Поначалу он пробовал пройтись по собственным лабиринтам. Он знал, что у любого жителя Поднебесья есть кладовые памяти, в которые тот страшится заглянуть даже ненадолго, столь отвратительны, страшны желания и воспоминания, которые там хранятся. И потому, натыкаясь на некоторые заслоны, которые сам же он в прежней жизни для себя поставил, Радигаст едва приоткрывал их и сразу возвращал на место: старое было в целости и сохранности.

И все же со временем стали возникать подозрения. И страхи.

Уже на первом после его возвращения синклите в замке Белуна он испугался: а ну как чародеи решат, что это он принес с собой образ Триглава. Когда Белун произнес заклинание и частицы образа Злыдня стали собираться отовсюду, как рассеянный в воздухе пух, он почувствовал мгновенную резкую боль, словно игла прошила глубины его сознания.

Он сидел в испуге, ожидая, что все чародеи немедленно повернутся к нему и укажут на него пальцами.

Но этого не произошло. И тогда, возвращаясь в замок, Радигаст сам спросил у себя:

— Кто я?

И услышал насмешливый ответ:

— Не волнуйся. Ты — чародей. Радигаст. И больше никто. — Это успокоительно внушал ему его же внутренний голос. — Посмотри на свои руки — или ты не узнаешь их? Взгляни в бронзовое зеркало на свое лицо, огляди, наконец, ноги, живот, прочее — все на тебе твое.

— Но что же это было? — порывался спросить Радигаст.

— А ты не думай об этом. Не было ничего. Длительные размышления об одном и том же приводят к безумию, — успокаивал внутренний голос. — Этого и опасайся. А все остальное не стоит тревог.

Внутренний голос и прежде был его советчиком. Не зная, как поступать, Радигаст издавна слушал только его.

И вот вновь, как когда-то, внутренний голос повел его к вершине власти:

— Эта власть нужна не столько тебе, сколько твоему богу. Он, старинный властитель Поднебесья, унижен до положения скотьего бога. И ты рожден, чтобы восстановить его права в этом мире.

Радигаст был не только согласен со своим собеседником, он ежедневно действовал по его советам, радуясь, что Перуново влияние постепенно падает.

— Завладей Оком Всевидящим! — внушал ему внутренний голос. — Чтобы выживший из ума Белун превратился в слепца.

Это веление оказалось легко выполнимым. Старец даже не догадался, к кому перешло Око.

— Синегорскому князю доверена тайна, которая в соединении с Оком передаст Поднебесье под твое управление, — снова внушал ему сокровенный советчик.

Но князь, которого чародей прежде считал простым выскочкой, оказался не прост, если хранил свою тайну за непроницаемыми заслонами.

Радигасту была не нужна смерть Владигора. Но на границе ее с жизнью чародей надеялся-таки выхватить тайну.

Однако вопросы синегорского князя словно срывали двери с тех кладовых, которые Радигаст запер даже для самого себя. И вырвавшаяся оттуда память начала задавать вопросы.

Первый и главный вопрос был такой:

— Кто ты, Радигаст?

— А то сам ты не догадывался! — насмешливо отвечал внутренний голос, когда Радигаст в упор задал самому себе этот вопрос. — Уж если так добиваешься ответа, то получишь его, время настало: ты — частица меня. Считай, что ты — это я.

Чародею страшно было подступиться ко второму вопросу, но он пересилил себя:

— Тогда ответь, кто ты?

— Так ли тебе нужен этот ответ? — вновь издевался голос. — И потом, разве ты сам не знаешь его?

— Я хочу, чтобы ты подтвердил мои предположения.

— Хорошо же. Но не пугайся. Ты и я, вместе, — лишь частица того, без чего мир не в состоянии жить. Ибо не может быть света без тьмы, как не может существовать и тьма без света. Считай, что мы укрепляем этот мир, внося в него равновесие, мировую гармонию. Власть над Поднебесьем станет для тебя даже не наградой. Это всего лишь обыкновенный инструмент, который следует отнять у Перуна.

— Следовательно, ты… — Радигаст не смел даже произнести это имя в своих мыслях.

— Ну и что с того? — насмешливо отвечал соблазнитель, — Ох как ты испугался! Успокойся. Скоро привыкнешь. Исполняй мою волю, и награды тебя не обойдут. А ведь ты так хочешь власти!

