Учение шло так легко, что верховный жрец Смрут с сомнением качал головой:

— Боюсь за тебя, Радигаст. Ты успел познать многое, но душа твоя еще недозрела для покоя и мудрости — тебе не исполнилось и сорока лет, ты слишком юн и самонадеян, тебя все еще разрывают людские страсти. Знания, коими дарит тебя великий Белее, у тебя подчинены страстям и принесут только горе. Молю нашего бога о том, чтобы ты скорей взрослел душой.

Белун, почитатель Перуна, не раз уверял чародеев, что есть во Вселенной высшие боги и боги эти наблюдают за жизнью божеств Поднебесья с той же спокойной иронией, с какою земные боги следят за жизнью взрослых людей, а взрослые — за детскими распрями. Быть может, так оно и есть. Только отчего же тогда эти высшие всесильные боги не справятся с вездесущим Триглавом? Этот вопрос Радигаст хотел задать великому Велесу в день, когда проходил высшее посвящение. Но в последнее мгновение изгнал его из сознания — как бы не засомневался великий бог в верности избранного им служителя.

С этим полувопросом-полусомнением он и жил два следующих века, прилетая на совет чародеев в Белый замок. Бог чародея Белуна Перун постепенно вытеснял великого Белеса. Все больше людей даже в Борее поклонялось Перуну. И если остальные чародеи, чьи боги тоже уходили на второй и третий план, относились к этому спокойно, признав Перуна представителем высших богов, то Радигаст с трудом сдерживал в себе черную ярость.

— Не бывать такому: земная природа главнее небесной! — говорил не раз Радигаст, вернувшись с совета в свой замок.

Потому и погнался он за браслетом власти, случайно подслушав разговор о нем Белуна и синегорского князя. Не для себя он хотел этой власти, а для укрепления бога своего Велеса! Неужели теперь он станет расплачиваться за ошибку всей жизнью? Еще хорошо, что ни одна живая душа не узнала о страшном положении Радигаста.

Как и Гвидор, Радигаст любил красоту и удобство, но, приняв посвящение и получив право на самостоятельную жизнь, он не стал подражать Гвидору и не построил себе замка из золота. Зато стоило ему где-нибудь увидеть красивую вещь, как он тут же копировал ее и устанавливал в своем замке. А иногда сооружал то, о чем только слышал в легендах. Однажды он даже надумал опоясать замок молочной рекой с кисельными берегами. Для чародея его уровня это было несложно.

Но потом представил себя, ежедневно стоящего на корточках и лакающего смесь киселя с молоком, усмехнулся и отменил план. А вот так называемые скатерти-самобранки лежали у него на всех столах, неизменно вызывая радостное удивление гостей, особенно — более молодого Алатыра. Было также ложе с программой приятных сновидений, хрустальные вазы, сами наполняющиеся сочными неземными фруктами, он даже названий тех фруктов не знал — просто увидел их однажды на столе у Белуна и скопировал для своего замка, а еще — музыкальное кресло, погружаясь в которое любой немедленно слышал сладкие мелодии.

Однако это только непосвященному может показаться, что жизнь чародея проходит в удовольствии и праздности. На самом деле чародей схож с ручьем — он всегда в движении и развитии. Остановившийся ручей — просто мелкая лужа. Чародею постоянно надо подтверждать прежние знания и получать новые. Он — посредник между своим богом и миром Поднебесья. От его молений, заклинаний, поступков зависит устойчивость жизни. И если в мире что-то не так — виноват чародей. Это он неверно истолковал веления своего бога, он совершил непростительную ошибку.

Однажды Радигаст увидел во время купания в озере юную дочь князя одного из борейских племен Ладу и полюбил ее. У чародеев не принято жениться и выходить замуж, да и сосватана Лада была за молодого соседского князя, а потому любовь их была тайной, если не сказать преступной. Когда же Лада поняла, что в скором времени предстоит ей стать матерью, это удалось скрыть от отца.

— Сделай вид, что едешь с подружками в лес для развлечения и охоты, а сама на время родов укроешься в моем замке, — посоветовал Радигаст. — Ребенка же отдадим на воспитание местной женщине в деревню.

