– Это в полиции тебе сказали такое? Что? У нее был роман?

– Не совсем.

– Да, я подозревал, что у Кейт появился любовник. Но вскоре убедился, что никого у нее не было. Она просто заболела, Анна. И стала пренебрегать в жизни всем: работой, близкими людьми, мной. И моя жизнь стала для Кейт совершенно безразличной. – С этими словами он сделал последний глоток и резко встал: – Пожалуйста, не забудь поговорить с адвокатами.

– Не забуду. До скорого, Кемпбелл.

Анна долго смотрела ему вслед. Сынок богатых родителей, он с самого детства не знал никаких трудностей. Он был хорошо образован и воспитан, но никогда не знал, что такое ответственность, хотя именно ответственность помогла бы ему стать цельной натурой. Отец Кемпбелла никогда не вводил его в курс семейного бизнеса. Это выпало на долю младшего брата. В отличие от старшего, тот был безжалостным, даже жестоким человеком и меньше любил удовольствия. Кемпбеллу ничего не оставалось, как стать повесой. Иногда он появлялся на людях во время деловых встреч, но не участвовал в принятии важных решений. Связь Кемпбелла с Кейт почти спасла его. Но сейчас Анна поняла, что он стал для нее совершенно чужим человеком, с которым ее ничто не связывало.

Когда Кемпбелл ушел, Анна доела салат и вернулась в палату матери. Держа в руках визитку адвоката, она пристально вглядывалась в лицо Кейт.

– Для меня ты была очень хорошей матерью. А мне предлагают сейчас пойти и объявить тебя не способной ни к чему. Ты простишь мне это, мама, простишь?

Отель, в котором остановился Уэстуорд, был предназначен для очень богатых клиентов. Мягко освещенный холл покрывал пушистый ковер. Портье-женщина, казалось, только что сошла с обложки журнала мод. Она позвонила в номер Филиппа Уэстуорда.

– Если вы не против, подождите его здесь, мэм, – сказала служительница, вешая трубку на рычаг, – мистер Уэстуорд через несколько минут спустится.

Анна прошла в большую просторную комнату, обставленную европейской мебелью девятнадцатого века. У Филиппа Уэстуорда явно наблюдалась склонность к роскоши. Стоя у окна, она сняла темные очки и посмотрела на сверкающую под полуденным солнцем дорогу Ист-Мидоу.

Анна переселилась с матерью в Вейл еще подростком более десяти лет назад, вскоре после смерти отца. Она окончила здесь школу и уехала учиться в колледж в Бостоне. С тех пор Анна проводила в Вейле несколько недель каждый год. Матери было очень хорошо в этом маленьком городке, в атмосфере уединенности и спокойствия прекрасной горной долины, что раскинулась вокруг. Анне больше подходил шум большого города, где так легко можно скрыться от посторонних глаз. Однако Анну тянуло сюда. Вейл обладал особым сочетанием живописной красоты, богатства и роскоши. Для других курортов – в Палм-Спрингс или на озере Тахо – были характерны вульгарность и снобизм. Вейл расцветал, не теряя при этом первозданного очарования. Витрины магазинов ломились от дорогих товаров, способных удовлетворить любое, даже самое экзотическое желание клиента, а здания, копируя города Европы, окружали пустынные улицы, по которым запрещалось ездить на автомобилях, чтобы сохранить атмосферу покоя и размеренности.

Однако насилие успело обосноваться и здесь. «Где-то в этом милом городишке, – думала Анна, – живет человек, который хотел забить мою мать до смерти».

Вдруг Анна почувствовала мягкое прикосновение, она вздрогнула и быстро обернулась. Голубые глаза Уэстуорда приветливо улыбались ей.

– Я не хотел напугать вас.

– Простите. Просто ушла в свои мрачные мысли.

Филипп указал Анне на кресло:

– Присядем. Может быть, кофе?

