Уже несколько десятков тушек этой нечисти валялось под ногами, а он продолжал, переходя с место на место, неистово разить мечом. И возможно, испугавшись этой ярости, одна из крыс жалобно запищала, бросилась с дороги в лес, а за нею помчались и остальные.

Ждан брезгливо вытер меч о придорожную траву и приказал:

— Всех сложить на одну повозку, в этом поганом месте хоронить не станем. Вылезай! — скомандовал он дружиннику, продолжавшему сидеть под телегой. — Помоги, да расскажи толком, что тут у вас было?

Дружинник, трясясь, выполз из-под повозки, сел на дороге, закрыл лицо руками и заплакал. Ждан знал его — был он парнем неробким и сильным, а теперь, прислонясь к колесу, всхлипывал словно ребенок.

Пожалеешь его — он и вовсе раскиснет, — понял Ждан и, слегка толкнув его ногой, приказал не грубо, но требовательно:

— Встать!

Хмыша, так звали парня, неуклюже поднялся, руки его безвольно висели, правое плечо пересекала кровавая полоса.

— Грузи убитых! — сказал Ждан более спокойно.

Вчетвером они быстро погрузили посеченных товарищей и, уже не думая об опасности, впряглись в повозку. У них и в соседних княжествах, даже в злобной Борее, было принято, что оставшаяся живой часть войска после большой битвы сама хоронит своих погибших. Похоронщикам как бы объявляли перемирие и даже иногда помогали им. Ждан надеялся, что Заморочный лес поступит с ними так же.

Они двигались к ближнему селению.

Дорога, по которой ехал Владигор впереди двух десятков дружинников, петляла по древнему лесу: то между песчаных, поросших соснами холмов и голубых прохладных озер, то между нетопких болот и громадных, посеревших от времени валунов. В давние времена дорога эта соединяла княжества, но князь Светозор выстроил более прямую, скорую, и теперь старым путем мало кто ездил, а многие и вовсе про него забыли. Дорога заросла папоротником, кустами малины, не раз приходилось объезжать поваленные с корнями могучие деревья, но, по расчетам князя, они должны были выйти к селению, ближе других расположенному к Заморочному лесу, где-то около полудня. У въезда в селение, возле древней сторожевой башни, они и наметили место встречи.

Никто не знал, что за народ выстроил эти башни. Казалось, они стояли еще до того, как на земле Синегорья появились первые люди. По крайней мере, в те древние времена синегорцы еще не строили крепостей и замков, а эти башни уже стояли. Отец Владигора, князь Светозор, все собирался выписать из-за южного моря мастеров, знакомых с тайнами нерушимой кирпичной кладки. Климоге Кровавому, предательски убившему старшего брата, было уже не до башен: под ним земля горела все годы правления, и он думал лишь об одном — как удержать захваченную обманным путем власть. «Управлюсь с черной неведомой силой, — думал сейчас Владигор, глядя на вырастающий вдали темный силуэт башни, — и займусь башнями».

Башня стояла чуть в стороне от селения. Возможно, строители, чьи имена давно стерлись из памяти, возвели ее здесь, когда еще и селения не было. Была только неширокая долина речки Кулябки. Многие леса пересекала эта речка, пока не впадала в Звонку. В тот год, когда Владигор родился, в Синегорье пришли строители мельниц. Прежде синегорцы водяных мельниц не знали. Строители запрудили ручей невдалеке от столицы, построили почти игрушечную мельничку, и Светозору она понравилась. Он указал несколько мест, где хотел бы поставить мельницы. Синегорцы помогали строителям возводить плотины, так на речке Кулябке, чуть выше селения, появились и озеро, и мельница. Озеро прозвали Налимьим за то, что в нем очень скоро развелась уйма налимов.

— Заезжайте в село, — приказал князь старшему из дружинников, Гордяте, когда они поравнялись с башней, — порасспросите там аккуратно жителей, да сами попусту не болтайте. Я же буду на башне.

Владигор не стал привязывать златогривого Лиходея. Умница конь и сам никогда бы не бросил хозяина.

