Кандида продолжала возиться с волосами англичанина:

– А ваша жена не знает, когда вы вернетесь в Лондон?

– Я живу не в Лондоне и не женат. А почему вы решили спросить про жену?

– Так просто. Если бы она у вас была, то очень беспокоилась бы за вас. Думаю, что и подружек у вас хоть отбавляй.

– Перед войной – да. Но ни одна из них не будет обо мне горевать. У них всех короткая память.

– Разве девушки не писали вам писем, когда вы были в плену?

– Нет. Писала только моя мать. Кстати, у вас прекрасные руки, Кандида.

– Серьезно? – удивилась девушка.

– Я всегда смотрю на руки. Они многое могут рассказать о человеке. Ваши – просто великолепны.

– И что же сказали вам мои руки?

– Что у вас глубокая чувствительная душа.

– Какая чепуха! Наклоните голову.

Но Дэвид не послушался своего парикмахера, а прямо посмотрел ей в глаза. Их взгляды встретились, и девушка уловила во взоре мужчины нечто такое, в чем она побоялась себе признаться. Кандида почувствовала, как предательски набухли и затвердели ее соски, и краска ударила в лицо.

– Вы правда офицер? – спросила она, пытаясь сосредоточиться на своей работе.

– Младший. Всего лишь капитан. А почему вы спрашиваете об этом?

– Паоло и Джакомо готовы выполнить любое ваше приказание.

– Естественное проявление признаков англосаксонской нации.

– Вы говорите как настоящий нацист.

Неожиданно на кухню вошла Роза. Ее губы были поджаты. Фартук крепко завязан вокруг поясницы. Роза плакала накануне, но сейчас взгляд ее был как обычно тверд и упрям.

– Что здесь происходит? – резко спросила она. Англичанин только обаятельно улыбнулся в ответ:

– Я пользуюсь вашим гостеприимством, простите.

– Меня попросили, чтобы я подстригла волосы, мама, – смущенно ответила Кандида.

– Запаршивели совсем в горах. Где-то на марше потеряли все мыло и лезвия для бритья. Спать приходилось в заброшенных сторожках в горах. Сами понимаете – это не очень комфортабельное жилище.

– Разве вы не слышали звука моторов? – мрачно спросила Роза. – Самолеты разыскивают вас повсюду, а вы спокойно занимаетесь здесь своим туалетом.

– Как только ваша очаровательная дочь закончит свою работу, я растаю во тьме, мадам. – Взгляд англичанина выразительно скользнул по контуру груди Кандиды под шерстяным платьем. – Не знаю, как отблагодарить вас за вашу доброту. Вы все замечательные люди, а ваш супруг – просто великий человек.

На это Роза со злостью поставила деревянную посудину на стол и начала сердито что-то в ней размешивать деревянной ложкой.

– Мой муж – глупец, а его доброе сердце способно только погубить нас всех.

– Когда союзники выиграют войну, то Черчилль всех вас наградит.

В ответ Роза только зло расхохоталась. Англичанин даже не знал, что нечто подобное произносили все немецкие мародеры, когда они опустошали соседние деревни.

Наконец Кандиде удалось справиться со своей работой, она выпрямилась и начала оглядывать голову англичанина.

– Как? Хорошо? – спросил англичанин.

– Совсем не похоже на то, что было.

– Это хорошо или плохо? – испуганно спросил Дэвид.

– Теперь вы вполне сойдете за жителя Пьемонта: говорите по-итальянски и прическа подходящая.

Кандида передала англичанину зеркало. И он начал внимательно изучать свое отражение:

– А бритвы у вас нет?

Роза неодобрительно посмотрела в сторону непрошеного гостя, а Кандида быстро достала из шкафа бритвенные принадлежности отца. Англичанин даже вздохнул от удовольствия, когда начал намыливать щеки и бриться бритвой Винченцо. Делал он это быстро, уверенно и очень скоро уже промокнул свое влажное лицо полотенцем. Затем надел рубашку, застегнул ее и закурил сигарету.

– Господи, как же хорошо! – выдохнул с наслаждением Дэвид.

Результат оказался потрясающим. Короткая прическа еще отчетливее подчеркивала миловидность англичанина, и сейчас, с сигаретой в длинных красивых пальцах, он был неотразим. Голубые глаза Дэвида засияли каким-то особым блеском. Даже Розу поразило такое неожиданное превращение, она явно забыла про свой гнев.

