– А почему ты думаешь, волчонок, что твои деньги все еще на месте?

– Потому что я оставил их там до войны.

– В банке? Твои капиталисты их давно уже украли.

– Капиталисты не все воры. А швейцарские банки никогда не подводят своих клиентов.

– Все банки воруют, – отрезала Таня. – А что, если твоя семья успела истратить деньги?

– Никто, кроме меня, не знал о них.

– Но если денег не окажется и ты не заплатишь шведам, то они просто перережут тебе горло.

– Они все пацифисты.

– Вы только послушайте, как много знает этот ребенок, – с издевкой произнесла Таня. – Значит, и банки не воруют, и шведы не убивают!

Она начала пристально разглядывать и ощупывать лицо Джозефа. Швы стали серебряно-белыми, некоторые уже закрывала отрастающая седая борода. Губы Тани были мягкими и влажными, когда она целовала Джозефа, все время повторяя одно и то же:

– Я не хочу, чтобы ты уходил, волчонок, не хочу, чтобы тебя убивали.

Весь последний день она плакала.

Джозеф расцеловал ее в последний раз и ощутил солоноватый привкус слез, словно морские брызги Балтийского моря.

Не оборачиваясь, он вышел из деревни и пошел по следу от колес «Москвича», все время придерживаясь тающей колеи. И в однообразном ритме дороги Джозеф начал постепенно улавливать пульс другой, новой жизни, которая ждала его впереди.

АНГЛИЯ

Уоллас приехал на «бентли», чтобы забрать ее. Кейт и не ждала ни Эвелин, ни Дэвида. Пока шофер укладывал багаж в машину, она пошла попрощаться с мисс Марш.

Мисс Марш стояла у окна своего кабинета, глядя в ярко-голубое небо.

– Что ж, Кейт, – сказала она. – Расстанемся на все лето.

– Да, мисс Марш.

– Об экзаменах не беспокойся: я просмотрела твои тетради – все очень хорошо. Ты опережаешь своих сверстников на год. Когда вернешься, я поговорю с директором о том, чтобы тебя перевели сразу на ступень выше. Думаю, ты не будешь возражать?

– Я нахожу учение легким, – пожала в ответ плечами Кейт.

– Да, ты права, несмотря на то, что ты начала позже всех. Но школа не ограничивается только этими стенами. Тебе приходится учиться жить в другой стране с чужими тебе обычаями.

– Я выживу, – заключила Кейт.

– И только-то? Послушай, Кейт, я сама училась в этой школе и знаю неписаный закон, запрещающий откровенничать с ученицами. Но классная дама должна уметь слышать и понимать то, что не на виду, что скрыто в душе. Классная дама вроде бы нужна для того, чтобы защищать учениц от всяких серьезных проблем. Но у меня есть еще и свой кодекс чести.

Мисс Марш подошла к Кейт и положила руку на плечо девушки. Кейт давно уже чувствовала, что она симпатизирует ей и что эта женщина никогда не позволит себе «давить» на Кейт. Эта мысль успокаивала Кейт и помогала жить в течение последних шести месяцев.

– Думаю, что имею представление о твоих проблемах, и не собираюсь тебя в чем-то винить. Дурной характер проявляют все дети, в том числе подростки из хороших семей. Но в тебе скопилось столько гнева и страсти, что надо научиться владеть собой.

Кейт опустила голову, услышав эти слова, и уставилась в пол.

– Я стараюсь, – еле выдавила она из себя.

– Старайся больше. Когда в крови появляется много страсти, она превращается в яд. Напрасный гнев сжигает твою энергию и делает тебя слабой и слепой.

– Я ненавижу это место, – прошептала девушка. – Оно сводит меня с ума.

– Смирись, – прошептала в ответ мисс Марш, склонившись над Кейт, – и святая Анна всегда пребудет с тобой. Думаю, ты способна на большее, чем просто выживание. Мне кажется, что за эти полгода ты немало приобрела.

«А сколько потеряла? – подумала Кейт. – Вы почти обезличили меня, превратив неизвестно во что». Но вслух она ничего не сказала.

