— Это в каком же таком доме?

— В моем, княжна. И прости, что ничего более сказать пока не могу. Только дозволь познакомить тебя с моей женой, Ситорой.

Ждан очень переживал, как-то покажет себя Ситора, не привыкшая к синегорскому обращению, как-то глянет на нее Любава. Но Ситора, которая весь путь до замка проделала молча — какое уж тут веселье, — сумела так просто, сердечно улыбнуться княжне, что Ждан сразу почувствовал: Любаве она понравилась. А что на шее след от веревки, так мало ли какие несчастья случаются! С самой-то Любавой не то еще было!

Любава, видимо, о чем-то догадалась и расспросы свои пресекла.

— А пришел я не к тебе даже. Тебя бы не стал в ранний час беспокоить, пришел я к Чуче.

— Путь к нему не забыл? — участливо спросила княжна. Она тоже понимала, что по пустякам воевода бы и к Чуче не заявился. Значит, в самом деле с женой его случилась беда. И поэтому Любава вослед им добавила: — Смотри, ежели от Чучи помощи не получишь, может, я помогу?

Ждан провел Ситору по лестнице наверх, потом вниз, а потом и вовсе в подземелье.

— Здесь живет этот твой Чуча? — удивленно спросила Ситора. — У меня дома так, под землей, жили только покойники.

— Чуча — живой, — успокоил Ждан. Он обрадовался, что Ситора наконец хоть к чему-то проявила сегодня интерес. — Он подземельщик. Это такой народ, они под землей живут.

Там, где была каморка Чучи, стояла глухая стена. Но Ждан вспомнил, что упирался однажды в эту поддельную стену. Он вытянул руку — точно, рука прошла насквозь.

— Попробуешь? — предложил он жене.

Ситора робко протянула руку вперед и посмотрела на свои пальцы.

— Зачем это? — удивилась она. — Если человек не ждет гостей, он закрывает дверь, и к нему никто не войдет. Если ждет — дверь открыта. Зачем такая стена?

— Чуча сам эту стену придумал и очень тем гордится. Это же пустое место, только образ стены.

— А что там? — спросила Ситора.

Но они уже входили. Дверь в каморку Чучи была открыта.

— Видишь, — обрадовался Ждан, — как ты и сказала: у него тоже открыто.

Да только самого Чучи в каморке не было. Лежали открытые на каких-то рисунках и картах книги. Стояла глиняная плошка, из которой Чуча ел похлебку деревянной ложкой. И никаких других следов. Где-то тут был и временной колодец, через который Чуча их однажды перебрасывал.

Но где он и как им пользоваться — о том Ждан не знал.

— Книги! — сказала то ли с завистью, то ли с печалью Ситора и нежно погладила рукой одну из них.

— Хочешь — возьми, — предложил Ждан. — Мне же говорили: ты умеешь читать книги.

— Книги как люди — они говорят на разных языках. Я могу читать только свои книги, на моем языке. Но они все сгорели… Вместе с домом.

И Ждан подумал с нежностью, как многого он еще не знает о ней.

Весь день воевода возил по городу за собой свою жену. К вечеру и сам вымотался. Но зато в нем жило чувство уверенности, что, войдя в дом, он не встретит лицо беды.

Опасность приходит не обязательно с той стороны, откуда ее ждешь. Уже на другой день Ждана срочно позвала Любава. В Ладор явились те же послы, что приходили недавно. Все они требовали встречи с князем.

— Будем принимать вместе, — сказала сестра Владигора.

— Дозволь и Ситоре быть с нами, она в углу посидит. Не могу я ее оставлять одну, — попросил Ждан.

Неловко было ему об этом просить Любаву, но объяснять, в чем дело, — еще трудней.

Любава кивнула, словно такое было в порядке вещей.

Послы разговаривали с Любавой со всей учтивостью, но было видно, что они встревожены и больше надеялись на встречу с князем.

— Опять видели злобных всадников, — жаловались послы Кеннукута.

— Снова появлялась стая зверолюдей. Пока еще небольшая, — сообщали люди от Саддама.

— Князь Владигор обещал прислать немедленно помощь, — говорили они вместе.

— Да и Млад рассказывал мне, что встретил у Заморочного леса двойника — будто бы невесту свою! — вспомнил Ждан. — А я это мимо ушей пропустил. Опять, значит, собираются черные силы.

