Теперь вам понятно, что мы собираемся предпринять, Берта? Мы поедем прямо к вам в офис, обождем, пока придет посылка, и...

– Посылка пришла прямо перед моим уходом, – объявила Берта. – Я удивилась, что это за чертовщина, начала было вскрывать, тут вы позвонили, я все бросила и помчалась сюда.

– Где она сейчас? – заорал Селлерс.

– Ее упаковывают и отсылают обратно, – сообщила Берта. – Никто не будет закупать фотоаппараты на средства партнеров, пока я руковожу конторой.

Селлерс быстро что-то прикинул в уме, повернулся к другой паре и проговорил:

– Ладно, разыгрывайте из себя умников, если желаете. Вам все равно веры нет. Не желаете говорить, помалкивайте. Я уже обыскивал квартиру Хейзл Даунер и намереваюсь обыскать снова. И на сей раз по-настоящему обыскать.

Как только появится подкрепление, Дональд, мы с Бертой планируем совершить небольшую прогулку. А Хейзл задерживаем в ожидании дальнейшего развития событий.

– Ничего подобного, – заявил Эшби. – Я должен иметь письменное предписание.

– Нe суйте нос, тогда вызволите ее вдвое быстрее без всякого предписания, – посоветовал Селлерс. – Стэндли Даунера укокошили только сегодня утром. Через пару часов я сумею сказать, захотят в Сан-Франциско ее арестовывать или нет.

– А мы куда направляемся? – спросила Берта у Селлерса.

– К вам в офис, – ответил тот.

– И что там?

– Там заглянем в посылочку Дональда с фотокамерой.

Берта повернулась ко мне.

– На кой черт тебе понадобилась фотокамера, Дональд?

– Чтобы фотографировать, – объяснил я.

Селлерс фыркнул.

– Пойдемте со мной, Берта, я вам покажу, зачем она ему понадобилась.

В дверь постучали.

Селлерс открыл. На пороге стояли двое мужчин.

Сержант ухмыльнулся и разъяснил:

– Это Эшби. Ее адвокат. Это Хейзл Клюн, или Хейзл Даунер. Раздобудьте для нее ордер на обыск и разберите тут все на кусочки, после чего отправляйтесь к ней на квартиру и там разберите все на кусочки – я хочу сказать, по-настоящему на кусочки. Пошли, Дональд. Мы вместе с тобой и с Бертой едем к вам в офис.

Фрэнк Селлерс тормознул полицейский автомобиль перед зданием офиса, припарковался в неположенном месте и обратился ко мне:

– Фотоаппаратура... А, умник? А ведь ты проявил потрясающую сообразительность, правда?

Берта вывалилась из машины, глядя прямо перед собой, выпятив челюсть, сверкая глазами, не произнося ни единого слова.

Мы поднялись в лифте.

Берта промаршировала в офис и спросила дежурную в приемной:

– У вас упакованная посылка для обратной отправки в Сан-Франциско?

Та кивнула.

– Распакуйте ее, – приказала Берта.

Доррис Фишер знала Берту достаточно хорошо, чтобы не спорить. Она выдвинула ящик стола, вытащила ножницы и разрезала упаковку посылки, адресованной фотостудии «Приятная неожиданность» в Сан-Франциско. Затем девушка сдернула упаковку с посылочного ящика. Селлерс перевел взгляд на содержимое, уложенное в мягкой стружке, выудил тридцатипятимиллиметровую камеру, хмуро ее обследовал и спросил:

– Что это?

– В нашем деле приходится фотографировать, – пояснил я. – Аппарат уценили, вот я и купил.

Берта безмолвно метнула в меня гневный взгляд.

Селлерс выглядел озадаченным, потом начал ощупывать пальцами внутренность ящика. Губы его вдруг скривились в ухмылке.

– Так-так-так, – протянул он и вытащил из посылочного ящика коробку с фотобумагой пять на семь. – Думаешь, будто ты очень умный?

Сержант перевернул коробку, полез в карман, выудил перочинный нож.

– Послушайте, – заговорил я, – это фотобумага. Открывать пачку можно лишь в абсолютно темной комнате, где нет ни искры света. Иначе вы ее погубите. Если желаете, я зайду в чулан, в полную темноту, распечатаю и...

– До чего мило с твоей стороны, – растрогался Селлерс. – Мы вскроем ее прямо тут, при полном дневном свете. И ежели там обнаружится нечто не желающее выходить на белый свет, малыш, разрешим тебе дать объяснения.

