– Мне нужна ваша помощь.

Дэвид, англичанин, поднялся сразу.

– Вы, двое, шевелитесь! – приказал он итальянцам. – Встретимся через час на мосту.

Паоло и Джакомо неохотно сдвинулись с места. Кандида заметила, что ее брат Тео абсолютно прав: рубашки партизан топорщились от колбасы. Без сомнения, это только подлило масла в огонь во время спора.

Вход в подвал находился под лестницей – маленькая, незаметная дверь. Кандида зажгла лампу и повела англичанина во тьму.

Подвал был с низкими потолками, со всевозможными альковами и нишами. Здесь скопилось немало ненужных вещей, поэтому пришлось с трудом пробираться сквозь хлам, сгибаясь в три погибели, чтобы случайно не удариться головой. Но зимний холод здесь чувствовался намного меньше.

В самом дальнем и темном углу находилось что-то вроде крошечной комнаты, отделанной деревом. Здесь раньше хранили зерно, и комната была сухой и чистой. Еще детьми Кандида и Тео любили прятаться здесь, и если не знать, что в подвале существует еще одно скрытое помещение, то найти его было почти невозможно. Кандида показала укрытие Дэвиду.

– Дедушка рассказывал, что сто лет назад здесь итальянские повстанцы прятались от австрияков.

– Прекрасно, – заметил англичанин.

– Мы можем постелить матрас и принести одеяло. Если закрыть вход всякими вещами, никто не догадается, что раненый здесь.

– Тогда начнем.

Они принесли немного соломы и накрыли ее одеялом. Без света в комнате царил абсолютный мрак. Это могло бы и напугать, но Кандида надеялась, что американцу в течение нескольких дней будет не до таких мелочей.

Дэвид заметил волнение девушки и проговорил с улыбкой:

– Да не беспокойтесь вы так. Он силен, как волк, и все вынесет.

Кандида осталась довольна результатами их совместной с англичанином деятельности: найти раненого было почти невозможно.

Джозеф, американец, не шевелился, когда Кандида вместе с Дэвидом и Тео переносили его в дом, а затем – в подвал. Только в самый последний момент он застонал от боли. Одна рука слегка задвигалась, но другая продолжала безжизненно свисать вниз.

Работа оказалась не из легких, да еще при слабом освещении мерцающей лампы. Кандида молилась только о том, чтобы у раненого не разошлись швы.

Наконец несчастного положили на солому и укрыли одеялом. Его вид разрывал сердце девушки на части. Оставлять его одного в полной темноте казалось бесчеловечным, но другого выхода не было.

Дэвид и Тео загородили вход огромной пустой бочкой и направились к выходу. Все трое были покрыты пылью и грязью.

– Ну и денек, – произнес англичанин, расправив свои широкие плечи и позевывая.

– Ты уверена, что выбрала правильное место? – спросил Тео.

– Как только он чуть-чуть почувствует себя лучше, мы заберем его отсюда, – уверял Дэвид. – Думаю, нам даже удастся переправить его в Швейцарию. А может быть, к тому времени союзники окажутся совсем близко и Джозефа удастся перебросить через линию фронта. – При этом англичанин дружески похлопал Тео по плечу и спросил: – Кстати, где тебе удалось получить такую прекрасную деревянную ногу?

– В Греции, – коротко ответил Тео.

– Да. Это была роковая ошибка дуче. Спасибо ему за все.

Тео только молча кивнул в ответ. Кандида вышла вслед за Дэвидом во двор.

– Вы много убили немцев сегодня утром? – неожиданно спросила она.

Лицо англичанина выражало удовольствие.

– Вам понравится, если я скажу «да»?

– Нет. Брат говорит, что убийство – дело легкое. Дэвид коснулся своих губ кончиком языка, словно похотливый кот.

– Конечно, если знаешь, что делаешь.

– Куда сейчас отправляетесь? – спросила девушка.

– Назад, в горы. Но завтра я вернусь. Конечно, если нацисты не поймают меня до этого.

– Будьте осторожны.

– О, я готов пожертвовать многим, чтобы еще раз увидеть такую красивую девушку, как вы, Кандида.

Англичанин направился к лесу, где его фигура быстро растаяла в сгущающихся сумерках.

