Я покинул кабинет Берты Кул, поспешно промчался через приемную к своему офису и отворил дверь.

Элси Бранд, ткнув пальцем в сторону моего личного кабинета, шепнула:

– Там. – А потом добавила: – Ой-ой-ой! Это нечто сногсшибательное!

Я вручил Элси ключ.

– Что это? – спросила она.

– Ключ от мужской туалетной в холле, – объяснил я. – Отведи ее туда и запри дверь на задвижку.

– Что?

– То, что слышишь.

– Почему туда? Почему не в женский туалет? Почему не...

– Туда, – повторил я. – Давай. – Толкнул дверь и вошел в кабинет.

Хейзл Даунер сидела лицом к двери, положив ногу на ногу. Поза была тщательно выверенной и заученной. Напоказ выставлялось ровно столько обнаженных телес, сколько требовалось, а сверх того – вероятно, из опасения, вдруг я не обращу должного внимания, – добавлено еще чуточку прозрачного нейлона. Картина грандиозная.

– Добрый день, Хейзл, – сказал я. – Я Дональд Лэм, а вы попали в переплет. Это Элси Бранд, моя секретарша. Она проведет вас по коридору. Идите с ней и ждите. – Я повернулся к Элси. – Постучу в дверь условным сигналом.

– Пойдемте, Хейзл, – пригласила Элси.

– Куда? – с некоторой подозрительностью уточнила Хейзл.

– В туалетную, – пояснила Элси.

– Ну и дела! – констатировала Хейзл, поднялась с кресла, выпятила грудь и вместе с Элси вышла из кабинета, не оглядываясь, чтобы проверить, разглядываю ли я ее бедра.

Проверки не требовалось. Одета она была так, что не разглядывать не оставалось возможности.

Я уселся в свое собственное вертящееся кресло и принялся черкать на бумаге.

Прошло около полутора минут до того, как дверь распахнул сержант Селлерс. Из-за его плеча опасливо выглядывала Берта.

– Где тот мужчина? – спросил Селлерс.

– Какой мужчина?

– Клиент.

– А, – отмахнулся я, – не стоило беспокоиться. У парня пустяковая работенка по взысканию долга.

– Дональд, – всполошилась Берта, – ты не должен отказываться ни от каких пустяковых работенок. Я все время твержу тебе снова и снова, что подобные мелочи приносят деньги.

– Только не эта, – уперся я. – Счет всего на сто двадцать пять долларов, а он даже не знает, где проживает должник. Нам пришлось бы сперва провести розыски, а потом требовать долг.

– Ну, надо было хотя бы попробовать, – ныла Берта. – За такие дела можно браться на условии пятидесяти процентов комиссионных и...

– Он сказал, что предел для него – двадцать пять, так что я посоветовал ему идти своей дорогой.

Берта подавила вздох:

– Кто бы мог подумать, в каких скупердяев превратятся нынче все эти мерзавцы!

Селлерс оглядывал офис:

– Где твоя секретарша?

Я вздернул голову:

– В холле, наверно. А что? Она вам нужна?

– Нет, – буркнул Селлерс. – Просто спрашиваю.

Он выдернул изо рта размокшую сигару и раздавил ее в моей пепельнице. Я не стал ее оттуда вытряхивать, так как вонь отсыревшего табака несколько перебивала аромат духов, оставленный Хейзл Даунер. Нос Селлерса был полностью парализован сигарой, и сержант ничего не почувствовал, но, по-моему, когда он впервые открыл дверь, Берта подозрительно принюхалась.

– Хорошо, Фрэнк, – подытожила Берта Кул. – Вам известно, что мы не станем перебегать дорогу.

– Мне известно, что вы не станете, – подтвердил Селлерс, – только насчет малыша не уверен.

– Слушайте, сержант, – предложил я. – Если речь идет о пятидесяти тысячах, почему бы вам не посоветовать Хейзл Даунер прийти повидаться с нами, а потом посмотреть, что она скажет? Может быть, мы сумели бы вам помочь.

– Может, сумели бы, а может, нет, – заупрямился Селлерс. – Как только вы с ней свяжетесь, она станет вашей клиенткой и вы будете представлять ее интересы.

– Хорошо. А в чем состоят ее интересы? – спросил я.

– Смотаться с пятьюдесятью кусками.