После родов легкомысленная красавица Лада как ни в чем не бывало предполагала вернуться к родителям.

Однако Велес распорядился иначе. Он решил наказать за преступную любовь и служителя своего Радигаста, и юную дочь князя.

Сначала, казалось бы, все складывалось удачно. Лада выехала на охоту в недальний лес. И едва приотстала от подружек, как из кустов выступил Радигаст. Он обнял свою возлюбленную и быстро перенес ее в замок. Подружки сделали вид, что не заметили исчезновения княжны, и продолжали охоту.

Через несколько дней Лада со страхом сообщила, что настало время рожать.

— Не бойся, милая, все обойдется, — успокаивал Радигаст. — Скоро придет женщина, и ребенка мы сразу передадим ей. Мы с тобой еще слишком молоды, чтобы обзаводиться детьми.

Юной княжне становилось все хуже и хуже, хотя молодой чародей делал все, что положено в подобных случаях. Наконец он решился и полетел к дому той женщины, которая по его планам должна была вскармливать новорожденную малютку. Была черная непроглядная ночь, глухо завывал ветер, отламывая с треском тяжелые ветви деревьев. Радигаст распахнул двери в дом женщины, и по его встревоженному лицу она все поняла. Но не успела она одеться и выйти, как под землей раздался грохот, и Радигаст с ужасом увидел, что дом вместе с соседними деревьями и со всеми строениями медленно съезжает в реку.

Чародей едва успел спастись и в отчаянии вернулся в замок. Он снова обратился с заклинаниями и мольбами к Велесу, но бог оставался безмолвным. Наконец появилась на свет новорожденная. Радигаст держал едва живое тельце в руках, хотел показать Ладе, но та уже была неспособна что-либо замечать.

Несмотря на все моления Радигаста, Лада в ночь родов умерла. Он не знал, что сказали ее подружки борейскому князю, как объяснили пропажу дочери. А новорожденная Забавка осталась на руках у молодого чародея. В то первое утро он едва не отказался от служения своему богу, едва не проклял его. Но все же ему хватило ума обдумать собственную недавнюю жизнь и смириться с волей Велеса.

Велес — бог всякой земной живности, а чародею, его чтущему, знакомы многие тайны вскармливания звериных и человеческих детенышей. Потому Радигаст рассудил, что будет лучше, если после случившихся бед дочь останется в замке. Он посвятил Забавку своему богу и стал вскармливать ее по всем правилам, которые изучал еще вместе со старым жрецом. Велес, приняв посвящение, не мстил маленькой девочке за тайную любовь ее родителей.

Забавка часто оставалась в замке одна. Ее охраняли заклятия Радигаста и собственный дар, о котором поначалу отец не догадывался. Однажды в солнечный осенний день, когда змеи собираются вместе на последний праздник перед тем, как спрятаться на зимние месяцы в норы, Радигаст для какого-то дела покинул замок, а когда вернулся, то замер в ужасе — его дочка, еще не научившаяся ходить, выползла из замка на лужайку и сидела в огромном копошащемся клубке змей. Все змеи были настолько ядовиты, что единственного укуса было достаточно, чтобы погиб человек или скотина. Они обвивали ее тельце, ползали по нему, а девочка, смеясь, играла с ними, хватала их то за головы, то за хвосты, и змеи, ласкаясь, словно котята, сами лезли ей в руки.

Радигаст стоял, онемев от страха, и не знал, что предпринять. Стоило ему сделать неверное движение, как испуганные змеи впились бы со всех сторон в девочку, буквально насквозь пропитав ее смертельным ядом. И никакое действие чародея не смогло бы тогда ее спасти. Наконец он произнес заклинание, благодаря которому все живое на несколько мгновений замирало, вытащил дочь из смертельного клубка, прижал к себе и бросился в замок.

И все же через несколько дней он был вынужден снова оставить ее одну. На этот раз Радигаст выставил другие заслоны. Прежние делали замок невидимым для людей. Приблизившийся незваный гость видел лишь лес да поляну, а если оказывался у магического круга, то испытывал непреодолимое желание уйти с этого места.