— Титус, я в отчаянии. — Пандора с тихим стоном рухнула на кровать брата.

Титус не ответил, если не считать неопределенного мычания, которое можно было расценить как знак того, что он слышал.

— Послушай, Титус, мне нужна твоя помощь.

— Я занят, — донесся ответ.

Пандора поднялась с кровати и подошла к брату. Что-то бормоча, Титус колотил пальцами по клавиатуре и, казалось, не замечал присутствия сестры.

— Не пойму, где кончается этот дурацкий компьютер и где начинаешься ты, Титус. Если ты не остановишься и не выслушаешь меня, я проверю, любит ли он кока-колу так же сильно, как ты.

Титус оторвал глаза от экрана и посмотрел вверх. Пандора откручивала крышку с пузатой бутылки коричневой шипучки. Он вздохнул.

— Ага! Есть контакт! — торжествующе воскликнула Пандора. — Существует ли разумная жизнь на планете, Титус?

Да, похоже, там обитает крупное амебоподобное существо с открытой щелью посередине головы, хотя мы и испытываем некоторые трудности с установлением связи. Титус вновь вздохнул.

— Что случилось? — спросил он.

— Я потеряла Мультитьюдину.

— Только и всего? — сказал Титус. — Там, откуда она пришла, еще масса мерзких тварей.

Пандора выразительно посмотрела на брата:

— И все ее дети исчезли, Титус, все тринадцать.

— Найдутся, куда они денутся, — философски заметил Титус. — Плавающими в супе, засорившими унитаз, поджаренными на электропроводке за холодильником…

— Титус. Я закрыла их здесь. Перед завтраком. А после того как я принесла им шкурки бекона, они исчезли.

— А куда делись шкурки бекона? — невпопад спросил Титус.

— Может, Дэмп их съела. Но это неважно, а важно то, что…

— Важно то, — сказал Титус, — что это моя комната, а ты оставила в этом моем пространстве четырнадцать крыс на свободном выпасе, несколько кусков мертвой свиньи и одного непредсказуемого младенца. Без моего разрешения. Вот что важно.

— Ваше Высочество. Примите мои смиренные извинения. Проникновение в вашу Королевскую Опочивальню без разрешения есть преступление, караемое смертью, но, сир, я могу отчитаться за кусочки бекона и вонючего младенца — одно находится в другом, и все это вместе сейчас пребывает в детской — но где Мультитьюдина и ее племя?

— Тебя поджарят, Пандора, — сказал Титус. — Мама приезжает сегодня вечером, и когда она узнает…

— Титус, — застонала Пандора. — Прошу тебя…

— Я не люблю крыс, помнишь? Если честно, я рад, что твои отвратительные грызуны сделали ноги.

— Они не отвратительные.

— Они вонючие паразиты со зловонными ртами и желтыми клыками, к тому же, возможно, склонные к каннибализму.

— Она не съела своих детей, Титус. Ты должен помочь мне найти их.

— Если ты такая умная, ты их и ищи.

— Спорим, найду, — сказала Пандора.

— Спорим, нет.

— На что спорим?

— На партию в «монополию»? — предложил Титус со слабой надеждой.

— НИКОГДА, — завопила Пандора. — Если уж на то пошло, то я лучше переплыву ров, чем сяду с тобой играть.

— Много слов, мало дела, Пандора. В этом ты вся: только и знаешь, что бросать слова на ветер. В душе ты просто девчонка с девчачьими мозгами. Ты никогда не осмелишься.

Побелев от ярости, Пандора забыла включить рассудок прежде, чем открыла рот.

— Спорим, я СМОГУ ее найти, — рявкнула она. — И Я ОСМЕЛЮСЬ! И Я НЕ БРОСАЮ СЛОВ НА ВЕТЕР!

— Не бросаешь, — согласился Титус, — ты просто орешь. И глаза у тебя такие смешные.

— Я не ОРУ, — упрямилась Пандора. — Я найду Мультитьюдину или переплыву ров. Решено. Удовлетворен?

— Ты шутишь, — поперхнулся Титус. — Ты и плаваешь-то с трудом, куда уж тебе отбиться от крокодила.

— Это тебе нужны надувные нарукавники и резиновый круг, Титус. — Ее голос опасно задрожал. — И когда я говорю «решено», я не шучу.

Порыв порывом, а реальность вставала перед ней со всей неумолимостью. Что, спрашивается, она натворила, соглашаясь переплыть через ров? Ток голодал. Он уже недели две не ел нянь.