Любава не стала делиться с послами тревогой за брата. А вестей от него не было никаких уж сколько дней. Как отправился на встречу с борейским князем Рюгеном, так и пропал с тех пор.

Послам они обещали помощь. Ждан сказал, что отправит вместе с ними несколько опытных воинов на разведку. А там и князь вернется в Ладор. Что еще могли они ответить?

— Дозволь снова сходить к Чуче, — попросил Ждан, когда послы были отпущены. — Боюсь, без него князя никто не отыщет. Он да дева лесная, которую зовут Забавкой. Она князя спасала уж дважды. И не зря на днях появлялась в Ладоре. По всему видать, что-то ее беспокоит. В помощи девы этой и я нуждаюсь.

Подземными коридорами Ждан с Ситорой снова дошли до обманной стены, прошли сквозь нее, но Чучи по-прежнему в каморке не было. И вещи, которые лежали на прежних местах, говорили о том, что он сюда не возвращался.

— Ох, Забавка, Забавка! — Ждан тяжело вздохнул. — Хоть бы снова ты объявилась у нас! Так ты нужна!

— Мне кажется, нас кто-то зовет, — сказала вдруг Ситора и дотронулась до его руки. — Слышишь?

Ждан поднял голову, вслушался, и словно тихий ветер донес до них далекий ответ:

— Приду!

— Кто это сказал? — удивленно спросила Ситора.

— Она, лесная дева Забавка.

Все больше странностей стало случаться с отцом.

Дважды подряд за последние дни он возвращался в замок и просил Забавку залечить ему рану в груди. Оба раза это был след от ножа или кинжала, пронзившего сердце. Если ведун или чародей умел помогать другим, то себе самому чаще помочь не мог. А Радигаст — тот на себе и вовсе умел лишь кровь останавливать. Забавка это уже знала.

Так и появлялся он перед дочерью — бледный, слегка скрючившийся от боли, но при этом продолжал зло ухмыляться. Дочь прикладывала руку к тонкой розовой коже на отцовской груди и вливала в него через эту кожицу свои жизненные силы.

— Уж больше ста лет, а все с кем-то дерешься! — выговаривала она ему. — Кругом зверье стало болеть, я только и кручусь, едва успеваю. А ты! Что за враг у тебя такой лютый, что в сердце метит?

— В наших с тобой делах возраст не помеха, — отвечал отец, видимо намекая на ее влюбленность в синегорского князя.

Да только куда исчез Владигор — так никто и не знал. Она пробовала и к отцу подступиться, вот до какого дошла унижения. Однако отец лишь развел руками: «У меня свиньи, коровы, козы. До князей ли мне?»

— А зачем он тебе тогда был нужен, в ту ночь?

— Разве он мне был нужен? Я-то считал, что тебе, — ехидничал отец.

Все эти дни, едва отец исчезал, Забавка пыталась с помощью хрустального шара найти в Поднебесье Владигора. Но не было от него отклика ни из южных земель, ни из северных. И это сильней всего стало ее тревожить.

— Владигор, князь, отзовись! — повторяла она раз за разом.

И вдруг почувствовала, что кто-то другой также ищет ее, умоляет наладить ниточку связи.

Но кто? Не слишком много людей водят с нею дружбу, чтобы так настойчиво звать. И стала она перебирать в памяти всех, кого знала: начала с Рюгена, невезучего борейского князя, которого на его родной земле выслеживают нынче с собаками, да только впустую.

Рюген от тоски и вынужденного безделья занялся сооружением кузницы для угоров. Борей — цы сами куют для себя мечи, и этому ремеслу князя учили едва ли не с младенческих лет. На краю стойбища вместе с Кеулькутом и молодыми угорами он молотил каменным молотком по обломкам мечей, и что-то там у него получалось. А они стояли вокруг него в своих меховых одеждах с очень серьезными лицами. Поблизости была и Тынна. Она с удовольствием смеялась шуткам друга Ай-Мэргэна, и это Забавку кольнуло.

Еще недавно рассказывала, как вспоминает синегорского князя, пела о его сыне, которого вынашивает под сердцем, а спустя несколько дней уже трется около другого мужчины! И поняла Забавка, что ни Рюген, ни Тынна не звалиёе. А еще показалось ей, что увидела на далеком от них холме несколько всадников на лосях. Забавка даже подумала, что потом снова на них поглядит.