, что мой братишка оборотень!

Шепот прошел по залу, и поморщилась Шиталь Анамара.

Мальчик резко вздохнул, в груди стало больно, — словно от избытка в легких речной воды, — и дернулся вперед. Дед удержал его.

— Тшшш… тише.

— Сравните лицо, которое отпечаталось тут, — стукнул себя по лбу, — И лицо убитого, найденного братом.

— Кого ты обвиняешь?

— Хатлахену Арайа.

— Почему? Неужто он не мог скрыть следы свои или своих людей?

— Силой — мог, и сделал, наверное. Но он забыл о звере! У мальчика хорошее чутье! — Къятта смеялся в открытую, оскорбительно, торжествующе. — Ну, пусть спутница Тарры опровергнет мои слова, поглядев его память!

Хатлахена поднялся — и сел, потемнев лицом. Можно затеять свару. Но он проиграл, это ясно заранее. Проще расплатиться тем, что потребуют, чем лишиться места в Совете или всем Родом отправиться за пределы Асталы, где их будут поджидать охотники. Войну не начинают, когда нет рядом надежных союзников. А какие союзники — клубок змей.

— Чего ты хочешь?

— Не больше, чем мог потерять. — Къятта вскинул голову дерзко, и хвост-коса мелькнула в воздухе, не украшенная ничем.

Алью привели люди Рода Кауки. Девочка, одетая по-домашнему, вертела головой по сторонам — в Дом Звезд ее не брали ни разу.

— Где ее мать? — одними губами спросил Ийа. Алья заметила его и засмеялась.

— Осталась у себя… ее охраняют, — ответил тот из Рода Кауки, кто посылал людей.

Ийа неторопливо поднялся — и стремительно подошел к племяннице, только взлетели складки белой широкой одежды, вышитой алыми и оранжевыми узорами — длинной, для Дома Звезд.

— Ты требуешь смерти этого ребенка? — голос был певучим, как всегда, но полным запредельной ненависти, и смотрел юноша сейчас на одного человека.

— За другого ребенка.

Къятта, в черном с белой оторочкой, казался зеркальным отображением Ийа.

— Твой брат жив.

— Нам повезло.

Это «нам» прозвучало столь определенно, что Хатлахена отвернулся — нечего было ждать для себя. Погибнуть на реке должны были двое.

Ийа заметил, что дядя смотрит в другую сторону; из горла вырвалось нечто напоминающее шипение. Этот выродок отдает дочь… единственную. Оставалось надеяться, что Ахатта не позволит убить ребенка… в эту минуту Ийа готов был что угодно сделать для того, к кому испытывал давнюю неприязнь. Ахатта старается избежать вражды между Родами… он сумеет убедить внука.

— А ты, Старший — тоже намерен убить девчонку, которая младше твоей собственной внучки?!

— Сядь на подобающее тебе место. Ты сказал уже, что хотел, — холодной медью прозвучал голос.

— Ты позволишь ему?! — Ийа, вместо того, чтобы вернуться на место, сделал несколько шагов к сиденью Главы Совета. Испуганная девочка вцепилась в его одежду.

— Пусть решит общий голос, — неохотно сказал Ахатта. Это была уступка… большая. Лицо старшего внука Тайау потемнело, брови сдвинулись. Но Къятта все-таки промолчал.

Один за другим о каменный пол стукались обсидиановые капли. Семь ударов прозвучало. Подняла руку Шиталь… и застыла с поднятой рукой. Темные глаза слепо смотрели перед собой. Если она скажет «нет», Ахатта не волен будет противиться мнению большинства.

Шиталь разжала кисть. С мягким стуком камешек стукнулся о плиты.

«Да».

Ахатта поднялся — но не успел произнести ничего. В руке Ийа появился браслет Огня — и распался, разломленный на две половинки. Тишина была, даже Алья приоткрыла рот и не спускала взгляд с юноши в белом. Брошенная противнику половинка означала бы смертный бой… и вряд ли только двое будут втянуты в это.

Фигурка, сидящая подле главы Совета, вскочила, взъерошенная, готовая к прыжку. Ийа, напротив, замер — и медленно, очень плавным движением отвел руку, не сводя взгляда с давнего врага. Только один раз посмотрел на мальчишку — его младшего брата. И уже опущена голова, лишь уголки губ дрогнули, на миг сделав лицо жестокой смеющейся маской. И соединены вместе половинки браслета.

— Я подчинюсь любому решению Совета.

Общий вздох облегчения был явственно различим. Только Къятта оставался спокойным все это время, словно ничего и не произошло.

Ахатта уронил на плиты обсидиановую каплю.