— Я правда не шучу, Титус, но…

— Ага! Я так и знал, что появится какое-нибудь «но». Нет уж, плыть в бронированном костюме нельзя. Ток терпеть не может консервированную еду. И нельзя скормить Току слона перед началом заплыва.

— Твоя уверенность в том, что я не найду крысят Мультитьюдины, наводит на размышления.

— Резонно, — согласился Титус с вызовом. — Но, прежде чем ты задашь следующий вопрос, скажу, что я их не трогал, не причинял им вреда и даже не видел мерзких тварей с прошлого вечера. А теперь… в чем твое «но»?

— Но… мне нужна неделя, чтобы найти их.

— Три дня.

— Пять дней. Ну же, давай, Титус, играй честно.

— Через пять дней эта омерзительная крысятина может произвести на свет другой выводок.

— Дай мне пять дней, чтобы найти пропавших детенышей, и если я не смогу, то переплыву ров, — сказала Пандора, перекрещивая пальцы.

—    По рукам, — кивнул Титус.

Дэмп сидела пристегнутая к своему высокому стульчику, наблюдая, как миссис Маклахлан готовит ужин. В углу кухни Лэтч гладил сегодняшнее издание «Файнэншл таймс», а Мари Бэн показывала язык собственному отражению в зеркале.

— Не есть корошо, — решила она. — Мииссус Макка-клонг, я чувствовать плёхо.

— Не обращайте внимания, дорогая, — уклончиво отозвалась миссис Маклахлан. — Лучше подайте мне вон ту нарубленную печенку, а потом можете немного отдохнуть.

Мари Бэн неохотно оторвалась от зеркала и подошла к столу, где миссис Маклахлан, засунув руку по запястье в кровавое месиво, бросала кубики багрового желе в объемистый котелок, где шевелилось нечто похожее па розоватых червяков. Увидев содержимое миски, Мари Бэн выпучила глаза.

Миссис Маклахлан добродушно улыбнулась, зачерпывая полную ложку месива и протягивая поварихе.

— Дорогая, оцените как специалистка, — заискивающе попросила она. — Не знаю, достаточно ли соли я положила. Попробуйте и скажите, что вы думаете?

Мари Бэн слегка позеленела и со звуком, подобным тому, что издает засорившаяся раковина, облегченно вздыхая под напором вантуза, наклонилась над котелком и обильно излила в него содержимое своего желудка.

Дэмп закрыла глазки руками и издала тихий вопль. Лэтч поднял глаза к потолку и посильнее надавил на утюг, вознося благодарность за то, что кто-то наконец выразил свое мнение об этом кулинарном подвиге миссис Маклахлан. Черт бы ее побрал, ну почему она не ограничится тем, в чем ей и правда нет равных, например печеньем? По крайней мере, он не станет это есть. Во всяком случае, в этот раз.

Миссис Маклахлан прищелкнула языком и смешала вклад Мари Бэн с первоначальной смесью.

— Вам виднее, дорогая, — заявила она совершенно невозмутимо. — Что касается меня, то я бы добавила чуточку соли. Давайте посмотрим, что скажут наши маленькие зверюшки, хорошо?

Няня прошагала мимо Дэмп, ногой распахнула дверь подземелья и растворилась в темноте. Лишь знакомый голос доносился из-под земли: «Просыпаемся, просыпаемся. Пора обедать. Няня несет ням-ням для малюток».

Подземелье служило пристанищем йети Ноту, грифону Сэбу и дракону Ффупу, ни один из которых даже отдаленно не подпадал под определение «малютки». Прежде всего, они были чудовищно велики.

Ффуп, еще продолжавший расти, был размером с длинный лимузин, а по достижении совершеннолетия должен был стать величиной со среднее бунгало. Все восемь футов Нота были густо покрыты длинной спутанной шерстью, а Сэб напоминал кожаного льва с крыльями. В течение предшествующих шести столетий все трое идеально функционировали, патрулируя многочисленные акры владений вокруг Стрега-Шлосса и пожирая непрошеных гостей. В более поздние времена, с появлением почтовой службы, сопровождавшейся непредвиденными визитами почтальонов и других посыльных, Стрега-Борджиа решили, что будет безопаснее держать чудищ под некоторым контролем. Отсюда веревки, цепи и поводки на столе в прихожей, а также потребность оборудовать клетки в подземелье.