Синегорье — не Борея, рабство здесь не прививалось. Лишь Климога Кровавый, глядя на лютых соседей, которые помогли захватить ему власть, попытался сделать своих и чужих жителей рабами. Так его и сбросили всем народом. А юный Владигор в одном из первых своих указов дал всем рабам вольную.

Потому когда Ждан получил нежданный подарок от Абдархора, то решил, что сразу после его отъезда отпустит княжну на волю.

Это был последний пир, когда между поднятием кубков клялись в вечной дружбе и обменивались подарками. Князь Владигор уже умчался со своим Лиходеем на поиск Великого Отца. Ждану же были поручены все переговоры.

Побежденных вождей он старался ничем не обидеть. Хотя бы потому, что война началась по несчастью. А как разобрались, что синегорцы им не враги, так и повтыкали мечи в землю.

Что дарят обычно воинам? Хороших коней, крепкий доспех, украшения для жен с дочерьми. Так было и тут. А потом Абдархор хлопнул в ладони и слуги ввели в шатер юную девицу. Сначала, пока она была под длинным черным покрывалом, Ждан и не понял, зачем ее привели.

Но вот откинула она покрывало, повернулась к гостю прекрасным лицом, добрым и гордым одновременно, изогнув тонкий стан, тряхнула струящимися черными волосами, а Саддам с Абдархором в эти мгновения многозначительно улыбались, как бы говоря: «Дарим тебе, неженатому, это сокровище», — так и зарделся привыкший ко многому Ждан.

Девушке было велено накрыться и выйти, потому как по их обычаям не положено сидеть женщине за одним столом с мужчинами, Абдархор же объяснил:

— Дочь одного из князей, казненного нами за непокорство. Хорошая девушка, умеет петь, танцевать, даже книгу может прочесть. Обучена языкам.

А старый Саддам добавил:

— Ты ее береги, Ждан. Таким подарком у нас награждают самых доблестных воинов. Имя у нее — Ситора, что на нашем языке означает «звезда».

Растерянный Ждан с трудом изобразил вежливую улыбку, чтобы поблагодарить. А когда закончился пир, слуги полководцев нагрузили несколько лошадей подарками для Любавы и Владигора и посадили на отдельную лошадь княжну.

Вернувшись в свой стан затемно, воевода распорядился подарки сложить в отдельную палатку и поставить возле нее стражника, а княжну привел к себе и указал ей место в углу, приказав принести несколько пуховых одеял.

Он говорил с ней слегка грубовато, чтобы подаренная пленница не подумала и в самом деле, что воевода желает сделать ее своей наложницей. Когда-то в детстве он помнил, что стало с их семьей после того, как борейцы изнасиловали его молодую красавицу мать.

И с тех пор не мог терпеть насилия над женщиной.

Утром, едва узнав, что Абдархор с Саддамом отъехали, он объявил княжне:

— Ты вот что… собирайся. Прихвати, что тебе надо в дорогу, и завтра поезжай к своему батюшке. Недосуг мне еще и за тобой тут присматривать.

— Ты предлагаешь невозможное, мой господин, — проговорила Ситора-Звезда в ответ певучим голосом.

Ждан удивился, как чисто она говорит посинегорски. Где только учили неродному для нее языку?!

— Сам подумай: ты мой господин и должен оберегать меня от других. Как же я поеду одна? Чем прокормлюсь в пути? К тому же отец мой убит. И дома у меня нет тоже — он сгорел. А перед братьями я буду навсегда опозорена, когда они узнают, что ты выгнал меня.

Ждан смущенно слушал, соображая, что он и в самом деле предложил несусветное. Спорить ему не хотелось, да и некогда было, его ждало множество дел: лечение раненых людей и животных, отправка ополчения по домам, подготовка дружины к возвращению в Ладор. Поэтому в ответ он лишь махнул рукой:

— Оставайся, коли тебе лучше тут. Но знай, ты свободна.

— Женщина всегда свободна в любви, мой господин, — ответила она и попросила дать ей пожилого помощника, чтобы он заодно, ее и стерег.

Ждан слышал, что по обычаям ее народа женщин из знатных семей охраняют особые люди — евнухи. Но евнухов в Синегорье не было, поэтому он позвал одного старикашку, который был не силен телом, но зато сметлив.