– Будьте осторожны! – успела прокричать ему вслед девушка.

Перед сном Кандида еще раз проведала человека по имени Джозеф. Глаза его были по-прежнему закрыты, а лицо слегка исказилось, когда яркий свет прорезал кромешную тьму. Кандида коснулась бровей раненого. Хотя она и укутала американца одеялом, он был совершенно холодным. Девушка не знала, что думать, – хорошо это или плохо.

– Ты в безопасности, – тихо произнесла она. – Мы надежно спрятали тебя в подвале. И хотя здесь темно и неудобно, но зато фашисты никогда тебя не найдут. А боль все такая же?

Американец ничего не ответил.

– Утром я вновь вернусь. Прямо на рассвете. У меня есть пенициллин и морфий.

Раненый не издал ни единого звука, не пошевелился. Тени лежали на впадинах его щек, над бровями, и девушка стала сомневаться: выживет ли этот человек, или, вернувшись утром, она найдет окоченелый труп. Она склонилась и коснулась губами висков несчастного.

– Сии спокойно, – произнесла Кандида.

Дом погрузился в тишину. Вдруг девушка подумала: а ведь пережитый день со всей этой кровью, страданием и ужасом – самое яркое событие в ее жизни. Как много теперь можно рассказать своему дневнику. Но отважится ли она обо всем написать?

Кандида посмотрела в окно и увидела холодное ночное небо и звезды, подобно алмазам, сверкающим на темно-синем шелке. Она ясно ощутила: ее прежняя жизнь теперь кончилась, впереди ждет что-то необычное и абсолютно новое.

Англичанин, как и обещал, вернулся на следующий день, в сумерках. Кандида сразу же провела его к американцу. Тот по-прежнему спал и не пробудился даже тогда, когда они направляли на него яркий свет керосиновой лампы.

– Кажется, он выглядит немного лучше, – заметил Дэвид.

– Я так боюсь за него, – призналась Кандида. – Мне чудилось, что он вот-вот должен умереть.

– Ерунда, – улыбнулся в ответ англичанин. – Он выживет. Обязательно выживет.

Уже в кухне Дэвид обратился к девушке с просьбой.

– Послушайте, вы не могли бы подстричь меня?

– Подстричь вас? – спросила с удивлением Кандида.

– Да. А то волосы развеваются как флаг. Слишком заметно, понимаешь. Паоло сказал, что вы умеете стричь.

– Умею, но…

– Тогда не будем терять времени.

С этими словами англичанин расстегнул рубаху и оголил плечи. Его торс был мускулистым и гладким одновременно, а кожа – молочно-белой, только из-под мышек выглядывали волосы. Дэвид поставил стул прямо перед огнем, уселся на него и приветливо улыбнулся Кандиде:

– Покороче у висков и сзади, мисс.

Тео неодобрительно посмотрел на них и сказал:

– Я пойду помогать готовить колбасу.

Кандида взяла в руки ножницы и начала изучать шевелюру Дэвида:

– Я, пожалуй, все испорчу, – предупредила она.

– Неважно. Стригите!

Он, видно, любил командовать, как и всякий офицер, и имел вид человека благородного. В его движениях не было ни капли смущения или природной неловкости, как в поведении Паоло и Джакомо. Но главное, Дэвид совершенно не боялся, что его могут схватить нацисты.

Какое-то очарование присутствовало во всем облике англичанина. Тео производил похожее впечатление до того, как его отправили с войсками Муссолини в Грецию, где изуродовали не только ногу, но и душу. Дэвид действительно был очень красив. Кандида заставляла себя не смотреть на его тело, но не могла не отметить мягкой, нежной, почти девичьей кожи, несмотря на твердые сильные мускулы. Стрижка началась.

– Почему вы все время убеждаете меня, что ваш друг очень выносливый человек? Неужели вы нисколько не волнуетесь за него?

– Он из тех, кто выживает, – улыбнулся в ответ англичанин.

– А выглядит таким… беспомощным.

– Ничего удивительного. Красновские – все такие.

– Это его фамилия?

Дэвид расхохотался:

– Зовите его просто Джозеф, или Джо, как я. Он то ли латыш, то ли поляк, то ли еще кто-то. У них у всех такие фамилии. В следующем поколении они уже будут называть себя Крофордами или Крабтри.