– Пожалуй, мне пора идти. – Дэвид взглянул на часы. – Мои собратья по оружию явно заждались меня. Спасибо за все. Вы просто ангелы.

Англичанин одарил двух женщин своей ослепительной улыбкой.

У ворот он задержался немного, склонился и поцеловал Кандиду в щеку.

– Я хочу вновь увидеть вас, – произнес англичанин выразительным шепотом. – Скоро я дам знать о себе.

Дэвид исчез быстрее, чем Кандида нашлась что ответить ему. Девушка еще постояла у ворот, чувствуя на щеке приятную влагу и тепло. Кокетство с таким милым мужчиной было для Кандиды столь редким и необычным событием, что ее сердце забилось в груди.

Медленно она вновь пошла на кухню, не совсем отдавая себе отчет, где она: во сне или в реальности.

Проснулась Кандида перед самым рассветом, сердце ее продолжало биться с неослабевающей силой. Но пробудили ее не сладкие видения, а крики и шум моторов с улицы.

Девушка подбежала к окну и распахнула ставни. Двор был заполнен немецкими солдатами. Их серо-зеленая форма ярко освещалась фарами грузовиков.

Кандида никак не ожидала такого вторжения.

Стук в дверь сотрясал весь дом. Команды отдавались по-немецки, но смысл их был понятен каждому. Немцы готовы были разломать дверь в щепки, если бы ее не открыли в следующую минуту. Кандида опрометью бросилась вниз, повторяя по дороге слова молитвы.

Родители и брат были уже на кухне. Они молча смотрели в глаза друг другу. Мать была белой как полотно, губы ее посинели. Тео, казалось, вот-вот упадет в обморок, его челюсть дрожала от волнения. Винченцо молча и спокойно снял засов с двери. Солдаты с грохотом ворвались на кухню, стуча коваными подошвами о старинные плиты пола. Их было человек восемь, и с ними в дом ворвался запах пороха, бензина и пота. Некоторые солдаты держали в руках ломы, а их лица были похожи на плакатные изображения немецких агрессоров: жесткий колючий взгляд холодных глаз и крепко сжатые губы.

Немецкий офицер был в черной униформе. Он пристально разглядывал всех присутствовавших. Как в кошмарном сне, Кандида не могла оторвать взор от двух металлических молний, прикрепленных к воротничку офицера. Перед девушкой стоял настоящий эсэсовец.

– Вся семья в сборе?

– Да, – ответил Винченцо упавшим голосом.

– Больше никого здесь нет?

– Нет.

– Тогда мы обыщем дом.

Офицер развернулся и отдал команду по-немецки. Кованые подошвы солдатских сапог застучали по лестницам.

Страх ощущался почти физически. Офицер внимательно изучал лицо каждого, словно пытался уловить малейшие проявления страха. Немец был молод, но лицо его выглядело не по годам жестоким и властным. Выражение холодных глаз не знало жалости – он достаточно нагляделся на расстрелы, виселицы и пытки. Наконец офицер картинно развернулся на каблуках и принялся изучать медаль Тео в рамке на стене.

– Чья это награда?

Кандида не узнала свой собственный голос:

– Моего брата. Он получил ее в Греции.

Офицер внимательно стал вглядываться в Тео. стоящего перед ним с видом идиота:

– Герой войны, да?

– Итальянский патриот, – вмешался Винченцо. Лицо немца не выразило ничего.

– Все равно итальянцам нельзя доверять.

Сверху слышался шум открываемых ящиков и шкафов. Солдаты бесцеремонно вываливали из них содержимое. Руки Кандиды дрожали, поэтому она спрятала их за спину. Но Кандида была не одинока: дрожали все члены ее семьи, и девушка ясно слышала прерывистое дыхание матери. Что же они натворили? Кандида вспомнила, с какой неосмотрительностью она решила ухаживать за раненым американцем всего два дня назад. Обнаружив раненого, немцы тут же поймут, что он партизан и. следовательно, участвовал в последней вылазке.

Девушка вдруг ясно представила себе, что они сделают с несчастным, если найдут его. А как они расправятся с семьей? Неужели кто-то предал их за две тысячи лир? Именно столько стоят их жизни?