Анна утонула в удобном кресле. Уэстуорд попросил официанта принести кофе, а сам сел напротив. Анна вновь надела темные очки и стала разглядывать своего собеседника. На нем были темные слаксы, серая кашемировая водолазка и начищенные до блеска, но порядком ношенные тяжелые кожаные ботинки. Анна догадалась, что одежду Филипп покупает себе сам: здесь не было и намека на женское участие в выборе – все говорило о добротном мужском консерватизме закоренелого холостяка.

– Как ваша мать? – спросил Уэстуорд.

– Без изменений.

– Сожалею.

– Я прочитала все, что передал Рам Синкх, и запросила еще литературу у организации, занимающейся травматологией. Кажется, единственное, что можно сделать в подобной ситуации, – постараться каким-то образом обратиться к памяти пациента, пытаясь включить ее в работу. Поэтому я купила утром магнитофон и поставила рядом с постелью. Пусть она слушает свою любимую музыку. Мама очень любит Моцарта.

– Великолепно.

– Адвокаты требуют, чтобы я заявила о недееспособности матери и полностью занялась ее делами.

– Обычная процедура.

– Вы себе представить не можете, как мне неприятно. Но это, вероятно, вам совершенно не интересно.

– Напротив, мне интересно все, что касается вашей матери.

– Правда?

Чувствовалось, что Филиппу Уэстуорду совершенно безразлично, как он выглядит. Это интриговало Анну. Если бы она одевала такого крупного и сильного мужчину, то предпочла бы широкие, свободные формы. И никаких темных и консервативных тонов английского клуба.

Интересно – это ее догадка или он все-таки был когда-то женат? Невероятно для такого мужчины – достичь сорокалетия, так и не испытав радостей и огорчений семейной жизни.

– Мистер Уэстуорд, мне хочется задать вам очень много вопросов. Буду признательна за все, что вы сочтете нужным рассказать.

– Начинайте.

– Хорошо. Прежде всего, почему вы хотели увидеться именно с моей матерью?

Вместо ответа он провел рукой по темным волосам. Как и предполагала Анна, пышная шевелюра скрывала высокий лоб. Седина появилась только на висках.

– Мне хотелось получить информацию о предмете, касающемся нас обоих. Это пропавшие во время Второй мировой войны американцы.

– А конкретно, о какой информации идет речь?

– Ничего особенного. Так, в общих чертах. Мне дал имя вашей матери еще в Москве некто Борис Южин. Он как раз занимается поисками американских военнопленных, которых до сих пор могут держать в ГУЛАГе бывшего Советского Союза. Ваша мать обратилась к Южину за тем, чтобы узнать об одном американском солдате, который находился в лагере даже после войны.

– Как его имя?

– Южин не сказал мне, впрочем, я и не спрашивал. Все между нами было очень конфиденциально. Южин только успел сообщить, что ваша мать сумела достать такие сведения, которые даже для него, русского, оказались совершенно новыми. Он описал мне вашу мать как женщину замечательную во всех отношениях. Он сказал также, что она обладала выдающимся умом и упорством в своем расследовании и за короткий срок достигла невероятных успехов.

– Пожалуйста, не говорите о ней в прошедшем времени, ведь она жива, – попросила неожиданно Анна.

Собеседник виновато кивнул головой:

– Вы правы, простите.

– Так что же за информация была у моей матери, по словам этого человека?

– К примеру, она сумела установить контакт с грузинскими националистами, диссидентами, живущими сейчас во Франции. Они были в лагерях ГУЛАГа в пятидесятые годы и рассказали, что с ними в бараках находились американские и английские военнопленные, которых содержали почему-то с особой строгостью. Среди них оказались и освобожденные в 1945 году из нацистских лагерей, так и не отправленные назад, на родину. Несчастные по-прежнему считались без вести пропавшими. Я надеялся, что ваша мать поможет мне и в моих поисках.

– Стало быть, вы по-прежнему пытаетесь найти пропавшего отца?

– Да.

– Если все, что вы сказали, – правда, то это просто потрясающе.

– Южин сообщил, что у вашей матери было собрано немало косвенных доказательств наличия в лагерях военнопленных. Я был особенно заинтересован, потому что подобная информация подтверждала мои давние опасения. Поэтому-то мне так захотелось увидеть миссис Келли, и вот я в Вейле.