Она сняла ожерелье и поднесла его к щеке матери. В солнечном свете бриллианты засияли. Анна не разбиралась в драгоценностях, но не сомневалась, что это были подлинные камни. Они обладали совершенными гранями и, кажется, стоили очень дорого.

– Бриллианты, мама. Это случилось, и я знала, что так будет… – прошептала Анна и надела ожерелье. – Знаешь, я так хочу его. Я хочу, чтобы он всегда был моим. Она прикусила губу и почувствовала острую боль. – Ну разве твоя дочь не эгоистка? Ты лежишь здесь без движения, а я рассказываю о своем любовнике. Но я ничего не могу поделать с собой. Это не значит, что я о тебе не забочусь, мама, просто мне никогда не приходилось любить прежде. А Филиппа я люблю.

Анна вдруг замолчала и какое-то время пристально изучала неподвижное лицо матери, напряженно вслушиваясь в размеренное дыхание Кейт. Бинты сняли, и теперь были видны швы на голове. Раны начали зарастать волосами.

Анна почувствовала, как ком подступил к горлу. Она быстро подошла к окну:

– Мне трудно выносить все это, мама.

Из окна были видны голубые вершины гор да крыши домов Вейла.

– Жизнь – такая дрянь. Ты лежишь здесь, Эвелин умирает одна в Англии, а я влюбилась в самого лучшего мужчину на свете. И мне так грустно, так печально, но я счастлива одновременно. Нет. Так не должно, не должно быть.

Дверь открылась, и на пороге показался Рам Синкх, со спокойным и ласковым лицом:

– Мне уже сообщили, что вы здесь. Как вам нравится эта палата?

– Впечатляет, – заметила Анна, справившись со своими чувствами.

– А как вы нашли вашу мать сегодня?

– Немного лучше.

Синкх улыбнулся в ответ:

– Прекрасно. Музыка – это очень хорошая идея. Кстати сказать, я люблю это произведение.

– Мама тоже его любит.

– Сестра объяснила вам, как все здесь работает? Эти аппараты подключены к грудной клетке и сразу подают сигнал, если дыхание становится прерывистым. Кровеносное давление находится также под контролем. Великолепная техника.

– Вы пришли сюда, чтобы еще раз попытаться меня уговорить перевезти маму в другую клинику?

– Совсем нет. Я, наоборот, рад, что она осталась здесь. И, поверьте, на вас никто и не пытался оказывать давление.

– Неужели?

Синкх начал внимательно изучать показания мониторов, словно собирался убедить Анну в своей искренней заботе о пациентке. Затем снова посмотрел на Анну с выражением искреннего удовольствия:

– У вас прекрасное ожерелье.

– Подарок.

– Щедрый даритель. Камни очень редкие. – Он оторвал свой взгляд от бриллиантов и посмотрел прямо на Анну. – Когда я вошел сюда, то слышал, как вы разговаривали с матерью.

– Да.

– Вы думаете, будто она находится где-то здесь поблизости и может услышать вас, даже когда ее мозг почти не действует?

– Совершенно верно. Скажите мне, доктор, вас интересует концепция дуализма функций мозга и сознания?

– Только как абстрактная теория. А почему вы спрашиваете меня об этом?

– Я прочитала несколько книг о коматозных больных. Вот почему я спросила вас об этом. Весьма заманчивая философская идея. Действительно, наше сознание – вещь особая, и всегда ли оно зависит от электрохимической активности мозга? Неужели сознание умирает в тот момент, когда умирает сам мозг? Или все-таки оно живет автономно от всех этих нейронов?

– Это довольно трудный и непонятный вопрос, – заметил Синкх. – Я предпочитаю вернуться к чисто медицинским проблемам ухода за больной.

– А для меня эти вопросы очень интересны. Неужели мозг – это только механизм, в котором даже нет места для духовного? Тогда вы – это не вы. Раз нет души, то нет и личности? Нет ничего, кроме нервных окончаний?

– Простите, но я уже сказал вам, что это довольно непонятно. И у меня нет по этому поводу никаких соображений.

– А у меня есть, и весьма определенные. Я верю в существование души. Верю, что душа моей матери не оставила тела. И это намного важнее, чем просто механическое воздействие на ее плоть.