— Вот тебе пожилой мужчина, — представил он дряхлого воина и повелел старику во всем слушать Ситору.

Да с тем из палатки и вышел.

Днем он вовсе не вспоминал о ней, когда же затемно вернулся в свою палатку, то поразился уюту, который создала подаренная княжна.

Воевода устыдился тому, что не позаботился о ее прокормлении, но оказалось, что они со стариком проявили находчивость и еда было приготовлена не только для них, но и для него.

Ситора выставила перед ним миски с теплым кушаньем, которое специально для этого сохраняла под пуховым одеялом, села напротив, устремила на него лучистые глаза и сказала:

— Рассказывай!

— Что тебе рассказывать? — изумился Ждан.

Еда была приготовлена очень вкусно, с какими-то приправами, а Ждан за весь день и корки хлеба во рту не держал, поэтому хотел побыстрей насытиться.

Но Ситора не отступила:

— Рассказывай, что делал, где радовался, где сердили тебя, а я буду слушать и переживать.

— Чего? — еще больше изумился Ждан. — Где это видано, чтобы воин перед бабой слезы лил? Да ты и не баба пока…

Но Ситоре удалось каким-то путем разговорить его, и, сам себе удивляясь, стал он рассказывать про нынешний день, а потом и про вчерашний, позавчерашний. А она, не сводя с него глаз, ахала и переживала, принимая в сердце все его горести и радости. Так, пожалуй, Ждана еще никогда и никто не слушал.

На другой вечер кушанья были иными, но не менее вкусными. А Ситора опять с увлечением слушала его рассказы. В палатке же стало еще уютнее. А на третий день Ждану и самому хотелось, поскорей закончив дела, вернуться в свою палатку, которая благодаря княжне становилась для него домом родным.

Прошло еще несколько дней, и стали они подлинными мужем и женой. Ждан лишь удивлялся, как быстро произошла перемена в его жизни: еще недавно он и не помышлял спешить в свой дом, где его ничего не ждало, ночевал вместе со стражей, а теперь все старое, неуютное забыто, как будто его и не было.

И понял он, отчего люди так держатся за супружество, — да хотя бы для того, чтобы, когда вернешься домой после многотрудного дня, встретила тебя в твоем доме родная душа, приняла бы в себя весь твой день, окутала бы теплом, заботой и нежностью.

Когда дела в стане подходили к концу, устроили на прощание большую охоту. Как обычно, на охоту эту съезжались и сотники вместе со стаями борзых.

Дела в княжестве шли на лад. И если бы не долгое отсутствие князя, так и вовсе беспокоиться было не о чем. С другой стороны, уже и к постоянному отсутствию князя начали привыкать. Злые языки даже поговаривали, что в Синегорье княжит Владигор, а правит Ждан. Но Ждан такие разговоры немедленно пресекал. Он-то знал, что все держится на Владигоре, даже когда его в столице нет, а еще на той Правде и Совести, сообразуясь с которыми они старались налаживать жизнь державы.

Большая охота — всегда праздник. И Ждан решился вывезти свою княжну на солнечный свет. Подобрал ей по росту мужскую одежду и подвел к палатке старую кобылу, на которой привозили воду с недальнего ключа.

Княжна со знанием дела взглянула на клячу и засмеялась:

— Ой, Ждан! Это ты для кого приготовил? Ты для меня ее привел? На таких у нас только евнухов возят!

Перебирать лошадей было уже некогда, и он дал ей сильного злобного жеребца, у которого и кличка была подходящей — Дикой. Жеребец был столь своенравным, что многие его сторонились, — не раз он кусал проходящих мимо.

Но Ситора страха не испытала, похлопала его по холке, подтянула седло и легко вспрыгнула на коня. Тот хотел было с ней поиграть, но, почувствовав умелую руку, смирился.

За всем этим Ждан наблюдал с тревогой, готовый в любой момент прийти ей на помощь. А Ситора уже спросила требовательно:

— Ну, где твоя охота?

— Ты, главное, от меня не отставай. Всюду будь рядом, — попросил он, — а я уж попридержу своего, ежели что… — И протянул ей легкое копьецо.