Селлерс принялся было вскрывать опечатку, потом остановился, задумчиво посмотрел на коробку, ухмыльнулся и убрал нож.

– Разумеется, Дональд, – изрек он, – ты никак не мог вытащить бумагу, и засунуть в пачку пятьдесят тысяч, не повредив опечатку. Ты проделал все очень умненько и таким острым ножичком, что почти ничего не заметно. А теперь, Берта, я собираюсь вам кое-что показать, разоблачив вашего двуличного партнера.

Он снял крышку с коробки, обнажив пачку, завернутую в черную бумагу.

– Не разворачивайте черную бумагу, сержант, – предупредил я. – Там фотобумага, и на свету пропадет каждый листик.

Селлерс сорвал черную обертку, швырнул в мусорную корзину, сдернул еще один слой и замер, уставившись вытаращенными глазами на листы фотобумаги.

Я старался, чтобы лицо мое ничего не выражало. На Фрэнка Селлерса с Бертой, таращившихся на бумагу, любо-дорого было смотреть.

– Ну? – взвизгнула Берта. – И что тут такого чертовски смешного?

Селлерс выдернул листок бумаги, посмотрел на него, исследовал блестевшую глянцем сторону, перевернул на другую. Вытащил еще три-четыре листка и изучил каждый в отдельности.

– Будь я проклят, – пробормотал он.

Я отошел в сторону и уселся.

Сержант минуту поколебался, после чего ринулся к посылочному ящику, вывалил всю стружку на пол, перевернул ящик вверх дном, застучал по бокам, словно искал двойное дно или еще что-нибудь.

Потом поднял глаза на Берту.

– Ладно, – сдался он. – Мне следовало бы догадаться, что этот мерзавчик проделает нечто подобное.

– Что именно?

– Это все для отвода глаз, Берта, – разъяснил Селлерс. – Разве не видите? Кукла.

– Что вы желаете этим сказать?

– Он чересчур умный, чтобы таскать при себе пятьдесят тысяч, Берта, поэтому и прикинул, вдруг у нас хватит мозгов его обыскать. Намеривался переправить сюда пятьдесят кусков вместе с какой-нибудь совершенно легальной покупкой, которую там совершил. Он намного умнее, чем вы думаете. Сообразил, что я в состоянии звякнуть в офис и спросить у вас, не пришла ли из Сан-Франциско какая-нибудь посылка. Вы сообщили бы, что ее сей момент доставили, я бы вас попросил принести ее в управление или сам бы сюда пришел, чтобы вскрыть.

Вполне в стиле этого мозговитого маленького негодяя припасти нечто вроде светочувствительной бумаги, которая погибнет при вскрытии, чтобы он получил шанс надо мной посмеяться. А потом, рассудил он, мне придется из собственного кармана выплачивать стоимость новой пачки бумаги. А потом через пару дней из Сан-Франциско придет другой, безобидный с виду пакет. К тому времени все уляжется, поостынет, он просто-напросто распакует посылку, вытащит пятьдесят тысяч и утрет всем нос.

– Вы хотите сказать, он украл пятьдесят тысяч? – спросила Берта.

– Не украл, – уточнил Селлерс, – а пытается раздобыть их и заключить сделку со страховой компанией.

– Не будь вы таким дьявольски самоуверенным, – заметил я, – не совали б мне палки в колеса всякий раз, когда я принимаюсь за дело.

Селлерс принялся жевать раскисшую сигару.

– Хорошо, – заключила Берта. – Чего вам еще нужно?

– Я намерен забрать с собой Дональда, – объявил сержант.

Берта отрицательно помотала головой:

– Нет, Фрэнк, вы не можете так поступить.

– Почему это не могу?

– У вас нет ордера и...

– Проклятье! – взорвался Селлерс. – Ни в каком ордере я не нуждаюсь. Заберу его по подозрению в убийстве и еще в полудюжине всяких прочих вещей.

– Подумайте, Фрэнк, да как следует, – тихо проговорила Берта.

– Чего мне думать?

– В тот же миг, как вы приведете его в управление, – предрекла Берта, – вам на хвост сядут репортеры. В газетах появится подробнейшая история о том, как вы арестовали Дональда и...

– Не арестовал, – поправил Селлерс, – а привел в управление для дознания.

– Он не пошел бы, если бы вы не арестовали его, – твердила Берта. – Он, черт его побери, чересчур сообразителен для этого. И вынудит вас выставиться на публичное обозрение в тот момент, когда вы фактически еще не имеете исчерпывающих доказательств. В результате вы станете козлом отпущения, а он упорхнет, благоухая, как роза.