Анна говорила совершенно спокойно, но в каждом слове ее чувствовалась убежденность. Синкх посмотрел на нее и улыбнулся.

– Я уважаю вас, мисс Келли, – сказал он и взялся за ручку двери.

Дверь закрылась, и Анна медленно вернулась к постели. Она стояла и продолжала кусать нижнюю губу.

– Врач думает, что ты просто сломанная машина. Он хочет отправить тебя в приют, как на свалку, чтобы ты умирала там. Но ты не умрешь, не умрешь!

К полудню из Денвера приехали два слесаря.

Внешне они оказались очень приятными людьми. Анна провела их в спальню. Там рабочие начали изучать сейф как истинные профессионалы.

Старший из двух – лысый мужчина с бородой – улыбнулся Анне и покачал головой.

– Если бы мы могли открыть эту штуку, то, поверьте, мы зарабатывали бы на жизнь другим способом. Это очень хороший сейф. Нам надо попытаться высверлить замок.

– А что, это трудно сделать?

– Будет немного шумно. Железо луженое и вокруг замка толщиной в дюйм[29]. Когда мы кончим, установим новый замок и другой шифр.

Старший сделал необходимые пометки на полированной стальной поверхности, рабочие надели маски и наушники. Анна быстро ушла, прежде чем они принялись за дело.

Звук действительно был ужасным и выворачивал всю душу наизнанку. Начала вибрировать вся квартира, заходил даже паркет под ногами. Анна перебралась на кухню, захватив с собой бумаги матери. Она чертыхалась, но надеялась, что рабочие скоро закончат.

Телефонный звонок был почти не слышен в этом адском шуме. Анна сорвала трубку с рычага в последний момент, закрыв другое ухо ладонью.

– Анна Келли. Пожалуйста, кричите громче.

Но голос оказался настолько мощным, что в крике нужды не было.

– Это Дрю Маккензи.

– О, мистер Маккензи, добрый день.

– Кое-что хочу сообщить об Андре Левеке.

– Да, – холодно отозвалась Анна.

– На прошлой неделе он вернулся в Майами и был арестован. Его обвинили в том, что у него не продлена виза, и поэтому его приезд незаконен, но у полицейских и других обвинений более чем достаточно.

– Понятно. – Анна почувствовала, как мороз пробежал по спине. Значит, Левеку все-таки придется отвечать за все.

– Может быть, с тобой захочет поговорить тот, кто будет расследовать это дело.

– Ясно, – сказала Анна. Ей пришлось плотнее прижать ладонь к уху, чтобы заглушить звук сверла. – А что заставило его вернуться?

– Судя по всему, ему хотелось забрать что-то очень важное из Палм-Бич. Но Левек оказался настолько глуп, что решил явиться лично, да еще по фальшивому паспорту. Вот и конец нашей истории, малышка. Я собираюсь дать информацию в печать.

– Не могу помочь ничем, мистер Маккензи, – извинилась Анна.

– Как мама?

– Нельзя сказать, чтобы хорошо.

– Но все-таки.

– Мне кажется, что она начинает реагировать на меня.

– Что ж, ты достойна награды. – Судя по всему, Маккензи шел на перемирие, и это ему вполне удалось. – Когда ты вновь сможешь приступить к работе?

– Может быть, через несколько месяцев. Прости, но мама требует моего присмотра.

– Понятно. – Анна даже услышала, как Маккензи принялся жевать свою сигару. – О работе не беспокойся, у нас для тебя всегда найдется местечко.

Маккензи резко повесил трубку, не дожидаясь ответа.

Наконец-то рабочие прекратили сверлить, но у Анны началась страшная головная боль. Старший позвал ее.

– Мы открыли его, мэм.

Слесарь провел ее в спальню, где Анна увидела приоткрытую зеленую дверь сейфа. Вокруг замка было проделано несколько дырочек, и железная стружка валялась на полу. Другой рабочий аккуратно собирал ее с помощью пылесоса. Внутри Анна увидела всевозможные свертки и коробки.

– Прекрасно! – произнесла она с неподдельным восхищением. Анна боялась, что сейф окажется совершенно пустым.

– Замок нам придется взять с собой. Понадобится неделя, чтобы поменять шифр. А вам, может быть, следует передать пока содержимое в банк?