Низкий вход в башню закрывала тяжелая дубовая дверь, давно уже почерневшая от времени. Князь не собирался ломать ее, он знал секрет, который запирал эти двери. Отсчитал сверху семнадцатый кирпич, который для непосвященного ничем не выделялся в кладке. Просунул нож в щель между кирпичами и медленно вытянул один кирпич. Теперь осталось просунуть руку в отверстие, ухватиться за кованое металлическое кольцо и потянуть его. Толстый запорный, из черненого железа штырь медленно вылез наружу, и дверь, заскрипев, подалась.

Лестница была узкая, с крутыми ступенями. Едва Владигор начал подъем, как услышал тревожное ржание своего коня.

— Здесь я, здесь! Скоро вернусь! — крикнул князь.

Он вышел на смотровую площадку и ощутил учащенное биение сердца — столь прекрасны были окрестности его княжества. Прямо внизу разгневанно бил копытом Лиходей. Еще бы — сам забрался наверх, к небу, а верного друга бросил.

— Лиходеюшка, я здесь! — попытался успокоить Владигор коня, но тот продолжал волноваться.

Леса, озера, пашни, селения, сверкающие речки — все было видно отсюда князю. Он посмотрел на дорогу, откуда должен был появиться Ждан, и увидел четыре маленькие человеческие фигурки, впрягшиеся в повозку.

«Что это они? — удивился князь. — Или лошадь у них пала?»

Владигор принял их за сельчан, только груз на повозке был странный. Князь вгляделся получше, и ему стало ясно, что за поклажу медленно тащат эти четверо. А уж когда различил среди них своего воеводу Ждана, то окончательно понял, что там, у Заморочного леса, произошло.

Лиходей снова заржал, тревожно и громко. Это заставило Владигора повернуться в сторону селения. И тут только он заметил, какая странная там царит тишина. Ни разу, пока он стоял на башне, не заквохтала курица, не заблеяла коза, не скрипнула дверь. Дружинники его как раз остановились на главной улице и очень медленно стали слезать с лошадей. Гордята, оставленный за старшего, отчего-то сразу улегся на траву возле ближнего дома, рядом примостился другой дружинник, третий. Скоро они все уже лежали чуть ли не поперек улицы, вокруг них понуро стояли брошенные кони, а из домов в это время стали выходить люди в драных серых балахонах, они со всех сторон приближались к спящим дружинникам, зажав в руках толстые суковатые палки.

«Мертвяки!» — с ужасом понял князь и вспомнил, как ребенком продирался через Заморочный лес, с каким трудом ему тогда удалось отбиться от семьи мертвяков, которые жаждали полакомиться его кровью.

Вот когда пригодилась учеба в Белом замке. Князь спрыгнул с башни на землю, перекатился через голову, вскочил и уже через мгновение был в седле.

Не зря так тревожился Лиходей, надо было только понять предупреждение боевого друга.

Еще несколько мгновений понадобилось на то, чтобы оказаться рядом с дружинниками. А уж если знаешь о мороке, если готов к ней, то уже не так легко ей поддаешься.

У седла слева была закреплена перевесь — большая ловчая сеть. Князь нащупал шнурок и освободил ее. В этот миг откуда-то из-за домов выскочил маленький криворукенький старичок-лешачок с морщинистым личиком. Свистнуть он, однако, не успел. Владигор взмахнул сетью, и она накрыла лешачка с ног до головы. Тот отчаянно барахтался в ней, все сильнее запутываясь.

Мертвяки с недоумением замерли, подняв свои дубины, но не решаясь пустить их в ход. А князь гаркнул так, что даже Лиходей вздрогнул от неожиданности:

— А ну, подъем, воины аховые! Чуть жизнь свою не проспали!

Дружинники сразу зашевелились, лошади их тоже проснулись, переступили с ноги на ногу.

— Всем быстро в седла! — продолжал кричать князь, удерживая левой рукой барахтающегося в сети старичка-лешачка. — Мертвяки за вашей кровью явились, а вы тут разоспались!

Только теперь до полусонных дружинников стало доходить, в окружении какой нечисти они оказались.

— Кровушка! Кровушки охота! — зачавкали губастыми ртами мертвяки, услышав слова про кровь, но так и не сдвинулись с места.