– Ты ведь знаешь, как выращивают великолепную розу? – спросила мисс Марш, впиваясь пальцами в плечо девушки, будто желая запечатлеть таким образом каждое свое слово. – Любой садовод скажет, что все зависит только от корней. От природы, Кейт, тебе дано очень много. Ты красива и умна. Но без должного ухода все эти качества могут просто завянуть, так и не раскрывшись. Школа Святой Анны может изменить тебя, если ты сама поможешь нам. Прими нас. И позволь нам принять тебя.

Рука мисс Марш опустилась, и она отступила на шаг от Кейт:

– А сейчас иди, и я желаю тебе весело провести каникулы.

Во дворе Кейт попрощалась с подругами. Девушки расцеловались, обнялись и обещали писать друг другу каждый день в течение летних каникул.

Школа уже была наполовину пуста, и во всем чувствовалась какая-то леность и сонливость, и игровые площадки опустели. Кейт направилась к «бентли».

– Как экзамены, мисс Кейт? – спросил ее Уоллас.

– Спасибо, хорошо.

– Впереди каникулы, да?

– Да. Спасибо еще раз.

Дэвид и Эвелин собирались взять Кейт с собой на Сицилию, чтобы пожить у друзей на вилле, расположенной возле моря. Кейт не хотела бы отправляться туда и не испытывала никакого интереса к Средиземноморью Италии. Ее родными местами были леса и озера у высоких Альп. Но все же это лучше, чем торчать целое лето в поместье Грейт-Ло. Там единственным местом уединения было болото, где дули ветры такой силы, что порой казалось: где-то совсем рядом стреляют из мощного орудия. Кейт невзлюбила Грейт-Ло, и мрачная архитектура поместья сразу же не понравилась ей. Несколько недель, проведенных здесь, показались просто невыносимыми.

Стоило только выехать за ворота школы, как чувство огромного облегчения и радость наполнили все существо девушки. Уоллас, поймав взгляд Кейт в зеркальце, все понял. И его обычно бесстрастное лицо расплылось улыбке:

– Рады, что вырвались, да, мисс?

ШВЕЙЦАРИЯ

– Боюсь, это невозможно.

Банкир был подчеркнуто невежлив. На столе перед ним лежали бумаги, которые, казалось, завладели всем его вниманием. Впрочем, он старался смотреть куда угодно: на руки, на стены, в потолок, только не в глаза тому, кто стоял напротив.

– Потеря ключа от сейфа – дело серьезное. В таком случае депозит считается замороженным, и банк не может без надежных рекомендаций…

Пальцы Джозефа до боли впились в ладонь:

– Вы уже не раз объясняли мне все это, герр Эмануэл.

– Вопрос заключается в том, как установить личность вкладчика, – судя по всему, это почти неразрешимая проблема. Содержимое сейфа никому не требовалось в течение, – банкир углубился в бумаги, – двадцати лет.

Изо всех сил Джозеф старался скрыть отчаяние. Он вдруг вспомнил Таню: «Капиталисты уже давно украли твои деньги».

– Пожалуйста, поймите, мой случай совершенно особенный.

– Вы сказали, что все это время провели в концентрационном лагере за «железным занавесом». – Взгляд банкира поднялся до уровня груди Джозефа. – Похоже на хождение по мукам, да?

– Да, – сухо ответил Джозеф. Эмануэл был холеным самодовольным типом, и обстановка в его банке под стать ему – комфортабельная, в швейцарском стиле, мебель цвета патоки и тяжелые занавеси на окнах. – Да, хождение по мукам.

– Я верю, что вы тот, за кого себя выдаете. Но в Швейцарии вы оказались с чужими документами.

– Да, они поддельные.

– Понятно, – с неприязнью произнес Эмануэл. – Может быть, вам следует обратиться в консульство и получить настоящие документы?

– Нет.

– …или мы можем связаться с кем-нибудь из членов вашей семьи, кто может поручиться за вас.

– Нет! – Джозеф произнес это с такой силой, что швейцарец даже опешил и замигал от неожиданности. Он тяжело вздохнул. Сейчас важно не потерять самообладания и не позволить отчаянию завладеть душой. А то можно окончательно испугать чиновника. – Герр Эмануэл, пожалуйста, посмотрите на мое лицо. Чиновник с явной неохотой поднял голову. В Швеции Джозефу пришлось немного подстричь бороду. Это больше выдавало его уродство, но на расстоянии он хотя бы не походил теперь на дикаря. Эмануэл невольно вздрогнул, когда посмотрел на Джозефа.