— Но проклятый синегорец сумел одолеть все твое войско. Я сам видел.

— Видел? — восторгался соблазнитель. — Я-то думал, что лишь синегорец считает, будто управился с моим войском. Но он не догадывается, что прежние битвы были только началом войны. Как говорят в других мирах, это была всего лишь разведка боем. Тебе же было дано поручение завладеть его тайной. Где она? Я не вижу ее.

Радигаст вновь отправился к князю. Он по-прежнему не желал встречаться с ним лицом к лицу. И потому, оставаясь в кабинете, лишь послал направленный зов. Ответ на этот раз был таким, что заставил его вскочить. Точнее, ответа просто никакого не было. Была пустота, которая говорила о том, что князя в подземелье больше нет.

Забавка ворвалась в замок и увидела отца. Он стоял в дверях кабинета, и лицо его было почти таким же растерянным, каким она впервые увидела его после возвращения из кокона.

— Где князь Владигор? — крикнул он ей в бешенстве.

— Это я хочу у тебя спросить. Куда ты упрятал князя?

В ответе дочери он услышал спокойную твердость и ринулся в ее сознание, решив, что покорит ее сейчас раз и навсегда.

На мгновение дочь отпрянула, а потом устремила свой взгляд на него, и он почувствовал в этом взгляде такую неожиданную силу, что попятился, вернулся в кабинет и устало сел в свое кресло.

— Кто ты, Радигаст? — спокойно спросила дочь. — Чью злую волю ты исполняешь? Ужели это Велес повелел тебе так служить ему? Велесу только и нужно, чтобы каждая коровка молочко давала, каждый жеребенок солнышку радовался и травку щипал, чтобы каждая медведица весной с медвежатами ходила, а каждый заяц по осени шубку сумел поменять. Вот что надо Велесу, а не твои проказы. Разве он тебе повелел разорять чужие дома? Для него ты князя упрятал? Где князь, говори мне? От имени богов Поднебесья я лишаю тебя чародейской силы! — Эти слова вырвались у нее сами собой и прозвучали как приговор. Она даже сама испугалась их.

— Не получится! — насмешливо ответил ей внутренний голос в сознании Радигаста. — Не от тех богов у меня нынче сила.

И все же что-то в нем после ее слов надломилось. Он поднялся, чтобы убрать заслоны с подземелья, войти туда и, может, выпустить князя на волю, а может быть, убедиться, что его там уже нет.

Но по мгновенно изменившемуся его лицу дочь поняла, что произошло событие, которого не ожидал никто.

Как легко идти навстречу смерти в круговороте сражения! И как трудно встречать ее в глухом каменном подземелье.

То, что скреблось где-то за стенами, то приближалось, то отдалялось, обходя вокруг, то вновь приближалось. Но князь уже не ждал ничего.

Силы вовсе оставили его. Он лежал на каменном полу, слившись с его холодной сыростью, и прощался с жизнью.

Немного-то он успел сделать, потому что всегда верил: главное — впереди. Но, видимо, то, что случилось с ним, и было его жизнью.

Он вспоминал прошедшее, благодарил друзей и прощал недругам, но все же тоненькую ниточку своей жизни пока не отпускал. Знал — стоит выпустить ее из рук, и он уйдет навсегда. Знал он и другое — сил на то, чтобы удерживать эту ниточку, остается чуть-чуть.

Неожиданно каменная плита, на которой он лежал, слегка покачнулась. И глухой, но знакомый голос откуда-то снизу спросил:

— Князь, ты здесь?

Этот голос немедленно вернул Владигора к жизни.

— Чуча? — спросил он, не веря своим ушам.

— Потерпи, князь, сейчас сбоку немного подкопаю, — ответил голос. — Хорошо же тебя упрятали!

Чуча продолжал копать до тех пор, пока плита не закачалась сильнее.

— Ты только на меня не рухни вместе с камнем, а то задавишь! — предупредил он.

— А ты отойди, я упрусь ногами в стену.

Князь что было сил — а сил было совсем немного — уперся в ногами в боковой камень и поехал по наклонившейся плите в черноту образовавшегося отверстия. А там при свете коптилки, который показался необычайно ярким, обнял его друг-подземельщик.