Я покачал головой и заявил:

– Нет, раз они жареные. Мы можем помочь ей заключить сделку с полицией. Возможно, служба транспортировки в бронированных автомобилях выделит нам в награду пять тысяч. Тогда и вы выберетесь из заварухи, и она останется чистенькой.

– Когда мне понадобится ваша помощь, – сказал Селлерс, – я попрошу.

– Ладно, не кипятитесь, – порекомендовал я и спросил: – А что тот броневичок делал с сотней тысячедолларовых банкнотов?

– Деньги заказывал Национальный торгово-промышленный и морской банк. Они сообщили нам, что заказ сделал вкладчик, а дальше этого идти не пожелали. Мы думаем, дело касается каких-нибудь крупных букмекеров, только тут ничего не докажешь. Так или иначе, деньги были в машине, а теперь нету... У тебя есть идеи?

– Ни одной, которая вам приглянулась бы, – признался я. – Или вы уже просите помощи?

– Провались в преисподнюю, – пожелал Селлерс и вышел.

Берта подождала, пока дверь за ним закроется, после чего предупредила:

– Не надо так обращаться с сержантом Селлерсом, Дональд. Ты нарочно приводишь его в бешенство.

– Ну и что? – сказал я. – Мы тут треплемся попусту про пятьдесят тысяч наличными, а сержант Селлерс сел в лужу. Допустим, нам удастся решить его проблему – вернуть страховой компании пятьдесят тысяч – и отхватить себе кусок пирога.

Глазки Берты на миг жадно сверкнули, потом она с опасением покачала головой:

– Нельзя.

– Почему?

– Потому что они нас за это распнут, вот почему.

– За что?

– За отказ от судебного преследования ради материального вознаграждения, когда мы окажемся соучастниками после события преступления, то есть недоносителями или укрывателями...

– Вы намерены излагать мне законы? – спросил я.

– Вот именно, будь я проклята, – подтвердила она. – Я намерена изложить тебе законы.

– Я немножко и сам разбираюсь в законах, Берта, – напомнил я. – Предположим, Селлерс облаивает не то дерево. Предположим, тот тип, Баксли, просто пытался назначить свидание этой цыпочке, но предположим, ей о нем кое-что известно. Предположим, мы обойдемся с ней очень мило и она сможет дать нам ключик?

Берта, подумав, покачала головой, но на сей раз не столь решительно.

– У сержанта Селлерса права нет диктовать, что нам делать и чего нам не делать, – продолжал я. – У него есть теория, и ничего больше. К чему он собрался ее привязывать? Ни к чему, кроме номера телефона.

– А за спиной у него встанет весь растреклятый полицейский департамент, – твердила Берта. – С этими парнями только свяжись, они могут круто с тобой обойтись.

– Я не собираюсь с ними связываться, – возразил я.

– А что ты собираешься делать?

– Делать собственный бизнес своим собственным способом, – объявил я.

Берта выскочила из кабинета. Я обождал две минуты, затем открыл дверь и вышел в холл.

Сержант Селлерс торчал возле лифтов.

– В чем дело, сержант? – полюбопытствовал я. – Лифты бастуют?

– Нет, – сказал он. – Присматриваю за тобой, умник. Не нравится мне блеск твоих глаз. Куда направляешься?

– В сортир, – сказал я, помахивая ключами. – Не желаете присоединиться?

– Иди к черту, – гаркнул он.

Я пошел вниз по коридору. Сержант Селлерс провожал меня взглядом.

Сделав вид, что вставляю ключ в скважину, я выстучал по панели условный сигнал и услышал, как изнутри отодвигают задвижку. Дверь чуть-чуть приоткрылась и испуганный голос Элси спросил:

– Дональд?

– О’кей, детка, осади назад, – шепнул я, протиснулся, закрыл за собой дверь и задвинул щеколду.

– Ну, доложу я вам, мне это нравится, – провозгласила Хейзл Даунер.

– А в чем дело? – не понял я.

– В писсуарах.

– У меня времени не было менять сантехнику, – сказал я. – А теперь слушайте. Вы попали в горячее дело, все равно что на раскаленную сковородку. Сержант Селлерс из полицейского департамента дежурит в холле.

– Ну и ну! – возмутилась Хейзл Даунер. – А какое право он имеет меня преследовать? Я ничего такого не сделала.

Элси Бранд уставилась на меня, вытаращив глаза.

– Ладно, – начал я, обращаясь к Хейзл. – Чего вы хотите?